Святой Франциск Ассизский и епископ Диего де Ланда

«Благими намерениями вымощена дорога в ад»
         Возможный автор крылатого выражения - Самюэль Джонсон.

Франциск – личность в истории христианства слишком известная, но я хотел бы обратить внимание на то, как в истории человечества даже самые благие намерения нередко приводят к противоположностям. Так что в этом посте несколько тем, но я постараюсь быть лаконичным. Вообще же, Святой Франциск – один из самых привлекательных святых римско-католической церкви, начавший в полном грехе, и, подобно библейскому Блудному Сыну, вернулся к Господу и создал один из важнейших орденов, позволивших католической церкви исправить сильно подмоченный образ монашества, да и белого священничества.
     Франциск Ассизский (итал. Francesco d'Assisi, Джованни Франческо ди Пьетро Бернардоне), 1181 – 1226, католический святой, учредитель нищенствующего ордена францисканцев (1209). Начал новую эпоху в истории западного монашества.
Обычно изображается в коричневой монашеской рясе, подпоясанной верёвкой с тремя узлами, символами трёх данных им обетов: нестяжания, целомудрия и послушания, и имеющим стигматы (раны Христа): на ладонях, ступнях и под ребром.
    К началу деятельности Франциска монашество совсем перестало соблюдать обет бедности, а монастыри стали крупными поземельными собственниками, аббаты соперничали в богатстве и роскоши с князьями и купцами. Франциск идею бедности понимал иначе: из отрицательного признака отречения от мира он сделал её в жизненный идеал, который вытекал из идеи следования примеру Христа. Вместе с этим Франциск преобразил и само назначение монашества, заменив монаха-отшельника апостолом-миссионером. У Франциска были предшественники: Бернард Клервоский, Арнольд Брешианский и Вальдес из Лиона, но устремления и деятельность Франциска несомненно можно объяснить чисто его личностью и духом времени.
     Хотя первые жития о Франциске написаны тотчас после его смерти, когда было в живых ещё много очевидцев его первых шагов к идеалу, авторы этих житий мало заботились о точном установлении биографических данных Франциска. Это привело к благочестивому и поэтическому вымыслу; действительный образ Франциска закрыт от нас легендарным, в созидании которого принимала участие не только богословская литература житий, но и народная фантазия (Fioretti).
    Основным свойством Франциска было живое, отзывчивое чувство сострадания. Это чувство не привело его к мировой скорби; под влиянием его жизнерадостной натуры и поэтического чутья, чаявшего живую душу во всем живущем, сострадание преобразилось в нём в сочувствие, охватывавшее всю природу, одушевлённую и неодушевлённую.  Образ нищего и страдающего Христа, призывающего всех следовать за ним, стал для Франциска источником откровения, он признал своей задачей призывать и других к такому же покаянию, чтобы следовать за нищим, странствующим Христом.
    Проповедь такого идеала не могла не приводить Франциска к столкновению с духовенством и курией (согласно П. А. Флоренскому, Франциска Ассизского канонизировали ради иммунизации «по той простой причине, что вовремя не спохватились его сжечь»).
   Тут важно, что Франциск был неспособен кого-либо осуждать, поэтому он не мог стать реформатором; его призыв к евангельскому совершенству не стал, как у вальденсов, поводом к разрыву с папством или его осуждением, а, напротив, привёл к усилению религиозного энтузиазма в пределах католической церкви.

    Родился Франциск в зажиточной семье пополанов. Отец Франциска, по имени Пьетро де Бернардоне деи Морикони, торговал шёлком - дорогим международным товаром. Торговые обороты побуждали Бернардоне совершать частые поездки во Францию, в память которой он и назвал своего сына Франциском. Франциск знал песни трубадуров и часто распевал их на французском языке. О матери Франциска Пике де Бурлемонт мало что известно кроме того, что она была дворянкой из Прованса.
    Когда Франциск родился в Ассизи, Пьетро был по делам бизнеса во Франции, и Пика крестила сына под именем Джованни. Когда вернулся отец, он дал новорождённому сыну имя Франческо (то есть «француз») возможно, в честь своего коммерческого успеха и своей любви ко всему французскому. Он был единственным сыном в семье, в которой было ещё шесть дочерей; родители ни в чём ему не отказывали. Юношей он вёл разгульную жизнь с молодёжью своего города, которая выбирала его «царём» пирушек. Родители не мешали сыну, гордились его знакомством с дворянской молодёжью. Да и сам Франциск в это время не был лишён тщеславия: источники говорят, что он не хотел, чтобы «кто-либо его превосходил». Франциск принял участие в войне между Ассизи и Перуджей, был взят в плен, но не утратил своей весёлости и уверенности в своём великом будущем. Далее он предпринял с молодыми рыцарями поход в Южную Италию в пользу папы. Но в походе ему приснился сон, по сказанию, направивший его на другой путь.
    Он отправился в Рим на поклонение св. Петру и был возмущён скудными подаяниями на могиле апостола; он вынул из кармана горсть монет и бросил их в окошечко под алтарём, к изумлению окружающих. Вышедши затем на паперть, он увидел там длинный ряд нищих, ожидавших подаяния. И тут, у гробницы апостола, нищенство преобразилось в глазах Франциска: он понял его духовный смысл для последователя Христа и апостолов. Обменявшись с одним из нищих одеждой, он стал в их ряды и до вечера пробыл с ними.
    Однажды Франциск возвращался с товарищами с пирушки. Они шли с песнями впереди; он шёл сзади молча, в раздумье. Вдруг сердце его наполнилось таким сладостным ощущением, что он не мог двинуться с места, товарищи его спросили, что это он задумался, не намерен ли он жениться? «Вы правду сказали, задумал взять невесту, более благородную, богатую и красивую, чем вам когда-либо приходилось видеть». На стене Ассизского собора Джотто изобразил венчание Франциска с красивой, но исхудалой женщиной в изорванном платье; на неё лает собака, дети замахиваются на неё палкой и бросают в неё каменья, но Христос благословляет её с неба — это венчание Франциска с бедностью.
    Событием, ускорившим неизбежный перелом в жизни Франциска, было столкновение с отцом. Франциск испытывал к ветхим и заброшенным церквям и капеллам жалость, как к одушевлённым существам. Желая поддержать церковь св. Дамиана, Франциск в отсутствие отца забрал лучшего товара и повёз его в Фолиньо для продажи. Продав там вместе с тем и лошадь, Франциск принёс вырученные деньги священнику, и когда тот, боясь гнева отца Франциска, отказался принять их, Франциск бросил свой кошелёк на подоконник и остался при церкви. Узнав о гневе отца, Франциск долго скрывался в окрестных пещерах. Когда он вернулся домой, отец избил его и запер; но в отсутствие отца мать отпустила сына, и он навсегда ушёл из родительского дома.
     Бернардоне обратился к властям с требованием возвратить ему сына и похищенные им деньги; но Франциск заявил, что он стал слугой Господа и светским судьям неподсуден. Бернардоне обратился с жалобой к епископу. На суде епископа Франциск, по его требованию, не только возвратил деньги, но снял с себя полученную от отца одежду, объявив, что впредь будет считать отцом своим не Петра Бернардоне, а Небесного Отца. Это отречение от всякой собственности наполнило его сердце великой радостью. Получив от слуги епископа простую одежду, Франциск отправился в соседний лес, громко распевая французские песенки. На вопрос встретившихся разбойников он ответил, что он «вестник Великого Господа». Это случилось в 1207 году.
          Два года провёл Франциск в окрестностях Ассизи, занимаясь, кроме молитвы, починкой церквей, особенно стала ему дорога полуразрушенная капелла Святой Девы, под названием Порциункола. Исправив её, Франциск устроил для себя возле неё шалаш. Питался он объедками, которые собирал по городу в обеденное время. Многие стали его считать помешанным, но к его бедному житью присоединился богатый гражданин Бернард де Квинтавалле, который, согласно с Евангелием, распродал своё имущество и раздал бедным; присоединились и другие. В одежде странников они ходили по соседним городам и деревням, призывая к миру и покаянию. На вопрос, кто они такие, они отвечали: «кающиеся грешники»; но они были бодры духом, называя себя «ликующими в Господе» или «потешниками Господа». Иные из них, как и сам Франциск, занимались ручным трудом, при случае помогая крестьянам в сельских работах, но денег не принимали, довольствуясь лишь скромной трапезой.
     1209 год отмечен источниками как новая дата в жизни Франциска. В своей капелле за литургией он услышал слова, с которыми Христос послал своих учеников проповедовать о наступлении Царства Небесного: «Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха» (Мф. 10:9-10).
Франциск просил священника повторить и разъяснить ему латинский текст и, вникнув в смысл его, с восторгом воскликнул: «Вот чего я хочу!» Он снял с ног обувь, бросил посох и опоясался верёвкой. Нищее житие превратилось для него в апостолат, из нищего странника и отшельника он стал проповедником. Не раз ещё потом на Франциска находило сомнение, что угоднее Богу - молитва или проповедь; но именно то, что молитва уступила проповеди, обусловило собой всемирно-историческое значение нового францисканского ордена.
     Число его учеников увеличилось, и он отправился в Рим просить у папы утверждения составленного им для своего братства устава. Текст этого устава не сохранился, но, вероятно, это было простое наставление братьям, составленное на основании подходящих евангельских текстов. Папой был тогда Иннокентий III. Знаменательный момент в истории представляет собой встреча этих двух людей, олицетворявших два различных мировоззрения, выросшие из одного корня: с одной стороны, наместник Христа, ставший владыкой мира, раздававший царские короны, представитель авторитета и власти, — а перед ним последователь Христа, босоногий нищий, в одежде пастуха, проповедник любви и смирения. Сохранилось повествование бенедиктинского летописца об этой встрече, в котором слышится пренебрежение к нищенскому житью Франциска, и признание его смирения: папа был так поражён грязным видом Франциска, что послал его к свиньям; но, когда Франциск, буквально исполнив совет, вернулся ещё грязнее с просьбой теперь исполнить его мольбу, то Иннокентий, растроганный таким смирением, отнёсся к нему милостиво.
    Один из кардиналов находил «нищее житие» новшеством, превышающим силы человека: «Утверждать, что евангельское совершенство, то есть обет жить по Евангелию, дело новое, неразумное или невозможное, разве это не хула против Христа, давшего нам Евангелие?» Эти слова ярко освещают проблему, перед которой стояла тогда римская курия. Бедность Христа и апостолов давно уже выставлялась как укор духовенству и как знамя церковной реформы; но церковь, став земным, политическим учреждением, не могла следовать по указанному ей пути. По мере того как она проникалась аскетическим духом, установив безбрачие духовенства, её власть над миром росла и её мирские средства умножались. С другой стороны, ревнители бедности Христовой, не найдя удовлетворения в пределах церкви, отпали от неё и сделались её врагами. В дни Франциска южная Франция и северная Италия кишели еретиками, державшимися учения о евангельском совершенстве. Иннокентий III, который в звании кардинала красноречиво писал о суетности мира и о презрении к его благам, был способен оценить силу аскетического идеала; он был умнее предшественника и не хотел повторить его ошибки, который прогнал от себя Вальденса и «лионских бедных». Напротив, он старался превратить их в «католических бедных», и с этой целью Иннокентий III признал за Франциском и его товарищами право проповеди бедного жития. В то же время он принял их на службу церкви, взяв с Франциска клятву послушания папе и дав его спутникам тонзуру, сделавшую их клириками.
     С этого времени число францисканцев быстро растёт, и они собираются обратить в христианство все народы. Для этой цели были организованы миссии, поставленные под начало одного из братьев (называвшегося «министром»). Во Франции и Испании эти миссии не встречали особых препятствий; но в Венгрии пастухи травили пришельцев собаками и прокалывали их одежду заострёнными палками. Из южной Германии первая миссия вернулась ни с чем. Но францисканцы, однако, не останавливались ни перед какой опасностью и проникли даже в Марокко, где стали первыми мучениками своего ордена.
    Как далеко ни уходили францисканцы, их тянуло к Франциску, и в Троицын день они возвращались к его шалашу близ часовенки Порциункулы, где на время своего пребывания строили и для себя шалаши. Так возникли генеральные капитулы, то есть сборы всех членов общины. О первых собраниях нет точных данных, но о собрании 1219 года сохранилось предание, что братьев собралось 5000, и все они прожили около Франциска неделю, питаясь приношениями окрестных жителей, так велико уже было почтение народа к Франциску.
    Идея бедного житья стала так популярна, что Доминик, учредитель названного его именем ордена братьев-проповедников, видоизменил составленный для них устав по типу францисканского и превратил доминиканский орден в нищенствующий.
    При Гонории III в отношениях Римской курии с Франциском выступает на первый план кардинал Гуго или Уголино, впоследствии папа Григорий IX. Похоже на то, что между Уголино и Франциском были дружеские отношения, но вместе с тем с этой поры все более и более ощущается влияние курии на судьбу всего дела Франциска. Община так разрослась, что нужно было подумать о её организации. Франциск этим не интересовался, он был полон энтузиазма и любви ко всем. Но тем более заботились об управлении и подчинении ордена члены курии, которая уже при самом начале обязала братьев к послушанию Франциску, а его самого к повиновению папе. Для общины последователей бедного Христа наступила критическая эпоха, из которой она вышла преобразованной в монашеский орден. Многое в этом процессе непонятно, просто нет информации.
   Биографы Франциска, писавшие под свежим впечатлением его немедленной канонизации, не были расположены говорить об антагонизме между римской курией и святым; они, напротив, сообщают, что сам Франциск просил папу назначить Уголино попечителем его братства и мотивировал это тем, что он не желает своими делами беспокоить главу церкви. Новый руководитель братства несомненно любил и уважал Франциска - он целовал ему руки, ухаживал за ним, когда тот болел, сочувствовал его идеалу, но, как представитель церкви и как правитель, он старался приладить этот идеал к житейской действительности. Не менее важно для судьбы братства было и то, что теперь и в его среде были люди, которым идеал Франциска казался слишком суровым. Эти умеренные члены искали опоры у кардинала. Уголино от своего имени высказал Франциску желание изменения францисканских правил в духе других монашеских орденов, но встретил сильный отпор.
    В 1219 году крестоносцы захватили Дамьетту в Египте, и Франциск решился обратить в христианство тамошнего султана. Отправляясь за море, Франциск передал руководство общиной двум назначенным им братьям. Тотчас по отъезде Франциска начался раздор среди общины; когда распространилась молва о его смерти, началась борьба за сферы влияния, ревнители сурового установили три постных дня в неделю вместо двух. Другие братья пытались захватить в свои руки заведование женскими монастырями или приютами для прокажённых и добивались полномочий со стороны курии. Франциск, между тем, проник в лагерь мамелюков, где его чуть не убили, так как за голову каждого христианина уплачивался золотой.
    Убедившись в бесплодности своей попытки, Франциск отправился со своими спутниками в Сирию, где его настиг монах, посланный за ним партией недовольных новшествами. Франциск тотчас вернулся и уже на пути к Ассизи, в Болонье, испытал, как трудно удержать братию на высоте указанного им идеала. С образом бездомного, странствующего Христа было несовместимо проживание братьев в собственных домах, а именно такой дом он нашёл в Болонье. Сильно возмущённый, Франциск потребовал разорения дома, но находившийся в Болонье Уголино возразил ему, что дом не составляет собственности братьев, а принадлежит римской церкви. То же испытал Франциск в самом Ассизи; здесь он даже влез на крышу и стал скидывать черепицы, но городская стража его остановила, объявив, что дом этот составляет городскую собственность. Франциск поспешил в Рим, настоял на отмене новшеств, введённых в его отсутствие, и помешал возведению нескольких братьев на высокие церковные должности. Но он не мог остановить других распоряжений курии, существенно изменявших характер братства.
    Булла 1220 года положила конец свободному входу в братство и выходу из него. Свободная община добровольных последователей Христа превращалась в замкнутый монашеский орден. Ещё более противоречила видам Франциска булла 1222 года, предоставлявшая францисканцам привилегию служить обедню в своих собственных церквах, если у них таковые будут, даже во время интердикта. В том же году одному из нищих братьев в первый раз поручается дисциплинарная власть над местным епископом (в Португалии).
    Одновременно с этим усиливается и в самом братстве стремление уклониться от первоначального идеала. При большом числе новых братьев не всем было по силам вечно странствовать с нищенской сумой, тем более, что при большом распространении ордена уже различие климата заставляло отступать от первоначального обычая: так, ещё до 1220 года перестали соблюдать предписание не иметь двух одежд. Всё это вызвало пересмотр первого составленного Франциском правила (regula), не дошедшего до нас.    Христолюбивое странствующее братство Франциска превратилось в централизованный и оседлый францисканский орден. Во главе его стоит генеральный министр, только ему предоставлено право разрешать проповедь братьям. Над областями поставлены провинциальные министры; в первый раз упоминаются кустоды, то есть заведующие отдельными общинами. Изменилось и положение самого Франциска в ордене. По возвращении из Сирии он отказался быть министром и слугой всего братства и поставил на своё место сопровождавшего его на Восток Петра Катанского. Пётр скончался полгода спустя, но его место, по-видимому, тотчас занял Илья Кортонский. В составлении правила 1223 года Илья, по совещании с Уголино, вероятно играл существенную роль. Франциск прожил ещё 3 года после издания правила 1223 года, пользуясь прежним уважением, но не имея влияния на руководство орденом. Он не одобрял господствовавшего в ордене направления, но, преклоняясь перед авторитетом церкви и связанный обетом послушания, не восставал против него. Однако, вся его собственная жизнь была протестом против искажения дорогого ему идеала.
    К этому времени уже было не принято давать библию в руки верующих. А что? Зачем заморачиваться? От книг и знаний одни гадости. Хочешь посмотреть в Библию, обращайся к священнику, а он за разрешением обратится к своему начальству. За переводы скоро будут сжигать, а совсем не за горами был уже и Мартин Лютер (который ознакомился с Библией в 38 лет). Так вот, важная история о том, как послушник, получивший от генерального министра разрешение иметь псалтырь, пришёл к Франциску, испрашивая и его согласия на это. Франциск, боявшийся книжной мудрости и отвергавший собственность, сказал послушнику, что, получив псалтырь, он захочет иметь и молитвенник (бревиарий), а после того усядется как важный прелат и скажет товарищу: «Принеси мне мой бревиарий». Затем Франциск нагнулся, схватил горсть пепла и посыпал им голову монаха, приговаривая: «Вот тебе бревиарий, вот тебе бревиарий». Несколько дней спустя монах снова заговорил о своей псалтыри. Франциск ответил ему: «Делай то, что тебе сказал твой министр», но затем, одумавшись, догнал монаха и просил повести его на то место, где он велел монаху исполнить слова министра. Когда они пришли туда, Франциск сделал земной поклон перед монахом и сказал: «Прости меня, брат, ибо тот, кто хочет быть министром, не должен иметь ничего, кроме своей одежды».
Этот рассказ слишком простодушен, чтобы можно было его считать позднейшим вымыслом. Существует, впрочем, и документ, неопровержимо доказывающий, что Франциск в последние годы осуждал направление, принятое орденом. Это завещание Франциска; оно состоит из увещаний и наставлений и представляет, можно сказать, сплошной протест против превращения нищего смиренного братства Христова в могущественный монашеский орден.
      Освобождённый от забот об ордене, Франциск мог снова предаться странствованию и одинокой молитве. Как и в начале, образ Христа совершенно поглощает всё его внимание. Воспоминания о Христе то вызывают во Франциске радость и блаженство, высказываемые в детски наивных формах, то рыдания и стоны.
   Франциск в то время искал уединения, в 1224 году он с ближайшими товарищами отправился на высокую вершину Ла Верна, в верховьях Арно, где проводил время, поодаль от братьев, в посте и уединённой молитве. Здесь в утро Воздвижения Св. Креста Франциск имел видение, после которого на его руках и ногах, по преданию, остались стигматы, то есть изображения головок и концов гвоздей распятого Христа. Критические историки дают различное объяснение известию о стигматах. Газе, имея в виду, что впервые о стигматах стало известно из окружного послания преемника Франциска, Ильи, считает его источником легенды. Гаусрат полагает, что Франциск, желая вполне пережить страсти Христовы, сам нанёс себе раны, скрывая их при жизни от товарищей. Но в любом случае, повествование о видении и стигматах Франциска много содействовало представлению о нём позднейшей живописи, изображавшей его в экстазе и со страданием на лице.
    Несмотря на то, что Франциск действительно считал своим призванием «оплакивать по всему свету страдания Христа» и несмотря на собственные тяжёлые страдания в последние два года жизни, Франциск до конца сохранил своё поэтическое воззрение на мир. Его братская любовь ко всякой твари составляет основание его поэзии. Он кормит зимой пчёл мёдом и вином, поднимает с дороги червяков, чтобы их не раздавили, выкупает ягнёнка, которого ведут на бойню, освобождает зайчонка, попавшегося в капкан, обращается с наставлениями к птицам в поле. Весь мир, со всеми в нём живыми существами и стихиями, превращался для Франциска в любящую семью, происходившую от одного отца и соединённую в любви к нему. Этот образ был источником, из которого вылилась его поэтическая «хвала» Господу со всеми Его творениями.  Нельзя не признать, что одушевление и подъём духа, проявившиеся во францисканских соборах и во фресках Джотто, были внушены смиренным и любящим последователем нищего Христа.
   Последние дни Франциска были очень мучительны; страдания его были облегчены уходом св. Клары и его собственным настроением. Он прибавил к своей Хвале Господа и всех творений строфу с хвалой «сестре нашей, телесной смерти», и не как аскет, а как поэт, закончил жизнь словами: «Жить и умереть мне одинаково сладко». Франциск скончался 3 октября 1226 года; уже два года спустя он был канонизован папой Григорием IX, бывшим кардиналом Уголино.
Могила святого находится в нижней церкви Сан-Франческо в Ассизи в монастыре Сакро-Конвенто.
   Между прочим, изображение Франциска используется итальянской мафией для принесения клятвы верности.
   День святого Франциска празднуется 4 октября как День защиты животных.
По преданию, Франциск совершил много чудес, он исцелял слепых, воскрешал мёртвых, лечил паралитиков, ревматиков, прокажённых, больных водянкой.

    Итак, Франциск Ассизский умер в 1226 году, правило 1223 года, соответственно, было принято в 1223 году, фактически это означало конец задуманного им ордена, а в 1549 году в Юкатан прибыл Диего де Ланда, францисканец, ставший епископом Юкатана (вторым), возглавивший уничтожение и крещение мечом местное индейское население. Именно он организовал и руководил местной инквизицией. Именно он сжег почти все рукописи майя (коды). Он лично возглавлял аутодафе над индейцами, и палачи сожгли и повесели 6 тыс. человек, включая женщин и детей. В каком-то смысле, народу майя тогда повезло, пик их цивилизации прошел, и началось самоуничтожение еще до прихода конкистадоров, человеческие жертвоприношения приобрели катастрофический характер, но это была великая цивилизация со своей великой письменностью, обычаями и календарями, которые точнее современных. Теперь о епископе Диего де Ланда.
   Диего де Ланда Кальдерон, 1524-1579, второй епископ Юкатана, конкистадор, хронист, майянист, католический священник, историк. Очень противоречивая личность: с одной стороны, был автором книги «Сообщение о делах в Юкатане» (1566), содержащей много ценной информации о цивилизации майя, ввёл на Юкатане систему образования, создал латинский алфавит для языка юкатека, с другой стороны, учредил на Юкатане инквизицию, на аутодафе сжёг рукописи майя, тем самым уничтожив большую часть майяской литературы.
    Здесь я вынужден прерваться, поскольку его деятельность, уничтожение цивилизации майя, расшифровка оставшихся кодов Юрием Кнорозовым мне кажется отдельной интересной темой, и я вернусь к ней позже.
Из серии «Отцы церкви»

Джотто. Проповедь Птицам. Фреска в церкви Сан-Франческо в Ассизи.

24.7.2023