Блудный сын

Пробьют часы, и дом нам станет тесен, –
лишённый тайн, прискучит как-то вдруг…
А мир вокруг – безбожно интересен,
в нём каждый и бессребреник, и друг.
               Расправим плечи, а крылатый – крылья,
               целуем в лоб встревоженную мать…
               и понеслись, мешая небыль с былью,
               упущенное силясь наверстать.
И разрывая круг объятий присных,
летит наш дух, тщеславием гоним,
и встречный бес нам виден бескорыстным,
и всякий грех – невинен, иже с ним.
               Проносятся рассветы и закаты;
               таких же птах мы тщимся обогнать,
               забыв родные ветхие пенаты,
               где обитает божья благодать.
И, не сыскав ни лавров, ни признаний,
сторонние в мятущейся толпе,
мы медленно, сквозь тернии терзаний,
но всё же возвращаемся к себе.
               Назад, минуя алчущие длани,
               что делят мир, который так не нов…
               Родной очаг вдруг пред очами станет,
               нас овевают бризы детских снов.
И что ни день – длиннее километры,
и иссякает чаяний сосуд…
Сквозь гул и смог простуженные ветры
далёкий мамин голос донесут. 
               И вот, хватая высохшими ртами
               пыль разочарований и потерь,
               бредём мы к палисаднику с цветами…
               протяжно скрипнет старенькая дверь…
И блудный сын, толокший воду в ступе,
так скоро поседевший в суете,
родной порог с тревогой переступит…
и распахнёт объятья пустоте.
***