Шельмы из серии На Завалинке

 Работала я как-то в одном из совхозов, - начинаю я свой рассказ бабам.
– Ой, бабоньки, открывайте шире рот, чавой-то нам болезная соврет, - встрявает Ухватиха.
- А почто рот, я кормить-то вас не собираюсь с ложечки -  огрызаюсь я. - Байками не кормят, ими смешат.
-Ты что ж, и смешить умеешь?
-Не знай, могет, и рассмешу, могет, и нет. Слушайте историю про дела стародавние. Работал в то время с нами один дедок, лет так семидесяти, могет, и больше. Аккуратный такой дедок, степенный. Немало он в своей жизни повидал - и батрачил с детских лет ещё при царе-батюшке, ну и вторую отечественную прошёл. Кажись бы, устал, и отдохнуть пора, а все не сидится. Все помочь старается родному совхозу, людям. Честный, искренний человек, его рассказы можно было слушать действительно с раскрытым ртом.  И как то зашёл разговор о том, какая нелёгкая доля выпала на долю женскую в войну. Работали, не покладая рук. А сколько нищих, да убогих в то время  было, и откуда только они брались. Тут наш дедуля не выдержал, да как рассмеется. Смотрим мы на него и думаем, это что ж с нашим дедом осталось, такая тема - в пору плакать бы, а он смеётся. Вроде на него-то и не похоже, над чужим горем смеяться, а погляди-к, смеётся. Глянул он на нас и понял, о чем мы думаем.
- А нет, люди добрые не так вы меня поняли. Не над бедой народной я смеюсь, а над двумя симулянтками. Вот вы говорите откуда убогие, да сирые брались, тут то я и вспомнил про них. Ходили как то по Завьяловскому району две молодухи, одна слепа, а втора глухонема.  Бедные, грязные, не мытые и нечесанные. Все-то их жалели: накормят, напоят и в сумку дадут, а то и одежку каку от себя оторвут, а убогим подадут. И так с двора в двор. Так и дурили бы они народ честной, да жадность од-нажды сгубила. Выдали они себя прямо подчистую. Зашли как-то они в одно село к доброй хозяюшке. Та их накормила и в сумку положила, кой-что, идите, мол, с богом. Вышли наши убогие на крыльцо. В тот момент возьми да и запой свою пету-шинную песенку петух, а немая - то слепой и говорит:
- Смотри, кума, какой кочет красивый.
- Ух ты, - откликнулась слепая - отродясь такого не видывала. А что кума, изловим его, да в сумку, от такой красоты и супик вкусный будет.
 - Лови его кума, ты попроворней - предлагает немая слепой.
- Придержи-ка мою сумку.
Стоявшая позади их хозяйка сразу как бы онемела от такой наглости. Но после действий убогих сорвалась с крыльца, вцепилась немой в волосы, пнула под  зад слепую, отняла у одной сумку. Подняла скандал так, что сбежались соседи. Узнав, в чем дело, отобрали у уродов сумки, набили им морды, и те ушли восвояси, получив по заслугам.
- Н-да, - произнести мои слушатели. - Вот ета кумушки так кумушки, на доброте-та человеческой и наживались.
- А на нашей доброте-то и по жизни все симулянты, да пройдохи и наживаются. Вон, у моей соседки, было дело в давни времена, парень затерялся, - начинает свою речь Кадушкина.
-Ну так и шо, нашли? - Задает вопрос,  как всегда, Ведеркина, чтоб поддержать разговор.
- Так слухай и не перебивай. И в милицию заявили, то бишь в полицию, не знаш как назвать, забодай ее комар. С горя и не знат, что делать. А в этот момент в деревню табор заехал. Вот мои суседи и закрылись от них, дабы в дом не пустить. Не то стащат что, окаянные. Сидят в доме мать, да две сестры одна взрослая друга ну совсем малявка, лет так семи - осьми. Слухают, стук в дверь. Старша девка чуть шторку на окне приоткрыла, зырк – «Кажись, мам, русские стоят, а чьи не знаю». «Дак пойди, открой, магет, что про сыночка весточку принесли». Та мигом двери на распашку, «Проходите люди добры, то мы от цыганвы на засов закрылись, чаво доброго, сапруть што, лови их тадыличи. Они вон все на одну морду, немытые. Подит совсем не мыты ходють, штоб их не разлечали русскито».
- Хто-ж их разбереть, тряклятых! Работать лень, а жрать-то, небось, хотят,- вставляет одна из вошедших. - А мы вот из Морозкина приехали.
- Из Морозкина, че пехом аль как?
- Зачем пехом, на быках. У нас, вишь  ли, што вышло-то. Жара ведь на улице.
- Какой жара – пекло! - отозвалась хозяйка дома. – Растащили, небось, быки?
-Растащили, как есть растащили вороги, телегу сломили, идолы. Таскали нас, покеда к лесу не забегли, да за пень зацепивши, стали. Веревку бы нам каку ни есть, хоть плохеньку.
- Найдём веревку, дадим, как не дать добрым людям. А вы что приезжали-то?
-Да продуктов хотели тут у вас прикупить. Дак возмем мы у вас веревку, а вернуть то как?
- Да господь с вами там же у меня сестра живёт, Зойка, что за Самоходкиным Тимохой замужем. Знаешь?
- Знаю, как не знаю, живём почти рядом. Вот сягодня он и быков мне помог запрячти. Они ж упрямы до чего, нам бы самим и не сладить . Тим то спомог.
В разговор вступает только одна, вторая упорно отмалчивается.
- Так ты передай им веревку, да и скажи горя то у твоих сродствинеков, сынок, дескать попропал гдейтось.
- Сынок, говоришь, пропал и нечего о том вам неизвестно? Милица-та хоть ищет?
- Кажуть, будем искать.
- А вы што, и к годалке не ходили?
- Так нет у нас годалок-то, а цыгане наврут с три короба, да обберут до нитки.
- Слухайте, а Арха-то годат.
- Кака Арха, где она?
- Да вот же, что со мной рядом сидит.
- Так она што-то малчит, ни слова не гутарит.
- Ой, бабы, да он ж глуха, как пень. Да и ворожить то стесняется, ещё цыганской дразнить люди начнут.
- Ой, да мы ни кому не скажим, нам бы узнать, жив ли и домой вернётся, чай нет.
- Ладно, сейчас я ее уговорю. Арха, - кричит, что есть мочи, баба.
- Чаво тебе?
-Горя вот у людей, помоги бедным.
- Чего, не слышу?
- Горя у людев говорю, сын пропал.
- И чаво?
- Погодай людям-то, жив ли, найдётся, аль нет сынок еёный.
- Ой нет, стыдно мне, я же что, цыганка что ли, нет, стыдно!
- Да что ты заладила стыдно, да стыдно у людей горе, а ты помочь боишься
- Мы ж заплатим ей, и картошки, иль муки дадим
- Вишь что говорят, картошки дадут и муки. Вот уж и покупать не надоть, за деньгу деткам што купишь. Опять же и блинков им напечешь, соглашайся, что уж, стыд не дым, глаза чай не жгеть. - кричала своей товар-ки напарница.
- Ага, напечешь, ни одного яйца. Сама знаш, кур-то у меня ноне по-стибрели.
- Ой, да мы и яйца дадим, токмо погодай.
- Ну тадыть, ладнать, так и быть, погодаю. Токмо вот девченку енту уберите, хай в другу комнату уйдеть.
- Уйди, дочка, в другу комнату.
- Тако для работы мне нужен стакан воды свежей, не питой.
Подали воды.
-Теперь денюжку надоть.
Подали три рубля.
-  Нет, энта не пойдёт, большую надоть. Не бойтесь я денежку-то верну. Теперча яйцо куринно надо.
- Одно?- спросила хозяйка.
- Пока одно - ответила ворожея.
- Иглу швейну токма новую, не шитую
Подали иглу.
-Тяперяча смотрите, я вылью яйцо в стакан с водой,если жив ваш сынок и придёт домой, то как тольки я иглой проколю яйцо, из стакана выскочит  что-то живое.
Лишь только она коснулась иглой яйца, из стакана тот час выскочила лягушка, и бросилась наутек под печь.
- Видали?
- Видели, видели - в один голос вскрикнули мать и дочь.
- Ну вот, вернётся ваш сынок,  живой и невридимый. Ну, так что, заслужила я возногрождение?
- Давай мешки, картошки да муки насыплем.
Пока хозяева насыпали мешки, Арха не заметно опустила двадцатипятирублевую бумажку в свой карман.  Во дворе стояла ручная тележка, на неё то их и уложили, якобы довести до леса.. Забрали ведро  яиц, Арха несла его в руках, веревку положили на тележку. Быстро скрылись в лесу необычные гостьи. Хозяева, оше-ломленные увиденным, ни как  ещё не могли понять, что попали они в руки настоящих мошенниц из семейства цыган с русскими женами. Ввела их в курс дела их малая си-милетняя девчонка, которую они выпроводили за дверь в другую комнату. Во время гадания, сгорая от любопытства, что же там будет делать эта Арха, чуть приоткрыв дверь, наблюдала она за происходящим. И видела, как Арха ловким движением руки выбросила желток яйца к печке. Видимо, она все-таки обладала гипнозом, потому  то хозяева были убеждены, что выскочила лягушка. Зайдя в дом после проводов ворожей, они увидели пустой стакан, сиротливо стоявший на столе, на котором уже, естественно, не было денежек.
-О, а деньги где, куда они их дели, тебе отдали чоля? - спросила мать у дочери.
- Нет я думала че тебе отдали.
-Я видела, их Арха в карман положила сказала малышка.
-Кому в карман?
- Себе. А зачем она нам под печь из стакана все вылила? Я все видела. Мне интересно было, я дверь чуток приоткрыла и смотрела. Она сначала стакан наклонила и желток выбросила, а потом и все вылила. Да вот, смотрите, желток лежит.
-Ма, батюшки, и впрямь лежит. А лягушку ты видела?
- Нет, не было лягухи, токма желток летел.
-  Што-ж сразу не сказала?
 -  Да я той Архи боялась, она ж вон кака страшна, как волк.
- Ну што дети, похожа, нас обдурили! Да ще и как, таки деньги подарили, и кому И за што?
Горько расплакались обманутые женщины, и в голос сними плакала и малолетняя девчушка. Деньги то берегли на одежду ей в школу. Купили.  По своей доверчивости потеряли деньги, и тележку, ведро, веревку, сотню яиц, мешок картошки, и ведра два муки. Это ж на сколько бы хватило их семье.
- Да что делать в другой раз умнее будем -сказала мать.
-Ха, будешь с ними умней,- сказала Ушатиха. Вон надысь к моей суседке, одна так явилась всю истену правду ей сказала. Где родилась, как крестилась, сколь разов замуж выходила, сколь деток родила, кого похоронила, как зовут кого в роду.
- Ой, брешишь поди-ка ты!
- Чаво мне брехать, спроси хоть у самой Агафьи, она с неделю по деревне бегала на каждом столбу свистела ,ох кака цыганка умна, но все-то радима знат. А вот как услыхала от куда она все знала, чуть волосенки у себя на голове не выдрола, го-ремышна. Да и как не выдрать, та ж лекорем назвалась, лечить ее взялась. «Дурману, бабонька, на тебя один твой бывший муженек, порчу напустил». Ну полечила, та сережки то из ушов вынула та ей отдала.
-Поди и деньгов немало подсунула, -высказала свои помослы Ведерчиха.
- А то какжи без деньгов? Конечно, и немало, тыщов 45 отвалила сердешна.
-Ох дурна баба, куда ж так раздобрится, - опять возмущаеться Ведерчиха.
-Дальшо то слухайте. Выходила она как то замуж за Яшку Смерчина, вы все знаете.
-Да знам, знам. Дюже она его тогда одела. Прожили то они годов во-семь.
- Не бабоньки семь я точно помню. У меня на их день коза поягнилась, семерых принесла, а потом кажный год на одного меньше несла. И все козлушки, а семый, как по заказу единого и козла. А ей то козёл понадобился она пришла ко мне и гово-рить:
- Ты мне козленка продай.
- Та возьми даром, на шо он мне.
Ну, взяла она того козленка на руки и говорить:
- Ну одного козла вытурила, а ентого взамен принёсу.
- Так у тебя вродю и не было.
- Ну как не было, двухногой то бул, вот его то я сегодня и турнула.
- Енто ты о ком?
- Как о ком о шаферюги своём. Прованял мне в доме все бензином. Пока в дороге так хоть подышу свежим воздухом, а возвернится дыханья мого нетути. Хуже иного козла вонят, вот и турнула я его сегодня как только с рейсу пришел.
Ну, пошёл тоды слушок, что прово-дила она его ни с чем. Люди сказывали, стануть ему гутарить: «Што ж ты, Яков, ей все оставил, ведь через суд ты б половину забрал!» «А, ничего, придёт мамент, она больше потерят». Вот и потеряла. Она за леченью не токма цыганке деньгу отдала , а свинью и корову, с теленком. Как только цыганка увела то у неё  енто все со  двора, Яков и рассказал, как подвозил цыгануху.  Та ему за подвоз погодать хотела.
- Не надо мне, дорогуша, гадать. А  вот расскажу я тебе всю подноготну про одну здешню гражданку,  вот ей-то ты  и погодай, да полечи её. Скажи, што один  из твоих мужев напустил на тебя порчу, и што ты ее вылечишь, если она в уплату тебе отдаст корову с теленком, поросёнка и деньгу  за то што поставишь ты замок на ее организьму, дабы некогда и ни кто большу не напустил на неё ни зглаз, ни порчу. Как тольку возьмешь все енто, скажишь мне, и я увезу тебя куда захошь. Гадалка так и поступила. Гадала, ворожила мужик иеный приехал на машину погрузил корову и теля со свиньей, увез в неизвестном направлении. Цыганка, поморочив голову Агафьи, ещё некаторое время развела ее ещё на кольцо золото. Постучала тёмной ночкой к Якову. Завёл  он свою машину и увез гадалку, куда она пожелала. Посли и рассказал, как он развел свою благоверну. «Шоб не было ей больше повадно  омманывать нашего брата».
- Вот так Яков, вот так дал.
- А што Яков, Яков своё забрал, - сказала Кадушкина.
- Вишь ли, бог шельму метит.
- Да не бог ее пометил, а Яков, и поделом. Тота она на суд не подала на Яшку.
- Какой ей суд сама чай отдала всё гадалке-то.
- Да, и то верно - вынесла свой вердикт Ведерчиха. - Смех да и только, развели как воробья на мякине.
- Ой, бабы, креста на нас нет, людям горе, а мы смеемся.
- Ну, горе-то в первом случае, где Арха  обманула людей в горе позабывших осторожность, а тут справедливость - не наглей! - сделали мы  свой вывод.
- Теперча, бабы, пора и расходиться, солнце и то собралось на отдых, а мы все с брехом водимся.