Слепые Девы

Слонялись по дорогам Девы, напором тьмы ослеплены.
Влекли их смутные напевы, смущали солнечные сны.
Запутались в созвездьях травы, а в перелесках облака.
То грубы песни, то слащавы, а впереди ни огонька.

На шумных рынках распродажа: религий, судеб и сердец.
Под толстым слоем макияжа ухмылку смерти прячет жнец.
Ещё одно сгорело лето, в сугробах грязных вязнут дни.
В полях ни зги, ни силуэта, лишь смертный холод западни.

На краешке земли и света застал их юноша-рассвет.
Шуршала старая кассета, из строчек мир слагал поэт.
И было беспробудно рано, ещё ничто не началось,
Учёный кот смотрел с дивана, земная колыхалась ось.

В окно родители смотрели, вновь молодые навсегда.
Звенели ранние капели, шумели где-то поезда.
Отец распахивал окошки, врывался свежий ветерок.
В подол сметала мама крошки, урчал на кухне кипяток.

Раскрылось крохотное сердце – прозрачный огненный цветок.
Слепые Девы в зимних берцах нашли укромный уголок.
На дне сетчатки потеплело, давно погасшие глаза
Пытались выпорхнуть из тела, стих резал воздух как фреза.

Реальность стружками свивалась, трещало хрупкое стекло.
И всё вокруг перемещалось, сквозь смерть безудержно цвело.
Цветы в мелодии вплетались, нарядом лёгким быстрым дням.
И рифмы новые рождались  наградой певчим бунтарям.

Что знаешь ты, седой ребёнок, о мёрзлой памяти полей?
Ты улыбаешься спросонок в ладонях шумных площадей.
А там, где белые разлуки сметают жизни день за днём,
Бедро кузнечика из дёрна торчит нелепым костылём.

Там тело хрупкое подруги всё глубже проседает в ночь.
Шалеют ветры от натуги, метёт, и некому помочь.
Проникла тайна вод подземных в окаменевшие глаза.
В потоках смерти сокровенных, окаменели небеса.

Идёт душа, нагая Дева, потерей чувств ослеплена,
На зов чуть слышного напева, одной надеждою полна,
Осталось тело за оградкой, мелькнувшей жизни тает след,
Одной лишь смущена догадкой: «Вдруг этот мир сложил поэт?»

27. 12. 2022