Мяукающий друг

Отец старался звонить мне каждый день ближе к вечеру, часов в 8-9, но в этот день ещё не было шести, как раздался звонок:
- Алло, пап, ты чего так рано, случилось что-то?
- Толь, тут это, у Рыжика лапы задние отказали, ходить не может, ползает и орёт во всю глотку!

Рыжик – так звали нашего кота, возраст которого приближался к шестнадцати годам, что по человеческим меркам соответствовало примерно семи – восьми десятилетиям. Старость – не радость, но против природы не пойдёшь. Думаю, что из имени понятно - какого он был окраса. Умный был до невозможности, всё понимая с полуслова.

Последние несколько лет кот тихо угасал – он похудел до такой степени, что остались лишь «кожа да кости», у него выпадали зубы, которые мы периодически находили в самых разных местах квартиры, шерсть сыпалась с него клочками так, что, даже погладив или подержав его на руках, ты весь был в рыже-седых волосах. Отец регулярно чистил пылесосом ковры, а потом сам пылесос и постоянно удивлялся, что у нашего кота шерстистость такая, что можно носки связать.
 
Появился Рыжик в нашей жизни довольно случайно: на заводе у отца в цеху окотилась кошка, и рабочие решили разобрать котят, чтобы не топить. Мне тогда было около тринадцати лет, когда, придя с работы, папа сказал, что у него для нас сюрприз и достал из-за пазухи жёлто-рыжий клубочек, который помещался на ладони. Первые дни, оторвавшись от матери, котёнок жалобно мяукал, но постепенно привык к новому дому и стал частью нашей семьи. За именем дело не стало, его долго не выбирали, а сразу решили, что зваться ему Рыжиком, В соседних домах почти все жители знали его, а ребятишки, играя с ним, настолько затаскали его на руках, что кот уже потом прятался от них, забираясь на деревья, под машины и на спасительное домашнее окно.

В своём расцвете сил кот был пушистый, ярко-огненного цвета - такого, что на улице его было видно издалека, чем пользовались бродячие собаки, часто гоняя его. Один раз, будучи в возрасте около одного года, он даже приполз домой с распоротым брюхом и волочащимися по полу кусками плоти. Никто не знал, что произошло, но сошлись мы на том, что возможно он стал жертвой нападения тех самых вышеупомянутых собак. Мама настолько перепугалась, что начала кричать, а отец с бледным лицом взял его на руки и понёс в ближайшую ветеринарную клинику, что находилась примерно в километре от дома. Спасти его, к счастью, сумели - животину подлатали, сделали операцию, которая на удивление обошлась в сущие копейки, но о деньгах в тот момент никто особо и не думал, ибо на кону стояла жизнь члена семьи.

Долгое время, пока раны не затянулись, мы его выгуливали в  шлейке, которую кот терпеть не мог и постоянно грыз, подобно псу, пытаясь сбросить, как нечто инородное, ограничивающее его свободу. Да, кое-кто может сказать, мол, а зачем вы его отпускали на улицу, сидел бы дома, и ничего бы этого не было. Как будто он кого-то спрашивал – первый этаж, летом окна постоянно открыты, вот и шнырял туда-сюда, но при этом ночами всегда спал у кого-нибудь из нас в ногах, когда приходил либо в мою комнату, либо в зал, где спали родители.

Отец просыпался рано, часов в 5 утра, кормил кота свежей печёнкой, которую покупали у фермеров специально для него, затем распахивал окно на кухне, дабы вдохнуть в себя утреннюю свежесть и зарядиться бодростью на весь день. Ну а Рыжик тут же спрыгивал с окна по своим естественным потребностям, а потом мог часами лежать в клумбах возле дома, теряясь в разноцветных цветочных бутонах. Зимой было примерно то же самое, но с поправкой на погоду. Форточка в квартире почти никогда не закрывалась, а металлические подоконники в двухэтажном доме гремели под прыжками кота, нарушая относительную тишину улицы. Вообще наш низкоэтажный микрорайон мало изменился за последние десятилетия, разве что стало больше автомобилей и меньше знакомых лиц.

Так продолжалось годами: я рос, родители покрывались новыми морщинами, а кот всё также получал свои куски печени и радовался безмятежной жизни. Бывало встретишь его на улице, позовёшь: «Рыжик, Рыжик, иди сюда!» - а он прибежит, задрав хвост трубой, и ластится, гладясь об ноги. Примерно так я научил его делать «восьмёрку», как я её называл, когда, следуя за моим шагом, кот обходил мои ноги так, что получалась цифра восемь или знак бесконечности.

Драться с другими котами Рыжик не любил и постоянно избегал кошачьих разборок. Были моменты, когда чужие коты запрыгивали к нам в открытые окна, чтобы и свару затеять с хозяином и поживиться чем-нибудь съедобным, особенно в этом усердствовали: пронырливый кот Миша из соседнего дома и ещё один чёрный уличный бродяга, имени которого мы не знали. Да и было ли оно у него?. Рыжик прятался от незваных гостей, но тут уже в дело вступали мы - люди и прогоняли наглецов.

Человеческий век недолог, а кошачий тем более. Конечно, я видел и более возрастных домашних животных, нежели Рыжик - например, у моего знакомого Александра был кот по имени Атос, проживший около двадцати лет, что является довольно редким случаем, но тут всё, как у людей, зависит от образа жизни, питания, наследственности и, естественно, от случайности.

Поговорив с отцом, я поехал к нему, благо добираться недалеко. Десять минут на транспорте, и я уже был там.
- Ну, что делать, сынок, будем? Видишь, как мучается, бедняга!
А Рыжик в это время ползал и громко мяукал, с больной хрипотцой, собирая в этих криках, остатки угасающих сил, которых уже не хватало на полноценную жизнь.
- Усыплять будем! – твёрдо ответил я, – Чего ему мучиться, сам понимаешь, что не сегодня, так завтра сам помрёт! Если уж перестал есть, видимо время подошло!

Может быть это звучит цинично, но сами посудите, что животное мучается, находясь почти в агонии, да и хозяева, то есть мы, тоже все на взводе. Лучше уж проститься и с чистой совестью прекратить его ужасные страдания. Сейчас в некоторых странах официально разрешили эвтаназию для некоторых групп людей, и я считаю, что это правильно. Смертельно больные люди, для которых каждый миг – невыносимая пытка, имеют право на лёгкий безболезненный уход, облегчив и свою душу, и нервы своих родственников.

Тем временем, пока мама заливалась слезами на кухне, отец вызвал такси, взял кота и вынес его на улицу. Стоял тёплый июльский день, в который и самому умереть не жалко. Яркие лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, приятно растекаясь по коже прогуливающихся рядом людей, но нам было не до приятностей и мы совершенно не обращали на это внимания. Папа нагнулся и положил Рыжика на траву около дома, в то место, где не было тени, чтобы он в последний раз увидел и почувствовал солнце. Остатки его, когда-то пушистой, а ныне поредевшей шерсти ощутили на себе мозолистые отцовские руки, которые с грубоватой мужской нежностью поглаживали умирающее животное. Сам отец при этом не пролил ни слезинки, он мужественно сдерживал себя, но на нём совершенно не было лица, которое превратилось в застывшее немое выражение скорби. И никто тогда не мог предположить, что отец, прощаясь со своим мяукающим другом, переживёт его всего на несколько месяцев...
 
Подъехало такси…

- В ветеринарку? – поинтересовался водитель.
- Да… - буркнул я.
Таксист, увидев кота на коленях у отца, спросил:
- Усыплять везёте?
- Усыплять…