Кабинет

В кабинете сумрак,
тенебросо Караваджо,
высятся шкафов дубовые атланты,
малахитовый атлас обоев зыбок и глубок,
витиеватые макабры на стенах,
в рожках обсидиановых
снопы свечей церковных
пламенем нероновым горят,
елейный уху треск,
бликуют звёздно, лезво, яростно
хрустальные ларцы
с застывшими кистями проклятых поэтов
в лучших строфах,
над черешней кружат пятнышки Лярше,
таксидермированный Дьявол нависает,
пахнет душно мускусом, Лафройгом,
за стеклянными глазами
тлеет уголёк лампадкой смирной,
памятный альбом рентгенографий,
юной кожи древние гербарии,
коллоквиум посмертных масок
терракотовых, как Марс,
неброшенной земли могильной горсти,
холодно вздыхает белый праздник,
ледяную реку иссекает
брейгелевский конькобежец,
губ раскрытый мак дурманит снова, снова,
жаркие меха расстеленные –
Гефсиманский сад вечерних променадов,
ты как в море мёртвом Анадиомена,
кости так мягки,
готовы становиться сканью,
волн волос размеренный прибой, прилив и потопленье,
кожи влажной лак сияет мглистым зимним Солнцем,
россыпью вдали трезвонит
позвонок дверной давно минувшей позвоНочи,
пальцев декадентские корнцанги
держат пристально мундштук,
дым льётся как вуаль весталки,
истово оберегающей огонь –
Луну твоей юдоли неизбежной,
где надрывным ветром мечется,
терзаясь и биясь,
невыразимое таинственное горе,
я иду его познать.
Медлительны подводно жесты,
распадаются, не уходя,
на мертвенные шлейфы и скульптуры,
приручённые кошмары ластятся,
и языки их взмокли чьим-то пробуждением,
листвой опавшей, с медными тонами Тициана,
призраки младенцев
под ногами нашими визжат,
когда танцуем
под шипящие и вязкие миноры граммофонные,
запутаны необратимо наши морионные глаза,
нанизанные на одни космические струны,
за окном неразрешаемый закат,
лишь ты мне Ночь приносишь.





Joel-Peter Witkin "Anna Akhmatova"