Галактика 2

Мяошу

«Моя мама всегда говорила: «Жизнь как коробка
шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая
начинка тебе попадётся». © Форрест Гамп

Где-то, на ярком острове шоколадном,
тихо урчит и млеет, пушист и шустр,
тот, кто не знает горечи, только радость -
странный зверёк по имени мяошу.
Он обожает радугу после ливня -
все наливные сахарные цвета:
чуть кисловатый жёлтый и мятный синий...
Все хороши - жизнь сказочна и проста.
Чудный зверёк не знает, и знать не надо:
не забывается, вечно горчит полынь.
Чёрные дни, миндальные вкусы ядов -
просто изнанка радужной пастилы.
Мне ни к чему надеяться и пророчить:
будет и солнца ярость и ливней шум...

Бог вынимает день из обёртки ночи.
Где-то довольно щурится мяошу.

Бессмысленное

Я вижу смысл по милости светил: есть выбор - проживать Чужого, либо - по грани виртуальности ползти, открыв закон, что рыба тухнет с нимба. Дорога к сердцу пламенно ровна, когда её пролижут планомерно, а всякое руно - кусок овна, смещающее смыслы нужной верой. Бревном в мозгу, но не в своём уме - украшенные провиденьем беды. Бог слеп, слепа Фемида, слеп Гомер, да будет так, осталось плюнуть в бездну и расписаться в том, что смысла нет.
Торт - с вишенкой в обойме - скорострелен.
Убийственнее тьмы - лучистый свет, что ждёт в конце постъядерных тоннелей.

Чужие сны

Он так хотел уснуть и видеть сны -
но в мороке увяз, больном и странном.

Ещё мертвы деревья и черны:
медведь опять проснулся слишком рано.
Проскальзывает солнце в частокол
до немоты промёрзших чёрных сосен,
но чувствует шатун - недалеко
предвестница кошмаров - злая осень.
А в них, чужими снами пропоров
бессильный кокон из тепла и света,
дыхание обугленных ветров
стирает гарью даты в прошлых летах,
в которых больше мёртвых, чем живых,
в которых время сбилось и пропало,
проснуться невозможно - только выть
в помпезной нищете пустых вокзалов.

Он так хотел уснуть - просил, грозил
в тоске вечерних поездов и рюмок,
но оказалось - в хороводе зим
чужие сны безжалостно угрюмы,
в них - пустота, ни жизни, ни любви:
под звук навечно опоздавших скорых
сжимается, пытаясь раздавить
проросший сквозь закат углами город.

Медвяной дрёмы медленная падь
стирает явь, легко одолевая...
Медведь-шатун боится засыпать.
Он ненавидит сны.
Он убивает.


мой жёлтый дом

Опять сбегаю на балкон:
историй не переиначить.
Плывёт над ночью высоко
мой дом, как жёлтый одуванчик.
Ни лоций у меня, ни карт,
и тест под музыку провален,
на подтанцовке - Фрейд и Сартр,
чужие мысли в бэк-вокале.
Молчит мой триединый врач,
поставив крест на мне резонно:
я ощущаю все ветра
и волны всех диапазонов.
Опять курю на высоте,
и тлеет огонёк над миром,
приманивая в небо тех,
что скорбны разумом и сиры,
смотрящих - что там, впереди,
открывших принципы неверий,
от всех свой марс отгородив
балконной бронебойной дверью.
И снова кто-нибудь из них,
не докурив, бычок уронит -
мигают жёлтые огни
в колючих кляксах гнезд вороньих.
Три точки, три тире, беда,
три слова, третий - вечно лишний.
Мы не пойдём на абордаж -
мы просто курим, заблудившись.

Homo pisces

Беспечно трезв, беспробудно верен,
я брёл - пусть скучно, но, всё же - браво,
звучали гимны в небесной сфере,
и не пугал неизвестный берег
и срок пожизненной переправы.

Но, аки посуху, кто-то рыщет,
считать круги на воде обрыдло:
я вдруг однажды проснулся нищим,
себя почувствовал homo pisces,
пусть говорящей, но всё же - рыбой.

Ловцом потерян, никем не найден,
мне песни пламени - словно мантра,
гремит о мокром холодном аде
костром языческий бог в джазбанде:
смеясь, зовёт - может быть, на завтрак.

Унылый брод на две трети пройден,
огня не любит мой добрый пастырь,
вода - в обрывках его мелодий.
Но виноград тоже где-то бродит -
мы вместе станем огнеопасны.

Теряю меру и осторожность
в пылу рэгтаймов самосожжений,
ловлю их ритм обожжённой кожей -
я зажигаю, раз невозможно
на переправе менять диджея.

Кот и аленький цветочек

Чем путь к любви длинней, тем ум короче:
моя хозяйка нежно чушь лопочет,
закат горит, как аленький цветочек,
не больше мышки - за кормой земля.
А я с дивана в море долгом позван,
чтоб отражать все внешние угрозы,
и в целях улучшения прогнозов:
чтоб крысы не сбегали с корабля.

Ложусь хозяйке, как боа, на плечи,
поближе к голове - коты ведь лечат,
а там всё плохо из-за дел сердечных
и неустойчив гормональный фон.
Совсем с катушек съехала девица:
не хочет рыбки, по ночам не спится...
А впереди, быть может, ждёт темница
и вместо принца - грубый солдафон.

Но капитан у нас - вот, честно, душка:
умеет почесать кота за ушком,
а смотрит беспросветно и недужно -
страдает, недогадливый баклан.
Помечу сапоги условным знаком,
всю ночь на марсе буду громко плакать,
а главное, чтоб вылечить хозяйку,
сожру цветок - для дела, не со зла.