Блаженный пёс

                По Кафке, что ли...


    Пёс смотрел вслед красным огням уходящей электрички, тряс башкой, и не мог вспомнить, как давно он стал псом. Последнее воспоминание – это завтрак сегодня утром, омлет и крепкий кофе, потом, размыто – рабочий день, он всё пытался снять,  душивший в жару,  галстук, потом сел в электричку и поехал в  Нижний Петровск.  Пёс понимал, что, так -сяк, с голодухи, мог бы съесть омлет, но кофе… И в мыслях не было… А уж  галстук…

   … Луна всходила, круглая, как Гугл. Лес топорщился расчёской с, застрявшими между зубцами, седыми клоками облаков, электричка уходила навсегда. Можно снять галстук, дойти до дома и поесть. С утреннего омлета, во рту – ни росинки, ни печеньки. В голову лез какой-то гренобель. Что за гренобель? Олимпиада  в Гренобле была, вот что. Олимпиада много где была, и что теперь? Ничего! Гренобель – и всё! Путаные мысли обескураженного пса.

     Галстука не было. Поздняков нащупал ошейник, попытался ослабить, да не тут -то было! Лапы не слушались. Лапы? Он внимательно осмотрел лапу со всех сторон. Лапа, как лапа, немытая лапа бродячего пса.  Оглянулся – хвост на месте. У него, у Виктора Позднякова,  инженера второй категории, хвост был на месте! И сидел он задом на земле, натурально, без брюк и даже без трусов.

      Надо быстрей добираться домой, но идти на четырёх ногах оказалось хлопотно. «Ничего, привыкну, небось…»  – подумал усталый Поздняков.  Один внутренний голос говорил: «Надо бы обратно! Повернуть всё надо бы… До Минской обратно доехать, разве...» А второй внутренний голос парировал:  «Поздняк метаться!  Уже случилось. Греби на четырёх…»

      В доме горел свет, в окно было видно, как жена собирала ужин. Кстати, что на ужин? Покоя не давал мосол в помойном ведре. Жена вчера варила холодец, только бы не выбросила мосол-то... Поздняков поскрёб лапой дверь, жена, не сразу, но отворила.
- Ты откуда такой? Ты чей?
- С работы. Твой, как бы…
- Иди, давай, иди! Домой, сказала!
- В смысле?! Я уже дома.
- Ладно, погоди…- жена прикрыла дверь и вскоре вышла с тем самым мослом, который грезился Позднякову по пути со станции.
- На-ка вот, мосольчик, перекуси…
       Поздняков взял мосол в зубы и ушёл к забору, где с наслаждением сгрыз всё, что смог. Остальное прикопал и уютно устроился на ночлег под крыльцом. Давно хотел поспать на воздухе.
    
     Утром жена вынесла миску с кашей и позвала:
- Пёс, ты здесь?
Поздняков вылез из-под крыльца, отряхнулся и потянулся от души, по правилам потянулся, вытягивая поочерёдно лапы и сел в ожидании завтрака.
- Ты что, бездомный?
- Ты совсем дура, что ли?
- Дай лапу.
- Зачем? Ну, на тебе лапу.
- Ой, да ты умняха!
- Другую? Не перебор?!
     Голос  у жены был ласковый. Поздняков и думать забыл, каким ласковым бывал её голос. Жена почесала пса за ухом и сняла ошейник. Ласки Поздняков не видел уже лет пятнадцать. Жена как-то быстро угасла, обабилась и, ни вызвать интерес, ни проявить его давно не пыталась. От ласки потеплело на сердце.
- Как же мне тебя назвать-то? Может, Таркан? Таркан, ко мне!
- Таркан, таракан… Бедная моя… Лучше - Поздняков, так привычнее.
- Я поехала мужа искать, не пришёл вчера. Может, бабу нашёл, давно бы так… А ты жди. Таркан, сидеть! Или лежать, как хочешь…
- Ну, ну… мужа искать… Давай, ищи…
      
    Жена уехала. Пёс немного поспал на траве. Потом попытался попасть в дом, но запасной ключ вываливался из лап и затея не удалась. Он носом задвинул  ключ обратно за бочку и отправился на озеро. Сто лет собирался, просто посидеть, посмотреть на воду, послушать ветер. Он прекрасно провёл этот день, валялся в песке, гонял птиц, лапой  колыхал в воде плавных рыб, искупался даже. А потом просто лежал и смотрел на облака. У него не было паспорта, его не интересовал курс доллара, потребительская корзина и прочий гренобель. Позднякову было тихо и радостно, это была гармония с окружающим воздухом.
 
    Он смутно помнил, что ещё вчера утром он был человеком. Ужас, сколько времени потрачено впустую!  Где-то, за озером, шумела ненавистная электричка, но это было так далеко. По псу ползали какие-то жуки в пятнушку, стрекоза прилетела, зависла, не решаясь сесть,  и унеслась к воде.  А бабочка решилась, села на собачий нос Позднякова,  и тому захотелось плакать, как щекотно и смешно было этому   носу, но он чихнул. «Слава богу, не старый, поживу ещё…» - думал умиротворённый Поздняков.
   
    Он ждал хозяйку, которая, как девчонка, бежала со станции, чтобы накормить бездомного, но умного и душевного пса и посидеть потом, вечером, на крыльце, поговорить… И  посмотреть на звёзды, может…
   
    Да, кстати, мужа она так и не нашла.