Карибский кризис

Осень тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Мы живём в Германии, неподалёку от Дрездена, где стоит танковая часть, в которой служит мой папа. Папа командует танковым взводом. Мама работает, а я маленький, мне через два месяца исполнится пять лет.
Нет, я не помню, как это началось. Но помню, как мы все сидим в крытом кузове большого военного грузовика. Одетые, с самыми необходимыми вещами. Моя необходимая вещь – плюшевый мишка.
Все – это мама, я и другие мамы – жены офицеров – с детьми. Такими же, как я, помладше и постарше.
Мы сидим в машине, но машина никуда не едет. Она не едет день, потом второй, третий, четвёртый… 
Конечно, мы выходим из машины поесть, пописать и поспать. Но после этого сразу возвращаемся в крытый кузов нашего, уже родного, военного грузовика.
Я не помню деталей. Но помню, что мне не было страшно. Я знал, что взрослые защитят. Взрослые – это наши мамы, которые рядом с нами. И папы, сидящие все эти дни в танках и готовые выполнить любой приказ Родины. Нашей Родины.
Шли годы. Я сам стал офицером запаса Советской Армии и думал, что готов защитить Родину. Оказалось, не готов, и моя Родина едва не скончалась от ран в одна тысяча девятьсот девяносто первом году. Но выжила. Во всяком случае, большая её часть.
Теперь я на пенсии и в полной отставке. Остался в истории Карибский кризис одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Остался в истории распад СССР одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Но сегодня, через шестьдесят лет после Карибского кризиса, чувство защищенности ко мне вернулось. Надеюсь, теперь навсегда.