Потеряшки 4

Начало здесь http://stihi.ru/2021/11/25/5866


ОН

По улице шёл человек-невидимка... Впрочем… Конечно, нет. Редкие прохожие его прекрасно видели: брюки, ботинки, куртка, бледное лицо… Но это была просто оболочка. Если кто-то заглянул бы в его глаза, то увидел бы там бездонную пустоту. Ещё страшнее была пустота, которую Колька сам чувствовал внутри себя. Она была похожа на туман. Белый, клубящийся. Хотелось думать – она скрывает что-то. Но Колька точно знал –внутри больше ничего нет … Сколько времени он шёл? И куда? Этого Колька тоже не знал. Время не умело ходить в пустоте. «Этого не может быть, потому что…»,– неожиданно Колька услышал мысль и обрадовался ей, словно старой знакомой. Он вцепился в неё, как в спасательный круг. «Этого не может быть, потому что не может быть…», – сказал он вслух. Ему это понравилось, и он повторил: «Этого не может быть потому, что не может быть…» А потом ещё и ещё, и ещё: «Этого не может быть потому, что не может быть…»
– Извините…, – шедшая навстречу девушка окликнула его, и он остановился.
– Это Вы мне сейчас что-то сказали?
– Да, –  согласился Колька.
Она ещё о чём-то спрашивала. Он что-то отвечал. Потом они долго гуляли по улицам. Куда-то шли и шли… А в голове его крутилось и крутилось: «Этого не может быть потому, что не может быть…»


ОНА

Она  не заметила, когда это произошло, но Васька  вдруг стал Ей необходим. Она скучала без его рассказов, без его шуток, без его смеха. И даже без его молчания. Только Васька умел так красноречиво, так захватывающе молчать. Иногда Она думала: «А как же Колька? Значит, это была не любовь?» И тогда Она доставала тетрадь и читала:

Где-то солнце моё заблудилось в зиме.
И опять на душе непогода...
И опять, и опять как-то маятно мне,
На полгода, увы... На полгода...
Белым снегом зима заметает пути.
И тепло моих глаз остывает.
И от этого мне не спастись не уйти,
Так бывает увы... Так бывает...

«Значит, любовь умирает…, – думала Она.– Надо было просто потерпеть… Всего полгода… Вот она и умерла…» Но следующее стихотворение говорило о другом:

Закружила позёмкой зима,
В твоё сердце осколки вонзая,
Твою нежность, как лёд, разбивая...
И уже – между нами стена...

И уже все слова –  те, что раньше
Были музыкой наших сердец,
Прозвучали синкопою и под конец,
Позолоченным ворохом  фальши.

Не укрыться от холода глаз...
Так бывает. Остуде ты сдался...
Я уже не молю, чтоб остался.
Но молю – задержись... Хоть на час...

Просто дай мне тебя долюбить!
Моё сердце ещё не остыло!
И, как рыцарь скупой, то, что было
Я пытаюсь ещё сохранить...

Но напрасно летела мольба,
Разбиваясь о стену молчанья.
И холодный декабрь печально
Мне писал на стекле – Не судьба...

«Моё сердце ещё не остыло!» – кричала строчка. И, чувствуя, как внутри снова просыпается острая боль, Она начинала плакать.  А рука, повинуясь какой-то неведомой силе, строчила новое:

Ненавижу, тебя любя.
Понимая,  как это ужасно,
Целый мир для тебя неся,
И взамен ничего не прося.
Жду тепла от тебя напрасно.

Ненавидя, тебя люблю!
И не вижу себе спасенья.
Долгой ночью, когда не сплю,
Об одном я судьбу молю-
Разум дать мне, иль дать забвенья!

«А как же Васька?– думала Она, читая написанное. – Значит, я ему вру? Сегодня же вечером скажу, что нам надо расстаться». Но вечером, встречаясь с Васькой, Она забывала о своих намерениях. Васька был ей необходим. Они бродили по городу, молчали, болтали, смеялись…


ОН.


Новая знакомая оказалась симпатичной, весёлой девчонкой, с красивым, каким- то сказочным именем – Василиса. Правда, буквально через полчаса знакомства сказав: «Зови меня просто Васька», – она разрушила это сказочное очарование. Но Колька протестовать не стал, ему было совершенно все равно – как ей нравится, так пусть и будет. Васька, значит, Васька. Они бродили по городу, болтали, смеялись. Но чаще – молчали. Васька умела молчать, как никто другой. «Нет… Это не так. Только Она умеет молчать, как никто другой…»,– вдруг возникало в голове, и Колька торопливо отгонял эти мысли. Он старался больше не думать о Ней. Забыть, вычеркнуть, заменить… Это удавалось плохо. А что самое ужасное – с каждым днём всё хуже и хуже. Ему было просто необходимо – говорить, если не с Ней, то о Ней. Васька была симпатичной, весёлой девчонкой, но она была из другого мира – она никогда не была знакома с Ней. Она ничего не знала и даже не слышала о Ней… Однажды Колька вспомнил о своём желании вести дневник. Это было глупо  и не по-мужски. Но в этом он увидел спасение для себя. Немного посомневавшись и поспорив  с собой, однажды ночью Колька открыл чистую тетрадь и написал:
Февраль 198…
Я пытаюсь припомнить, когда это произошло… Сколько часов, дней, или лет прошло с той минуты, когда я постучал в двери её комнаты. Когда из комнаты вышла её соседка по общежитию и сказала: «Она здесь больше не живёт...».  Я пытаюсь припомнить тот ужас, который испытал, услышав эти слова. Наверное, вот так чувствует себя человек, похороненный заживо. Когда он, вдруг очнувшись, понимает, что спасенья нет. И воет от страха и отчаянья. И скребёт крышку гроба, ломая ногти. И, теряя свою человечность, посылает проклятья всему миру до последнего своего вдоха. Но…
Видимо, не зря столько гадостей про неё мне рассказывала Её  подруга.  А я не верил… Она меня никогда не любила, она просто… Я пытаюсь найти хоть малейшее оправдание её поступку и не нахожу. Мир рухнул. Наверное, когда-нибудь я сумею дышать… но не сегодня. Одно радует – скоро в армию.


ОНА

– Я получил повестку. Скоро в армию, – Васька сказал это  неожиданно, как-то между прочим. Она не сразу смогла сообразить, что это не шутка.
– Как в армию? Почему?
– Ну, наверное, потому, что я – взрослый мальчик, – засмеялся Васька.
«Ему совершенно не смешно…», – подумала Она и, словно прочитав Её мысли, Васька стал совершенно серьёзным:
– Давай поженимся. До армии.
– Зачем? – искренне удивилась Она.
– Я хочу, чтобы ты меня ждала…
– Глупости… Разве штамп в паспорте даёт такие гарантии?   Было видно, что Она сердится,  и Васька совсем сник.Словно почувствовав его боль и обиду, Она заглянула в его глаза:
– Я буду тебя ждать. Без всяких штампов.
– Правда? – воспрянул духом Васька.
– Правда. Обещаю…
В этот вечер разговор никак не клеился. Мысли их витали где-то отдельно от бредущих в молчании тел. Впервые молчание тяготило, и, в конце концов, они решили разойтись по домам.
 «Васька хороший… Он самый лучший… Он не предаст и не бросит меня, как…» Она запнулась, стараясь даже мысленно не произносить это имя. «Я люблю его… Я буду ждать его… Я уже пообещала… И сегодня же… Да!  С сегодняшнего дня, все мои стихи будут посвящены Ваське!»
Она достала свою заветную тетрадь, открыла чистый лист, и тут же в голове заплясали слова и строчки. Она едва успевала записывать:

Я ЗНАЛА- ТЫ УЙДЁШЬ И Я УМРУ...
А знаешь, ничего не изменилось.
Всё так же будит город поутру,
С небес разлившись,  утренняя милость.

По-прежнему  пытается понять
Трудяга-дворник наш  секреты альта.
И рано утром трогает опять
Лопатою-смычком струну асфальта.

Болтливые синички под окном
Смакуют горечь пряную рябины.
Антенной зацепив за небо, дом
В мечтах себя рисует пилигримом.

Нахохлившись, безликая толпа
Несёт сама себя привычным руслом.
И осень треплет клёна рукава,
Ветрам холодным доверяя чувства...

Я? Внешне та же.  Горделивый взгляд.
Шагаю в новый день завидно смело...

Смеюсь, чуть громче... Часто невпопад...
Но это ерунда... Кому какое дело...

Прочитав написанное,  Она расстроилась.
«Да, хорошее начало… Ничего не скажешь. Стихи для Васьки», – ехидно хихикнула в голове мысль. «А потому, что это тетрадь Колькина!» – тут же отпарировала другая. Закрыв тетрадь, Она подошла к окну. Город спал. Она смотрела на тёмные окна стоящего напротив дома, на тёмные силуэты растущих около дома деревьев. И вдруг, словно очнувшись от глубокого сна,  схватила тетрадь, спички и торопливо вышла на улицу. Не задумываясь, дошла до парка, села на скамейку. Вокруг не было не души. Она открыла тетрадь. Свет стоящего поодаль фонаря чуть рассеивал царившую вокруг плотную темноту. Но Ей и этого хватило вполне. Потому, что каждое стихотворение Она знала наизусть:

Солнце яблоком красным светится.
На коре берёз слёзы росами.
Нам зачем-то с тобою встретиться
Предначертано было звёздами.

Без ответа задача брошена.
С пункта А разошлись мы в стороны.
Ты хороший мой... Я хорошая...
Просто радуга в небе чёрная.

Мы кривых зеркал не сломали лёд.
Ни последней мне быть... Ни первою...
Там, где нет тебя, пустота живёт.
Не сбылись мы...
Ну что я сделаю?!

Ни секунды не сомневаясь, Она вырвала первый лист и подожгла его. Огонёк, жадно сжирая всё на своём пути, торопливо побежал по листку. Она смотрела, как чернеют, как корчатся, словно от нестерпимой боли, буквы, и чувство злорадства накрывало Её с головой. «Так вам и надо!» – словно это они –  буквы, были виноваты в Её боли.
Вырвав второй лист, Она лишь мельком взглянула на него. Этого было достаточно. Стих, исчезая вместе с листом, продолжал  огнём пылать в Её голове:

Замолчало вдруг Сердце. И больше не спорит с Разумом.
И с вопросом:
– За что?
    Непрестанно в Виски не стучит.
И напрасно ему я дежурно-холодными фразами
Обещала – Дай время. Пройдёт всё.
    В ответ – ничего... Молчит...
   
Замолчало так резко. Как будто зарядка закончилась.
Словно в бешеной гонке внезапно сорвали стоп-кран.
Обездвиженно замер у паники Разум на кончике.
И в  испуге молюсь –
   Боже, дай послабленья... хоть грамм...

Разозлившись, Она принялась, не глядя вырывать листы, мять их и поджигать. Дело пошло веселее, и вскоре около Её ног уже пылал небольшой костерок. Но удивительно – чем меньше оставалось в тетради листов, тем грустнее ей становилось.
Тетрадь закончилась. Костёр погас.  Не отрывая взгляда от маленькой кучки золы, Она прилегла на скамейку, сжавшись в маленький несчастный комочек.


Продолжение
http://stihi.ru/2021/12/19/3878

Фото из интернета

(Р.S. Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно).