О жестокости

Фоном Twenty One Pilots - Stressed Out


Как же это жестоко - рассказывать сказки о лучшем мире,
Когда мы бесконечно увязли в этой сломанной передаче, пустом эфире,
неотправленной телеграмме, незаконченном эпосе, цензурой вымаранном трактате,
Ты ничего не изменишь, что толку, что ты писатель?
Ведь неевклидова геометрия в голове твоей
из лабиринта возможностей превращается в мышеловку,
как только ты надеваешь, как блестящие латы, свою толстовку,
с принтом, который в этом крошечном городе одной тебе что-то да говорит?
Он пахнет дешёвой пластмассой и слабой, смешной свободой,
в которой протест такой же, как когда золотом прикидывается пирит.
Демиург на пороге чужой реальности свернет тебя в козью ногу и засмолит,
и обернётся взлохмаченным скрипачом из подземного перехода.
Перекочует архетипом сначала в мысли, потом в записную книжку, потом в рассказ,
станет больше жизни твоей, состоя из одной лишь идейной плоти.
Ты отправляешь его плутать в изначальный мрак по мрачной своей охоте,
в безотчётной попытке найти там хоть искру того, что погасло в нас.
Потому что мы парадоксально живы внутри и мертвы снаружи -
ад похож на плохой мотель, который по ГОСТу выметен и остужен,
и наказанием за грехи здесь всё так же тебя обслужат,
но ключи от дверей забирать давно не приходит в голову никому.
Здесь теперь поклоняются не рогатому, а глянцевому капиталистическому дерьму,
которое липнет к подошвам хлеще жвачки и даже обещается не вонять,
разумеется, за дополнительную и исключительно символическую оплату.
Поэтому и тянет, наверное, всё больше к настоящим, больным, лохматым,
обдолбанным, выпотрошенным, поддатым,
которым выдуманный-невыдуманный бог потерянно шепчет "Найди меня".
И казалось бы, право, такой пустяк,
но ты потерян для общества, если ответил: "Скажи мне, как".
Из категории маргинала переходишь в когорту "изгой, фантазёр, дурак",
тебе выдаётся трёхрогий с бубенчиками колпак,
чтобы порядочный граждазомби мог от тебя, как от прокажённого, отшатнуться,
или эквивалентно толстовка с глупым смешным принтом,
который одновременно знак отличия и знак принадлежности, и притом,
что из обычности ты никуда и не выпадаешь,
в неё тебе больше, по теории вероятности, не вернуться.

Только помни:
своеобразно жестоко делиться надеждой о космическом море с тем,
кто умрёт, не веря даже в возможность жизни за пределами этих стен.