ЛЮБА

       
  ( мини поэма )
                Памяти Любови Ивановны
                СТАКАНОВОЙ

Она служила медсестрой в больнице,
Служила долго, полных сорок лет,
Её больных  немые вереницы
Могли б составить целый лазарет.

На электричку мимо тёмной школы
По тропке шла спеша ещё стемна,
Туда, где хворым нужные уколы
Никто не делал лучше, чем она.

Или дежурство с платными больными,
Когда особой занятости нет,
Что числят именными наградными,
Чтобы пополнить как-то свой бюджет.

А, возвратясь, сперва кормила Дика,
Потом ложилась малость отдохнуть,
И, встав, шла в огород полоть клубнику,
Или по дому делать что-нибудь.

Соседи на насущные уколы
Её всегда старались пригласить,
А ей присниться не могла крамола,
Чтобы за это деньги попросить.

Когда же дело до неё касалось,
На  помощь не спешили к ней гурьбой,
Пусть даже дела было хоть на малость,
Сорвать по полной норовил любой.

Подправить крышу, починить ли шкафчик,
Собрать ли стулья новые, она
За всё платила честно как заказчик,
Хотя была бесстыдною цена.

Так всё и шло ни шатко и ни валко,
По ком беда не ходит до поры?
Вам не предскажет ни одна гадалка,
Что может всё пойти в тартарары.

И вот случилось, что во всех больницах
Медсёстрам увеличили оклад,
И молодые наглые волчицы
На Любу враз устроили накат.

Был главный против, несмотря на это
Набросились они, как вороньё,
А он дал слабину по ходу где-то,
И выдавили слажено её.

А дома сын, сидящий без работы,
Сорокалетний тусклый экспонат –
Ни ремесла в руках и ни охоты
И всех достоинств: дважды был женат.

Исчезли жёны, с ними так же внучки,
Не дай бог жизнь заканчивать одной,
Остался он, как чемодан без ручки –
Никчёмный, во хмелю, но сын родной,

И вот пришлось идти ей в детский сад,
Формально нянькой, в сущности за всё,
Такая вот ей вышла полоса,
Занятье для неё ни то ни сё.

На пенсию ей с сыном не прожить,
Но ведь не вечен под луной никто,
Восьмой десяток, надо уходить,
Но вот не отпускают ни за что.

Ей говорят: прибавку попроси,
Раз руководству так не всё равно.
Какой там! Ей работать за «мерси»
По жизни, видно, вечно суждено.

Ей трижды в детский садик на неделе
Зимой шесть километров – хоть кричи!
И невдомёк, что где-то в Куршавеле
Со шлюхами резвятся богачи.

И где ей знать: тому четыре века
Вильям Великий бриттов потрясал,
И что терзаясь скорбью человека
Уже про дыбу жизни написал.

И завтра вновь   неблизкою дорогой
В метель те километры ей идти,
В платочке cкромном и шубейке строгой.
Дай Бог попутный ветер ей в пути.