Экспедиция Брусилова 1912-1914 книга Два капитана

Странным я нахожу поведение штурмана Альбанова и моряка Конрада. Скорее всего их прогнали с коробля. Все их рассказы выдумка, а документы они украли у экспедиции. Альбанов сделал себе имя потом на этом, а Конрад так и молчал, ни с кем не пожелал разговаривать как вроде боялся,что его поймают на противоречиях с Альбановым.
Возможно они вообще сожгли шхуну, на которой все погибли.
Конрад (по воспоминаниям брата Брусилова) в кого-то вообще стрелял! И это было ещё на корабле!
А Альбанов всегда был не уравновешенным человекам и был "арестован" на корабле. Скорее всего из мести он укал документы и поджёг шхуну, потомучто он сам говорил, что только огонь мог её уничтожить, но никак не раздавливание льдов.
На шхуне "Святая Анна" было не благополучно.
Кто-то знает об этом больше?


*
1983 11 ноябрь

Загадка исчезнувшей почты

Авторы: Алексеев Дмитрий,  Новокшонов Павел

В своем дневнике Альбанов кратко касается причин трагических событий дрейфа. Ничего не говорит о них и Брусилов в лаконичном рапорте. Молчит и выписка из судового журнала, составленная Ерминией Жданко,— документ официальный, строгий, не допускающий никаких эмоций. Все, кто писал об экспедиции, ограничивались этими скупыми объяснениями. И вполне понятно: потому что нет фактов,— тех самых, что были в письмах. А письма до адресатов не дошли...

"" Возможно, что информация о письмах вообще выдумана от начала до конца. Их нет, потомучто их никто не писал. Альбанов и Конрад покинули судно , когда оно находилось в близи земли Франца-Йосифа и покидая корабль, прихватили ценные документы экспедиции. Никто с ними не прощался и ничего им не передавал, потомучто им не доверяли (Альбанов вообще был заперт в отдельном трюме для пассажиров). Альбанову просто нужно было объяснить наличие бумаг с коробля у него, вот он и выдумал эту историю.


***
Вчитываемся внимательно в альбановский дневник. Первая его часть, до половины мая 1914 года, и записки, относящиеся к началу плавания «Св. Анны» и тягостному  дрейфу, утонули при сомнительных обстоятельствах во время пешего похода по льдам к Земле Франца-Иосифа. Они восстановлены Альбановым по памяти, конспективно, при подготовке дневника к публикации, по крайней мере, два года спустя после возвращения в Россию. И невольно бросается в глаза, что теме почты в записках отводится значительное место»
«Георгий Львович, Ерминия Александровна, Шленский заняты делом: они пишут. Боже мой! Что они пишут с утра и до вечера вот уже целую неделю? — с нескрываемым раздражением отмечает Альбанов.— Мне иногда становится страшно, каких размеров, какого веса дадут они нам почту в тот далекий день, где люди живут и настоящим, а не только прошедшим и будущим, как у нас на «Св. Анне». Но, к моему удивлению, почта оказалась невелика, не более 5 фунтов».
А невелика ли?
Жестянка весит граммов 200 — 300. Рапорт и выписка с личными документами столько же. И около килограмма писем. Много ли это? Школьная тетрадь весит 35 граммов. Почти 30 тетрадей! А писали убористо — бумагу экономили. Да и раньше принято было использовать лист с двух сторон. Таким образом, текста в переводе на машинописный стандарт приблизительно 15 тысяч строк!
Содержания писем Альбанов не знает. Но уверен — там написано все о дрейфе, взаимоотношениях в команде, а самое главное — как характеризуют Альбанова те, а кем он поссорился? Не раскроют ли письма того, почему Брусилов отстранил штурмана от должности, что всего одной строчкой зафиксировано в выписке из судового журнала? Не расскажут ли они и о других неизвестных и поныне событиях этого загадочного дрейфа, не отраженных ни в выписке, ни в рапорте Брусилова? И выбросить бы эту жестянку! Бесполезный, лишний в походе груз. Но в жестянке рапорт и выписка. Документы эти оправдывают уход штурмана, а вместе с ним и половины экипажа, чтобы оставшиеся могли продолжить дрейф до благополучного окончания.
И Альбанов бережет жестянку пуще глаза. И все идущие с ним десять человек знают о ней, тоже ее берегут. Хотя им, нижним чинам, о которых штурман отзывается жестко и осуждающе, ничего не грозит. Они не бунтовали, не захватывали корабль, не меняли курса по своему усмотрению. И нельзя вскрыть жестянку и снова ее запаять. Идут, ночуют все вместе. Круглые сутки друг у друга на глазах. А если вскрыть и прочесть письма несмотря ни на что, под угрозой окажутся и выписка, и рапорт: их погубит сырость. А эти бумаги Альбанову нужны!..

"" Албанов пишет постоянно о ссорах на борту, о ссорах в команде и всегда он хороший, а все остальные плохие. По воспоминаниям о самом Альбанове ,он был весьма странным, эмоционально неуравновешенным человеком, злым. Мог на ровном месте накричать на человека, был истеричен и агрессивен.

***
И вот в ледовой партий чрезвычайное происшествие: двое бегут, выкрав пищу, патроны и бинокль с компасом. И жестянку прихватывают, потому что понимают ее ценность: с ней они вроде бы являются законными посланниками капитана. И если доберутся до Большой земли, жестянка их оправдает.
Оставшиеся, естественно, озлоблены: им предательски нанесен удар. Сбежавшие взяли самое необходимое, жизненно важное. Если настигнут беглецов — устроят самосуд. И самая строгая мораль это оправдает.
8 июля, после двух с половиной месяцев блужданий по дрейфующим льдам, группа Альбанова наконец добирается до Земли Александры — одного из многочисленных островов архипелага Франца-Иосифа. И сразу же натыкается на беглецов, застав их врасплох. Те молят о пощаде, но последнее слово за Альбановым. Он медлит, взвешивает все «за» и «против». Он лидер, в него верят: только он может привести группу к намеченной цели. И жестянка цела... «Простить,— говорит штурман.— Ради прихода на землю».
Простить! И один из беглецов а это был матрос Конрад, что легко понять из сопоставления альбановского дневника и записей самого Конрада) теперь неоплатный должник штурмана: тот спас ему жизнь. Конрад становится тенью Альбанова и везде при нем неотлучно.

""
А может это была группа с коробля, которую отправил сам Брусилов, но Конрад и Альбанов ушли после них (им вслед), они уничтожили корабль и догнали ушедшую ранее группу, которая ,возможно, имела документы, подтверждающие факт содеянного Альбановым и Конрадом.Если это предположение верно, то это объясняет то,что этот штурман не имел писем от команды и капитана или, уничтожил их, чтобы не пойти под суд. Возможно они с Конрадом были причастны к гибели группы посланной капитаном на берег, равно как и самого судна.

***

Пройдемся еще раз по дневнику Альбанова.
«На судне, перед уходом партии, гарпунер Денисов спросил, где я буду вскрывать почту: в России или в Норвегии. Это было для меня последней каплей, и я уже не выдержал: наговорил ему кучу дерзостей и посулил за первыми ропаками побросать в полынью и почту, и сумки... так как далеко не уверен, доберусь ли я до почтового поезда...» Но чуть далее Альбанов пишет, что извинился перед Денисовым и «...обещал ему, что во всяком случае, куда бы я ни попал, постараюсь, чтобы почта вся дошла до своего назначения».
До отхода со «Св. Анны» остается совсем немного времени. «...Стюард накрывает столы и расставляет приборы, стараясь, чтобы обед был попараднее. А наверху все пишут, пишут и пишут...»
30 июня для пешей партии очень тяжелый день: побег. И дневниковая запись вновь упоминает о почте. Забрали беглецы «...и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас». На следующий день все идут молча, находясь под впечатлением предательского побега. Мысли постоянно возвращаются к похищенной жестянке. «Зачем беглецы предпочли унести наши частные вещи и забрать все документы, паспорта и почту?»
А когда 11 дней спустя сбежавших настигают, почти все похищенное найдено в сохранности. «Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной, хотя беглецы , и очень нуждались в посуде для варки пищи».
Но вот страшный поход позади. Из 11 человек, которые покинули шхуну, девятерых отняла Арктика. Альбанов и Конрад в теплой хижине. Вместе с остатками снаряжения, «...которого, правда, осталось немного; компас, бинокль, секстант, две книжки да две или три банки, из которых одна была с почтой». И в мыслях Альбанов уже видит себя на Большой земле.  Он заслужил это. Так неужели какие-то прошлые неблаговидные события властно заявят о себе именно в этих частных письмах? И снова в дневнике возникает тема почты:
«Должен упомянуть об одном странном обстоятельстве, рисующем наше душевное состояние по прибытии на мыс Флора. В тот момент, как увидел я надписи Седова и две банки с почтой (это были записки заместителя начальника седовской экспедиции Кушакова о местонахождении и положении экспедиции.— Прим. авт.), у меня мелькнула мысль, что в этом году должно прийти судно. Уверенность моя в этом была так велика, что я до прихода судна не вскрыл банок с почтой, которые были привязаны проволокой над большим домом (выделено Альбановым). Из писем, помещенных в них, я много узнал бы интересного для меня, и я уверен, что всякий на моем месте первым делом открыл бы эти банки. Мне странно и самому теперь, почему я не открыл эти банки с почтой, которые для того и повешены, чтобы их открыли и. прочли письма?.. И очень, может быть, хорошо сделал, что не прочел содержимого банок. Многое узнал бы я из этих писем неожиданного для себя...»
Память — инструмент коварный. Быстро выветривается из нее все, что может представить наши деяния в невыгодном свете или хотя бы бросить тень. Но одного не может скрыть, пожалуй, самый искусный составитель дневника — основной мысли, которую он хотел бы спрятать, вытравить: она помимо его воли выпирает. У Альбанова — это история с письмами.

"""
В 2010-х были обнаружены некоторые из останков "береговой группы" с корабля. Возможно обстоятельства их гибели прольют свет на те далёкие события и прояснят наконец судьбу отважных полярников, их капитана и удивительной полярницы Жданко.

***
Матрос Александр Конрад был (а может быть, стал) человеком страшно молчаливым. Уклонялся от всех расспросов о дрейфе «Св. Анны» и пешем походе к Земле Франца-Иосифа. В Петербурге родственники Ерминии Жданко и Георгия Брусилова безуспешно пытались увидеться с ним, порасспросить о своих близких. Не единожды, договаривались о встрече по телефону. Но в условленные места Конрад не являлся... С родственниками Жданко и Брусилова охотно и подолгу беседовал только Альбанов.
О судьбе писем никто официально не допытывался. Мало кто вообще догадывался об их существовании. В выписке из судового журнала о письмах упоминалось неопределенно, всего одной фразой: «Остающиеся на судне деятельно готовят почту».

Дневник В. И. Альбанова увидел свет в бурное для России время, когда революционные события отодвинули брусиловскую экспедицию на задний план. А спустя два года в Сибири, на пути из Омска в Красноярск, Альбанов погибает при обстоятельствах довольно неясных. Конрад пережил своего начальника и спасителя на двадцать с лишним лет. И все годы по-прежнему молчал.
Версия Альбанова о событиях дрейфа стала основополагающей для всего, что было написано об экспедиции, и принималась без оговорок и возражений. Но почему-то на факт исчезновения писем никто не обратил внимания. Только Брейтфус поинтересовался содержанием жестяной банки. И Альбанов ответил осторожно и неопределенно: мол, нашел в жестянке пакет и отправил его. О письмах — ни звука.
Где же была жестянка вскрыта? По логике—в Архангельске, откуда быстрее всего почта, официальная и частная, доберется до адресатов. Это вроде бы подтверждает и найденная записка Альбанова. Но соображения этические должны были подсказать ему, что вскрыть жестянку лучше при свидетелях. Ведь в ней не только выписка из судового журнала, но и письма, а также документы всех пропавших без вести и погибших спутников Альбанова. Однако в дневнике Альбанова не упомянуто, где, когда, при каких обстоятельствах он вскрыл жестянку. Владимир Визе и Николай Пинегин (одни из тех, кто встретил Альбанова на «Св. Фоке», подобравшем их с Конрадом на мысе Флора) упоминают: пакет с выпиской из судового журнала (пакет, а не жестянка!) был у Альбанова на груди. Этот пакет и был отправлен в Петербург.

"""
Похоже,что эти "бумаги с корабля" должны были обеспечить алиби для Альбанова. И возможно, он не случайно что-то "плёл" про воров, над которыми ему не составит труда устроить самосуд... Скорее всего он боялся этих бумаг,которые "там на веху всё пишут и пишут" = кстати, что и о чём пишут он не знал, что странно было бы для "посланника капитана и соратника по исследованию Арктики". Похоже, что это были бумаги против него, которые сообщали о его преступлении на борту судна.

Кроме того, странно это как-то, что Альбанов чуствовал себя всегда способным к активному движению, а другие члены группы были аппатичны и переутомлены. Такое подозрение, что он там чем-то другим питался, чем все они, потому как чудес не бывает и таким "исключениям" всегда есть какое-то объяснение.


***
Нам представляется, что жестянка была вскрыта не в Архангельске, а на мысе Флора, незадолго до прихода «Св. Фоки». Конрад в то время надолго отлучался обследуя остров, и Альбанов оставался один. Искушение было велико. Вполне возможно, что письма были прочитаны, а Конрад об этом знал. И может быть, именно поэтому избегал потом расспросов и встреч.

 """Странная причина избегать встречи с родственниками матросов, на мой взгляд.
Как странно и то, что следа от шхуны так и не нашли. Возможно, Альбанов с Конрадом действительно её спалили, потомучто сам Альбанов, говорит о возможности пожара на борту.