Факир и Мессия. Глава V. Алтынбалык

— Спасибо вам, доктор.

— На повторный прием пришли?

— Нет. Я попрощаться. У меня все хорошо.

Я протягиваю ему руку. В моей руке банка, в банке вода, в ней золотая рыбка.
 
— И что мне делать теперь?

— Ничего. Оставьте ее себе, на всякий случай.
 
— Но ведь рыбку надо кормить. За ней надо ухаживать..

— Ее не надо кормить. И ухаживать за ней тоже.. не надо.

— Но тогда как?

— Просто так. На всякий случай..

.. Мы спускаемся по лестнице с моим соседом. На улице жара. Прежде чем исчезнуть в очередной раз, он спрашивает меня:

— А дальше то что?

— А дальше, как случится. Возможно, и этот год скоро закончится, а возможно закончится все, или начнется заново.. Нам с Вами не впервой..
 
Солнце занимает собой полнеба. Я иду мимо канала, я спускаюсь вниз по лестнице, как шла и спускалась тут много-много раз. Лепестки красно-бурых роз, рассыпанные под моими ногами как засохшие пятна крови на сером граните (здесь всегда фотографируют свадьбы).. С канала дует ветер.. и только лестница.. (а она тоже когда-нибудь закончится) сможет подсказать мне куда идти.. Остался последний пролет, за которым — направо пойдешь или прямо пойдешь.. все равно не дойдешь.. или все.. потеряешь..

…

Понедельник.. С утра нет ни одного пациента. В кабинете холодно. Натан включает кондиционер. Он думает о золотой рыбке.. Нарисованные на стене Винни-Пух со своими друзьями тупо дурачатся у него за спиной.. Он снимает халат.. Он берет в руки банку.. Рыбка с любопытством смотрит на него сквозь стекло, словно вопрошая: «чего тебе надобно, старче..?»

— У меня тестовый опрос сегодня.. онлайн.. – объявляет Натан на рецепшене – будут спрашивать, записывайте всех на завтра..

Он смотрит с моста на бирюзовые воды осеннего канала.. Он вспоминает.. сорок лет назад.. себя, объятого страхом.. на краю пропасти.. перед последним мгновением, когда он уже решился и отцепил свои дрожащие пальцы от перил, и его тело устремленное вниз (в бесконечные полторы секунды) обожгла мягкая ледяная субстанция.. Как он вынырнул из темных глубин неизбывного детского ужаса.. восторженный и гордый собой..
 
Теперь на этом мосту под табличкой «купаться запрещено» на тех самых железных перилах висят замочки поклявшихся в вечной любви женихов и невест.. Доктор спускается с бетонной набережной к каналу. Он снимает одежду и устремляется вместе с маленькой рыбкой в пахнущую водорослями и червями холодную гладь..

— Ваши документы, гражданин.

— А в чем дело?

— Мало того, что без маски, так еще и читать не умеете? Купаться.. запрещено! Фамилия, имя, место работы.

— Ионович Натан, работаю здесь рядом.. в частной клинике.

— Так Вы и есть тот самый доктор? – молодой милиционер прерывает запись в протоколе и с удивлением рассматривает мокрого, одевающегося под мостом немолодого человека.. – Маму могу к Вам провести?.. без очереди..

— А очереди уже нет.. Приезжайте завтра.. в любое время..

…

— Доктор, можно мне сегодня с Вами? Капельницы сняла.. Пациентов больше нет.. – Ширин с длинными, собранными в шар волосами под красно-бурым колпаком.. его красавица-медсестра, худенькая и юркая словно белочка : круглые карие глаза, смотрящие внутрь тебя с озорством и бесстрашием.. золотистая смуглая кожа.. (пусти ее в море, и уплывет как рыбка, махнув на прощание своим пушистым хвостом)
 
— На базар собралась?

— Ага, хочу папе подарок купить на день рождения. Послезавтра с дедушкой и тетей домой едем, в Бухару..
 
— Только сначала в ветеринарную клинику.. к Диме.. Надо прививку от бешенства для кота забрать..

Казалось, что за последние лет сто.. строение, которое Натан громко обозвал «ветеринарной клиникой», претерпело столь незначительные изменения, что дунь на него и вся современная мишура слетит в мгновенье ока. Большой четырехугольный двор, окаймленный саманными постройками, дубовые двери с исламской резьбой.. вот только.. входные железные ворота.. забор из шлакоблоков, да убитая временем офисная техника.. Даже плакаты на стенах, вещают об одном и том же ящуре, о профилактике сибирской язвы и о коварном и неизлечимом бешенстве..
 
— Дима-ака а правда, что лошади год беременными ходят?
 
— Нет всего одиннадцать месяцев. А ты что, лошадей любишь?
 
— В детстве у меня был белый ишачок, которого мне папа подарил.
   
— Доктор говорит, что ты на базар идешь. Давай я тебя провожу?... Эй, Натан!. здесь доза.. для твоего Нестора.. Держи в холодильнике, если пациента дома не застанешь.. В холку колоть надо, разберешься сам?.. Надеюсь, все у тебя получится..

«Скоро еще один замочек, на нашем мосту появится.. Жизнь бесконечна.. и она прекрасна.. пока любовь в ней не иссякла»..

…

Сегодня на внеочередном съезде рабоче-крестьянских депутатов принимается решение об отправке санитарного поезда в охваченную эпидемией и войной молодую Бухарскую Советскую Республику..  Председательствует товарищ Ходжаев..

В зале кинотеатра Хива собрался разношерстный люд, одетый в грязные чапаны, тюрбаны и киргизки.. Солдаты в зеленых застиранных гимнастерках.. лохматые овечьи шапки некоторых из депутатов (сидящих в первых рядах) выдают в них представителей местной знати.. Неумолкаемый гвалт русско-азиатской речи то здесь, то там перемежается приступами нездорового кашля.. густой табачный дым, разогретый забитой кизяками «буржуйкой», висит над освобожденными от гнета народными массами как взятое в плен ядовитое облако. Два окна, обрамленные вылинявшими бархатными шторами с игривыми розовыми оборками, пропускают тусклый вечерний свет.. Алый флаг сиротливо выглядывающий из полумрака сцены.. На квадратном столе председателя – керосиновая лампа, блестящий стеклянный графин и два граненых стакана..

— Тихо! Тихо!!. .. Сто двадцать против пяти воздержавшихся! Поздравляем, Натан Аянович. Партия доверила вам стать проводником советской медицины в зарождающейся Новой Бухаре!. Надеюсь, что вы оправдаете это высокое доверие.. Да здравствует Октябрьская революция! Да здравствует международный Интернационал! Ура товарищу Ленину!!

…

Поезд мчится через пустыню.. Электричка, о которой можно было только мечтать.. Каких-то четыре часа, пронесясь стремглав сквозь ворота Тамерлана, и ты оказываешься в покрытой пылью и вечной тоской Бухаре..
 
Сосед справа, всю дорогу поправляет на лице маску номер 95, словно проверяет на месте ли она. Он опасливо косится на Натана, и, видимо, пытаясь соблюсти социальную дистанцию, все время пялится в окно..
 
«Какое странное совпадение.. У этой любви было слишком много препятствий, чтобы она могла случиться.. Почти как у моих родителей.. Привезти невесту разрешалось хоть из Хорезма.. но.. никак не с Москвы..» Он снова вспомнил голос умирающего отца, хрипевший в ту последнюю ночь в его мобильном.. За двести километров от своей смерти..
 
Когда доктор вышел в Кагане и толпа местных таксистов набросилась на него как туча стервятников.. его охватило предчувствие приближающейся беды.. «Надеюсь, что это всего лишь моя усталость.. ковидные хвосты.. что Дима и Ширин здесь ни при делах..»

— Двадцать пять тысяч.. Ляби-хауз..

…

Натан уже третий день в Бухаре. С Димой всегда все сложно, а тут.. с этой свадьбой.. Дима принял ислам, ему, не помнящему своих родителей, нашли приемную семью, на этом настоял Саид – отец Ширин: «У жениха обязательно должна быть семья»..
 
Натан с Димой обрели приют у Нормамата, однокурсника Саида. Нормамат был только рад выручить друга. Он опекал Диму, а заодно и доктора, обучая их правилам жизни в махалле, благопристойному поведению на свадьбе.. В один из бесконечно тянувшихся дней, взяв с собой измученного хлопотами Саида, он отвез их на древнее городище, и там, на опаленном солнцем холме, два друга, словно вернувшиеся в свои студенческие годы, рассказали им Историю Города, когда-то очень давно написанную и позабытую теперь за ненадобностью..
 
Натану без конца звонят брошенные им пациенты, и ему совершенно наплевать на историю Наршахи.. в его беспокойных снах являются то пастырь-баптист (он даже не уверен, что у баптистов – пастырь), то золотая рыбка, то еще какая-нибудь нечисть.. они убеждают его, что все это важно, что пациенты обязательно его дождутся..

Наконец наступает день свадьбы.
 
Громогласный О-О-А-А-У-У-ай-нанай-тум-буля-ка-тум звук, похожий на призыв в преисподнюю.. Карнаи-сурнаи радостно будоражат обитателей соседних улиц и только Натана почему-то выводят из себя.. Свадьба, свадьба! свадьба началась!

В комнату вбегает Дима с выпученными глазами, они у него нынешним утром черные, обычно и не понять какого они цвета, то размытые, то блеклые, то серые, тут, видимо, от погоды, времени суток и настроения их хозяина зависит.
 
— Так ты еще спишь?! – Дима орёт, как кастрированный петух, вспомнивший молодость. – Ты кольца не забыл, ты спишь еще, ты помнишь, я сегодня женюсь, я, блин женюсь на Шири-и-н!!! Ты, блин.. его блин плавно перескакивает на – протяжное б-л-я-я-я.. ну ты чего !!!!!

Волнистые цыганистые волосы мокро-прилизаны, Дима даже плечи расправил и выпрямился, отчего сантиметров так на несколько удлинился. Натану вдруг становится смешно, и даже привычная тяжесть в груди на пару минут затихает.

— Вот твои кольца, вот твой костюм, и.. исчезни, бриться буду.. если ты не хочешь, чтобы свидетель был весь в крови, исчезни..

Дима послушно растворяется в недрах большого дома. Натан бреется опасной бритвой, он так привык.. ему как доктору даже на таможне сходила с рук перевозка туда-сюда раритетной «опаски» времен Империи. За завтраком его кормят так, будто собираются принести в жертву. Все дальнейшее сливается в непрерывный синематографический сеанс, сопровождаемый дикими и необузданными воплями карнаев и дойры. Сливается в одну серую картинку обряд никоха в мечети, он и Дима в золотошвейных чапанах.. фотосессия, Ширин сияет своей неповторимой улыбкой, Дима на ее фоне – в лучшем случае дровосек или ученик сварщика, видеосъемку новоиспеченных молодоженов спасает своим обаянием восторженный Нормамат.. Час или меньше того можно передохнуть..

Вокруг Ляби-хауза накрыта скатерть-самобранка, Натан давно уже так не уставал, грудь давит больше, чем обычно. Гости сидят за столами, не притрагиваясь к еде.. Они беседуют.. они ждут невесту с женихом. Бледный Саид, он нравится Натану, но сегодня оба они на службе, и оба почти невменяемые.
 
Наконец, расставленные по обеим сторонам лестниц пригожие юноши громко выдыхают:

-А-А-А… О-О-О…

По лестнице спускаются молодожены и их свита, Натан в том числе. Непривычный к роскошному костюму Дима, тоненькая гибкая и изящная Ширин рядом с ним, лицо ее скрыто за плотной фатой, она останавливается на миг и кланяется гостям. Натан чувствует, что его что-то душит, он не хочет видеть всего.. ЭТОГО.. Его унижает униженность Ширин, его бесит Дима-самец, ему хочется сбежать.. Вместо этого он спускается по лестнице так же смиренно, как и главные герои торжества. Переполненная достоинством и собственной важностью сотрудница ЗАГСа торжественно объявляет молодых.. мужем и женой.

И только теперь, когда можно отдохнуть от обязанностей свидетеля, Натан дезертирует из-за главного стола всех времен и народов. Ширин не откроет лица, Дима не придет в себя, так что чего он там забыл. И даже Саид понимает его. Он усаживает Доктора за почетный стол Самых Уважаемых Гостей. Приглашенный музыкальный коллектив услаждает слух гостей андижанской полькой, незабвенными Белыми розами, нетленкой «Лейла» от чудо-парня Джахи Халеда, и, внезапно.. суровым хипхопом Мияги и Эндшпиля.. веселые бухарцы пляшут подо все, и чем дальше.. тем веселее..

Натана мутит, он встает, и пошатываясь .. «усугубил однако, доктор»..  идет к музыкантам: «Ребят, а можно «Child in the time»?.. Где-то посередине темы «ты мне дашь, ты мне дашь, дай мне слово, ведь я тамада», солист, вынырнув лицом из занавеса длинных волос, коротко бросает: «можно». Натан вытаскивает из карманов все оставшиеся у него купюры.. Длинноволосый смотрит на него прищурившись, и, отказавшись от мирских благ, затягивает чистым, юным и сильным голосом «Seven nation army». Что-то странное происходит вокруг.. Ширин срывает со своего лица покрывало и подбегает к Натану.

— Спасибо Вам, Доктор.

Она оборачивается к отцу.

— Папа, прости. Но я так больше не могу

Они с Димой держась за руки, взбегают по лестнице и исчезают в осенних сумерках. Никто не обращает на них внимания. Веселые бухарцы теперь самозабвенно танцуют под песни из индийских фильмов, рядом с Натаном внезапно обнаруживается типичнейший бухарский еврей, он не останавливаясь пьет водку, и, в какой-то момент начинает вопить что есть мочи, заглушая и музыку, и Натанову депрессию: «Задолбало! Задолбало! Когда же кончится этот карантин? Я хочу домой! В Саскачеван! Спасибо вам, братья-евреи, приютили в родной синагоге, но я ХОЧУ ДОМОЙ! У меня там жена и дети! ДОМОЙ ХОЧУ! Откройте же, наконец, ГРАНИЦУ!».
 
Натана тошнит. Он аккуратно встает из-за стола, стараясь не разбить взятую напрокат посуду, и бредет из последних сил в поисках прощального приюта..

…

Он еле успел добежать до скамейки.. около лестницы, ведущей на дорогу к медресе его вырвало прямо в урну, изображающую корабельную пушку.. Он огляделся.. «Успел-таки.. вроде никто не заметил». Выходя на пустынную площадь через торговые купола, Натан не сразу понял, что же так изменилось вокруг.. Да! Стало темно.. Одна только Луна освещала ему путь.. Ни единой души вокруг, лишь пара собак шарахнувшихся от него рядом с Каляном.. Он ощутил во рту едкий запах гари, а когда натолкнулся на каменный артефакт и чуть не расшиб себе голову, догадался включить фонарик. Башня минарета, к которой он подошел почти вплотную, была похожа на торчащий из земли обгоревший ствол гигантской чинары, изрытый птичьими дуплами. «Интересно, когда включат освещение как это будет выглядеть?»..

— Сгинь, Иблис!. не место тебе здесь..
 
Женщина в плотной черной парандже, появившаяся вдруг перед ним, словно из сказок его детства (Алмауз Кампыр?) повелевала ему низким голосом :
 
— Сгинь.. уходи туда откуда пришел!..
 
Еле держась на ногах, ведомый зовом приближающейся музыки, словно вожак стаи заколдованных крыс.. он едва не упал в воду, очнувшись возле старого покореженного тутовника.. Его не удивили ни человеческая тень, отбрасываемая деревом, ни слова, обращенные к нему:

— Смотри, Натан.. золотая рыбка-то.. уплыла.

— Я же на днях ее в канал выпустил.

— А в какой? В верхний?

— Нет.. в Боз-суйский.

— Не знаю не знаю.. как по мне.. эта.. похоже зубастой была.. личинками ришт, наверное, питается. У вас, что.. праздник сегодня?
 
— Да.. Ширин.. медсестра моя.. замуж выходит.

— А кто жених?

— Дима.

— Ветеринар который?

— Ага.

— Что ж.. счастья им..

— Слушай, Натан! а ты Калян видел?

— Да.. Он какой-то странный стал.. Светится весь.. рождественской елкой.. Да бог с ним.. С пациентами-то у тебя как.. сошла волна?

— Пока что нет.. ковид.. никак не стихает.

— Ну.. чему здесь удивляться? У вас ковид.. у нас испанка.

— Да никак они определиться не могут, чем лечить его.. Трупами все морги завалены.. Карантин уже год скоро .. По всему миру границы закрыты..

— Нечего тут думать.. Аспирин и хина.. да.. воля Божья..

…

— Натан, ты от кого здесь прячешься..? – из лабиринтов полуночной тьмы выплывает энергичная фигура нетрезвого Димы. – Пошли, с тестем моим.. выпьем.. он хочет рассказать тебе, как Фрунзе с самолетов Бухару бомбил..

«Опять пить?.. Да сколько же можно пить?..» Пытаясь разглядеть в мутных водах безмятежного Ляби-хауза тень канувшей рыбки он видит два отражения: изувеченный, почерневший ствол Дерева Иггдрасиль и.. ярко сияющий в желто-синей электрической ауре Минарет, который пытался сжечь когда-то разгневанный хан Темуджин, и который так и не увидел, оставшийся умирать в родном Нишапуре, великий безбожник Омар Хайям..


http://stihi.ru/2020/11/03/6362