Нам эта жизнь дана во искушенье

           *   *   *

Суров мой Бог и всё ж имеет милость -
не странно ли? - к казнимому ко мне.
Я стольких обижал... Так получилось.
И жизнь длинна не по моей вине.

И поздние "прости" - всё детский лепет.
Уже свершённому подведена черта.
Покуда рот мне глиной не залепят,
мне не отмоют душу дочиста.

И не парить мне с прожитым на шее
в невинных снах, раскинувши крыла...
Нам эта жизнь дана во искушенье,
где блудни слов, что сказаны со зла.

И всё же за пропащею душою
я не держал насмешки и хулы -
томилось там неназванно большое,
и были мои помыслы светлы.

Да так светлы, что ночи исчезали,
где от любви все небеса горят -
от той любви, что кончится едва ли
и ею выстелют дорогу в ад!


         *   *   *

Устройство мира к жалобам глухого
с годами нас обучит немоте,
но всё равно тебя венчает слово
хотя бы на кладбищенской плите.

Приходит срок с дежурных биографий
лежалый слой бытийности смахнуть -
искусство написанья эпитафий
в конце концов твой освящает путь.

Покуда мха разползшиеся пятна
не поглотят исписанный гранит,
до пошлости красиво и понятно
туман судьбы с прохожим говорит.

И прощена отныне без корысти
твоя душа, что нищего нищей,
и в пустоте словес не меньше истин,
чем в выморочной тяжести вещей.

И в нашей яви, скобяной, железной,
высокий смысл возможен для гвоздя,
когда им процарапывают бездну,
по черни века строчки выводя!