К дробь шестнадцать 7

К дробь шестнадцать 1http://stihi.ru/2020/05/23/5819
К дробь шестнадцать 2http://stihi.ru/2020/06/02/1003
К дробь шестнадцать 3http://stihi.ru/2020/06/04/4850
К дробь шестнадцать 4http://stihi.ru/2020/06/08/7246
К дробь шестнадцать 5http://stihi.ru/2020/06/16/7537
К дробь шестнадцать 6http://stihi.ru/2020/06/27/7252


Мне бы старого таксиста
Да весеннего дождя
Я бы ехал по дороге
Сквозь стекло в окно глядя

На заманчивые сопки
На зелёные луга
На сереющие тучки
На большие города

На стоящих вдоль дороги
Проституток и ментов
На таинственные знаки
Стрелка прямо, стрелка вбок

На комбайны, что пшеницу
Косят целый день с утра
На коров, что там пасутся
И жуют траву в себя

Слушай… друг…
Прошу таксиста
Колымагу тормози
Я хочу по полю! Голым!
Пробежаться по межи!
Отвечает мне таксистА
Нет проблем коль ссать позыв
Вот ещё и папироска
Денег только заплати…

               Поэт-сутенёр из города Ростова-на Дону Голиков Антон «дорога ССА»




Часть семь… «дальняя дорога-быстрые проводы или новые друзья проявляют бескомпромиссную жестокость» 




За входной дверью повисла напряжённая тишина. Анатоль Анатольевич прислонил указательный палец к губам, призывая к соблюдению режима полного молчания. Семён мягко подтолкнул Бочкина в сторону от коридора. Недвусмысленно намекая чтобы тот спрятался за шкаф. Долго Бочкина уговаривать не пришлось. Он прислонился к стене и на слабеющих, ватных  от страха ногах сполз на пол, закрыв лицо руками. Семён же, прижав автомат к груди притаился рядом, готовый выскочить в коридор в любой момент.

Дверной звонок ожил призывно заверещав.  Ноль реакции. Звонок вновь напомнил о себе. Герментиков опустив пистолет вниз и придерживаясь правого края коридора, нарочито громко шаркая ногами, медленно пошёл к двери.

Гена! Это опять ты гнида вонючая? Иди домой! Водки нету! Денег больше не дам!

Прохрипел Анатоль Анатольевич пьяно-сонным голосом, пародируя Бочкина. Ответа не было. Лишь звонок коротко отзывался на его слова.

Вот же козёл! Иду-иду!

Подойдя к двери и оставаясь в стороне от неё Герметикой поднял книгу, лежащую на обувной полке. Это был Лев Толстой «Война и Мир»… первый том.  В нём изрядно не хватало страниц.

Дело в том, что Бочкин имел привычку протирать классиком маленькое, заплёванное зеркало, что висело тут же. В данный момент оно не было заплёванным.  Обычно это происходило по ночам, когда Бочкин возвращался домой. Смотрел на свою рожу, ему становилось противно, и он плевал.  Сами понимаете… алкоголь и общение с заказчиком, стоящим выше тебя по социальной лестнице и к тому же… если этот заказчик… мразь последняя… не поднимает в твоих собственных глазах… твою собственную самооценку. 

Улыбаемся и кланяемся. Кланяемся и улыбаемся. О боже! Вам пепел некуда струсить? Вот моя ладошка. Нет-нет… не переживайте. Немного печёт… терпимо. На вашей жене чудное колье. Что вы говорите… семьдесят штук пиндосских баков? Просто так гуляли, она ткнула пальцем, и вы купили? Как это романтично… ну и т.д..

Используемый для этой несложной процедуры  великий, русский писатель Лев Николаевич Толстой… как бы забирал на себя весь негатив и не очень великому, русскому художнику Харитону Бочкину становилось легче.

Как написала в своём дневнике одна польская балерина после ухода от неё одного не/польского царевича…

Делов-то… зато карету подарили и денег дали.

 
Анатоль Анатольевич поднял книгу и открыл её…

  Что это? я падаю! у меня ноги подкашиваются» , — подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба, — высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей…

Пойдёт.

Подумал Анатоль Анатольевич и закрыв книгу прислонил её к дверному глазку.

С той стороны заметили, что глазок потемнел и незамедлительно отреагировали.

Хлопок… пуля пробила стеклянный окуляр, первый том эпического романа и застряла в стене в конце коридора.

Анатоль Анатольевич разжал пальцы. Книга с шумом упала на паркет.

Кажись готов.

Тихо произнес голос по ту сторону двери.

Вроде тихо. Значит он был один.

Тогда вскрывай дверь придурок. Долго мы будем стоять тут?

Потребовал второй голос. В замке заёрзала отмычка. Щелчок… и дверь медленно отворилась в сторону Анатоль Анатольевича. Из-за неё появилась бритая голова. Она уставилась на брошенную на пол книгу.

А где труп?

Удивлённо спросила она. Анатоль Анатольевич приставил конец глушителя к голове и нажал на курок. Предварительно сообщив, что труп….

Тута!

Тело упало на книгу. Похоронив под собой и князя Андрея, и рыжего артиллериста, и пушки, и небо Аустерлица. В коридор кувыркаясь выкатился Семён. Полоснув от бедра двумя очередями крест на крест дверной проём. Второе тело так и не попало в квартиру. Устав от жизни оно прилегло на холодном кафеле подъезда.

Дальше всё было…  как в тумане, как не с ним.  Как если бы другой человек управлял его телом, а он…  как бесплотный дух витал рядом и наблюдал. Бочкина заставили помочь занести трупы в его спальню и положить на его кровать. Он изрядно испачкался кровью. Потом они все вместе пошли в мастерскую и Семён, не особо церемонясь, ножом… вырезал его картину из подрамника. Большое полотно три на четыре метра свернулось в трубочку и стало похожим  на изнанку персидского ковра. Даже это обстоятельство не тронуло сердце художника. Герментиков почувствовав некое подобие вины перед автором картины за столь бесцеремонное обращение с ней, произнёс тоном Николая первого, который объяснял жене за чашечкой утреннего кофе, почему он проиграл Крымскую компанию. Как сей досадный факт связан с её холодностью в постели и нежеланием раскатать с ним пулечку( преферанс).

Харитон… понимаешь… ты же… ты вообще думал, когда малевал такое полотнище, как мы будем его выносить?

Нет.

Сухо ответил Бочкин. В данный момент ему было не до полотнища.  Перед глазами его беспрерывно крутилась сцена, как он укладывает трупы в собственную кровать, на собственные, золотистые простыни.

Вот и я о том же.

Одобрительно похлопал его по плечу Герментиков.

Нам пора. На дорожку присядем?

Спросил он Бочкин. Бочкин посмотрел на мертвецов и ответил…

Что-то не хочется.

Тяжёлая рука легла ему на плечо и усадила в кресло.

Надо Федя… надо… Путь неблизкий, возможно впереди нас ждут опасности…

Опасности?

Бочкин покосился на кровать.

А это что? Встреча одноклассников? 

Это мелочи.

Усмехнулся Герментиков.

Хорошо другие ещё не пронюхали. Тогда бы мы влипли.

Другие? Будут ещё и другие?

Если всё сделаем правильно, может и не будут. Если повезёт.

Повезёт?

Бочкин упал на колени, сцепив пальцы рук.

Прошу вас… отпустите меня… оставите меня здесь…

Здесь?

Герментиков взглянул на кровать, где двое спали вечным сном.

Ну хорошо… я уеду… я сбегу…я…

Куда Харитон ты сбежишь?  В городе карантин.

Куда?

Я простой художник. Зачем я вам? Я буду обузой. Кисти и краски моё оружие.

А Семён на флейте играет.

Резонно заметил Герментиков.

Я… я видел… как он играет. Что-то просить на бис повторить эту увертюру, нет никакого желания.

Значит так!  Либо ты прекращаешь истерику и в путь, либо… ложись спать.

Спать?

Да… к своим подружкам на золотые простыни.

Бочкин живо представил себя третьим на золотых простынях с развороченной башкой и твёрдо скомандовал…

В путь друзья!

Пр… следует…