Сны об Ионе.. карантин 14.. любовь 89

КАРАНТИН 14


— А я тебе говорю, что явившаяся с запада звезда и есть предвестник вселенского апокалипсиса

— Иди к дьяволу, хореман малокровный, чтоб тебя крыса обмочила..

.. выплывая на поверхность сна, Иона понимает, что ничего хорошего его будущее не предвещает.. тусклый свет, пробивающийся сквозь металлическую сетку подвального отверстия играет пылинками тьмы, приводя их в хаотичное движение, похожее на рой микроскопических насекомых..

— Чтоб тебя блохи сожрали, иуда, раз ты такой тупица.

Две расплывчатые фигуры рядом (не от них ли этот тошнотворный запах?), сидят сгорбившись, как старухи Парки, не поделившие между собой свой единственный глаз.

— Пятерки!! — вглядываясь в выпавшие кости, радостно восклицает тот, который постоянно трясется, словно в кабине старого грузовика, мчащегося по бездорожью, и отвешивает соседу смачную оплеуху.

Второй злобно смотрит на обидчика, но молчит.

— Проиграл Жан-Крета — взрывается диким хохотом хореоман. Тебе выносить прокаженного..

.. Иона окончательно пришел в себя и осмотрелся, насколько это было возможно лежащему на земляном полу, в сыром, грязном и смрадном полумраке, связанному человеку. Отсутствие ощущения замкнутого пространства привело его к догадке, что помещение это довольно большое (величиной наверное с баскетбольный зал). Вокруг него суетливо копошились крысы, но ни одна из них, почему-то, не смела покуситься на теплую обездвиженную плоть.

Шепот и голоса раздавались коротким гулким эхом со всех сторон. Он присмотрелся и увидел несколько фигур, похожих на тех двоих. Старик (или юноша?) напротив колдовал над головой маленькой девочки, что-то пытаясь обнаружить в ее волосах, напоминая орангутанга, выискивающего блох у своего дитяти; унылая старуха (девушка?), лежащая подле них как домашнее животное, да пара угрюмых, не то монахов, не то сбежавших от черной напасти лекарей.. «Странно, у них у всех такие одинаково старые и удивительно похожие лица..» — подумал он.

— Не хочу, чтобы меня кто нибудь заметил там, наверху, я боюсь этих гадких гаргулий! — взвизгнул вдруг Жан-Крета и судорожно закашлялся. И тут, все эти неподвижные и как бы искусственно состаренные лица, мгновенно оживились и медленно повернулись к нему.

Жан вскочил на ноги, истерично плюнул на пол, схватился крепкими руками за пятки Ионы, и потащил его в темноту..

Очнувшись на улице от холода — солнце было почти в зените, на редких деревьях зеленела листва, но было явно холодно — Иона попытался встать, удивляясь тому, что у него это получается: «видать не только меня, но и веревку свою пожалел». Пальцы его рук, бесчувственные, покрытые плотными огромными буграми, были словно атлетично сложенные качки-лилипуты, а обессилевшее, склонившееся как недоповаленное дерево тело, двигалось мучимое чувством жажды.

Смрад лежащих повсюду полуразложившихся трупов и оглушающая пустота огромной площади воспринимались как бы единым планом, словно стоп-кадр из фильма ужасов.
Впереди него, на площади, возвышался величественный Собор из белого камня, с двумя плоскими башнями, блистающий своей монументальностью и новизной. Он вспомнил как когда-то, в одну из вёсен, этот храм загорелся и пылал всю ночь.
а потом.. где-то через год.. пришла беда..

…

Дева Чума, идущая с Востока, разостлав свой красный платок над половиной мира, доплыла теперь и сюда, до города купцов и дожей. 20 марта 1348 года от рождества Христова приказом венецианского совета был введен карантин для вновь прибывающих судов, и, если на них вдруг обнаруживались мертвые тела и больные, корабли сжигали, а зараженную команду отправляли на сорокадневную изоляцию в больницу монастыря святого Лазаря, на остров Лазаретто..

…

Его лихорадит уже вторые сутки. Разъеденными проказой фалангами пальцев он впивается в край грязного соломенного матраца и бредит — клювоносые лица.. он не может дышать.. ему страшно.. откройте окна.. невыносимая боль в паху.. и ноги.. словно удлинившиеся и намертво вросшие в стылую землю. И только ее запах свежим дыханием моря среди гнилостных миазмов смерти, пробуждает в нем желание быть. В черной тунике, с покрытой головой, зоркими, как у упрямого мальчишки, глазами, она ласково смотрит на него.. она без страха касается своими руками его тела и что-то шепчет.. молитву?. признания в любви к своему Богу? .. как зовут тебя, милая? — Фрея ..

…

Иона стоит на платформе в ожидании поезда. Сегодня непривычно тепло для октября в этих местах. На нем черные туфли-лодочки, серые джинсы и лихая белая рубашка навыпуск, а в левой руке — Ее любимые сиреневые хризантемы. Толпы людей, снующие по перрону, вновь и вновь прибывающие на этот радостный в своем веселом безумии праздник пивного феста на Терезином лугу, похожи на цветных муравьев из его детства.

Он стоит под табло. Он смотрит на часы. Осталось 2 минуты. Здешние поезда никогда не опаздывают. Ровно в 13.48 они опять встретятся..



ЛЮБОВЬ 89


— А мы пойдем сегодня на Цоя?

Ты появляешься из узкой замызганной прихожей в голубом махровом халатике, плотно облегающим упругое и тонкое тело, еще немного влажное после только что принятого душа.. и вдруг меня осеняет!..

— Давай останемся. Пускай все уходят. Стихи тебе почитаю.. Хочешь?

«.. эй, ну вы как там, идете?.. чего не одеваетесь?.. нет! мы остаемся.. »
 
Я сижу на подоконнике крошечной двухместной студии, в которой обычно обитают студенты из социалистического лагеря или еще не примкнувшие к нему, но давшие клятву в вечной верности.
 
Каждое лето после сдачи экзаменов они разлетались по своим домам, и 25-этажное здание студенческого общежития на проспекте Вернадского практически пустовало. В нем оставались лишь единицы из тех, кто не мог, или не хотел встречаться этим летом со своими далекими близкими родственниками. Кроме студентов, вакуум этого огромного дармового столичного жилья, в шаговой доступности от метро, заполнялся странными людьми творческого или криминального толка.
 
В те годы можно было запросто затеряться, или вовсе сгинуть в любом из уголков нашей маленькой планеты, потому как не было не только сотовых телефонов, но и Интернета — Великого и Ужасного..

…

С девятнадцатого этажа, свесив ноги на улицу, Он смотрит на заболоченный пруд во дворе и курит «Партагас» (крепкий черный табак, учитывая еще и его цену, не оставлял никаких шансов другим маркам сигарет). Она уже рассказала ему как-то, что точно такие же курили герои Ее любимого Кортасара, которого он совсем не знал..

Вечернюю идиллию внезапно нарушает робкий стук в дверь.

— Открой пожалуйста. Я переодеваюсь.

Он энергично прыгает с подоконника, боковым зрением наблюдая, как Она подходит к шкафу, открывает дверцу, развязывает пояс и .. За порогом стоит один из тех самых последних представителей Африканского континента в пределах юго-западного округа Москвы. Одет он в костюм-тройку бледно-розового оттенка, (Иона тут же понимает почему такой костюм ни за что не наденет ни один белый – да он просто сольётся с ним! ), на шее красуется ослепительно-светлое жабо, в руках он держит букет цветов, а под мышкой тетрадь в черной, кожаной обложке.

— ?..

— Привьет Иона. А Фрейя здесь? Я качу вам стихи свои почитать..

Радио, играющее без умолку все эти дни в их девичьих покоях, громко запевает бодрым голосом — «между нами стена.. Я один.. Ты одна..

…

События в моем больном сознании извращают само понятие пространство-и-время. Я блуждаю по коридорам невиданного доселе мрака, натыкаясь на предметы, которым не нахожу объяснения.. до тех пор, пока бесформенный клубок киноленты, вновь не начинает разматываться и двигать знакомые мне картинки, только теперь наоборот:
Они долго целуются в лифте.. 19....9..5..4..3..2..1.. секунда невесомости, словно прыжок с высоты.. Двери открываются.. Он спиной выходит из кабины, с тоской и отчаяньем глядя на Нее.. Она движется вслед за Ним.. Оба смотрят на странный одинокий стул, стоящий как арт-объект в ярко-освещенном пространстве пустого лифта, их симметричные улыбки и удивление на лицах сменяются грустью неминуемого расставания.. Двери бесшумно закрываются.. Они стоят, взявшись за руки в пустом коридоре почти необитаемой общаги, глядя друг на друга, пока Его рука, с вытянутым указательным пальцем, не начинает  плыть по направлению от кнопки панели к Ее голове, а до тех пор оба еще долго стоят в смутном оцепенении.. Через минуту, двигаясь четким и размеренным шагом, Они скрываются в темноте безлюдного коридора..


http://stihi.ru/2020/06/04/3371