На крутых виражах

Может, птицей отважной взлететь в поднебесье осталось,
иль упасть в глубь морских, повсеместно холодных пучин...
Надоело теням пресмыкаться за лоно и фаллос,
символично просить у хозяев не сгинуть в ночи.
Новый день близорук. И не видно растерянных светом,
словно кто-то дал волю, забыв отпустить тормоза.
Тени корчатся, зная, что будут причастны к сюжетам,
от которых нельзя не зажмурить стыдливо глаза.
Только маленький стыд - ерунда, по сравнению с ростом.
Вот одна, не стерпев долговязую, прочную боль
и того, что плюют на неё, не считая серьёзной,
напугала до смерти фонарь и связного с судьбой...
И взлетела - что в мяч - от души поиграть облаками,
одновременно с тем проникая за зеркало вод!
А земля обрастать начала потихоньку стенами,
закрывая от чудищ единственный выход и вход.

Птица-ультрамарин и большая мечта китобоя.
Два в одном... Но какая же сильная, страшная тварь!
Повела и других, кто взалкал, поводком за собою,
приказала о прошлом забыть.. сжечь тот старый букварь...
"К сожаленью", Творец дальновиден. И азбука боли
вспоминает сама, как училась и правде и лжи...
Можно биться о стены, не думая больше о крови.. -
и желанными станут крутые - по дням - виражи
вновь. И впору уже перестать, потерпеть и взмолиться!
Но упрямая бьёт и не верит в скупую слезу...
Всё зазря.. Расплылась.. И рыдает.. Вдруг мальчик-возница
на крылатых конях: "Что, устала? Садись, подвезу!.."
... Безутешный больной. Воскресение. Врач-кардиолог:
- Вы б, голубчик мой, поосторожнее с сердцем своим!
- А вы замужем? Мне б телефончик... И сдержится слово!
Некий голос за кадром: "Попробую. Уговорил...

Всё равно от тебя... без тебя... ни за что не уйти".