Неравнодушный человек

Памяти М.А. Булгаковой, заслуженного работника культуры РСФСР, старейшего сотрудника редакции районной газеты "Плесецкие новости"

...Трудно представить, что телефон в нашем доме никогда не заговорит голосом Маргариты Александровны. Да и вообще большей частью будет молчать, потому что давно уже почти все знакомые и родственники перешли на мобильную связь. Так что, когда последние годы раздавался звонок, брат говорил мне:
- Иди-иди! Там твоя Булгакова!
А если брал трубку сам, то, передавая её потом, улыбался: Маргарита Александровна всегда успевала и ему, не слишком-то разговорчивому, хоть несколько слов хороших сказать.

Взяв трубку, я слышала жизнерадостное: «Оленька, здравствуй!» - и, отвечая, приготавливалась к длительному разговору. После вопросов по существу Маргарита Александровна скороговоркой, если торопилась, всё равно успевала произнести несколько слов о том, что её особенно волновало сейчас. Это могли быть и дела района, и общероссийские новости, и передача, которую она смотрела накануне.

Она говорила горячо, взволнованно, искренне и, даже если её взгляды расходились с моими, слушать её было всё равно интересно. Если она звонила вечером и не торопилась, то иногда рассказывала о каком-либо жителе района – а знала она, хотя бы заочно, очень многих – удивительную историю. Порой я даже жалела, что не пишу прозу: столько сюжетов, столько судеб открылось мне благодаря этим разговорам…
Я была поражена, когда узнала однажды, что Маргарита Александровна родилась не на севере, не в нашем районе. Приехав сюда в шестидесятых годах из срединной России, она сумела так полюбить наши места, что ей было больно, если мы, коренные жители, не видели их красоты. Помню, как она объясняла мне, что, хоть Плесецк и не очень пригляден сейчас, но он вошёл ей в душу, и люди живут здесь такие замечательные, и тополя она помнит совсем маленькими, и многое-многое ещё…
А как-то Маргарита Александровна с горечью вздохнула: «Знаешь, Оля, вот я в газете проработала столько лет и не помню ни одного главы района, который бы любил по-настоящему свой район. Поэтому у нас всё так…»

Она не могла оставаться равнодушной. Зачем, казалось бы, журналисту создавать творческие коллективы, писать сценарии районных праздников, придумывать идеи проведения районных фестивалей? Зачем организовывать перед Днём Победы посещение и уборку могил ветеранов войны? Дело журналиста писать об этом. Но именно благодаря её неравнодушию сложились художественные коллективы «Катюша», «Плесецкая гармошка», «Ладушки», открылись и существуют Макаровские чтения, наш Истоминский фестиваль и мн.др.
Она беспокоилась и о судьбе района, и о судьбах талантливых, деятельных людей. Со слезами в голосе рассказывала о «маленькой женщине», написавшей историю посёлка Емцы, о том, как сначала не хотели открываться ей, «а она всё равно ходила и упрашивала». Рассказывала, как не давали историку-краеведу Н.А.Макарову, тогда ещё живому, денег на его новую книгу, как ветеран-афганец встречал гроб с останками родственника, погибшего на Великой войне…

Зачем ей было всё это? Зачем она заставила меня, пишущую постольку-поскольку, издавать первую книгу, да ещё и денег для её издания нашла, и даже помогла распространить? Мало того, поставила перед фактом: «Едешь в Архангельск на курсы? Позвонишь там по такому-то номеру, сходишь в Союз писателей, я уже туда звонила, тебя ждут». А потом больше моего ликовала, когда я вступила в Союз писателей, и звонила без конца, радуясь и приводя меня в ужас тем, что эту новость уже рассказала многим.
…Счастье писателю, когда у него есть вот такой неравнодушный, сопереживающий друг-читатель, готовый разделить и радости, и горести твои. Никогда не забуду, как сердцем откликнулась Маргарита Александровна на смерть моей мамы, а после – брата Сергея. Да и многое другое не забуду…

Конечно, иногда мы ссорились. Маргарита Александровна живым человеком была: и вспыхивала иногда, и трубку бросала. По разным причинам: и газету я критиковала – почему нет острых материалов, а публикуют то и то, и «фильм хвалишь, а его ругать надо!», и «как ты можешь с таким человеком общаться?» Порой телефон молчал подолгу, но проходило время, и кто-то из нас возобновлял звонки.

… Последний раз мы разговаривали летом, после очередного Истоминского фестиваля. Я позвонила, чтобы рассказать о нём, но голос у Маргариты Александровны был усталым, больным:
- Давление. Тяжело мне. Ольга (Ежкова) мне уже рассказывала, да и ещё расскажет. Спасибо тебе, Оленька. А на книжку, что выпустили, не смотри строго. Знаю, что не так надо, - заговорила она, хоть я и не сказала о книге с песнями на мои стихи, выпущенной летом по её инициативе, ни слова. – Но что вышло… Я потом, поговорю с Ольгой, тебе ещё позвоню…
Но она так и не позвонила. Однажды я набрала её номер, но голос у неё был настолько слабый, что я положила трубку. Думалось, что когда-нибудь ей станет легче.
Не стало… Не так уж много у нас таких неравнодушных, как Маргарита Александровна, и сжимается сердце, когда они уходят…