Танечка

В луже осколки. Задыхаются эдельвейсы.
Сердце глухими толчками ищет выход из реберной клетки.
Танечке страшно. Обидно так, что даже нет места
Боли от порезанной в спешке коленки.

Мамина ваза, доставшаяся от деда.
Таню не ставят в угол.
Не оставят ее без обеда,
Не даже отлупят ремнем. Хуже
 то, что мама расстроится,
Снова скажет – что вся в отца,
Уйдет в спальню, захлопнется
дверь,
Снова слезы – до опухающего лица.

Тревожные мысли взмыленной
лошадью
Гонят по кругу. Кто-то шепчет внутри:
«Посмотри, оглянись – может, это подстава чья-то?
 Ну это ж не ты, это просто
не можешь
быть ты. Кстати, что-то не вижу здесь твоего мяча.»

Он лежит в углу под диваном,
И, как будто бы сжавшись внутри,
Дрожит в такт половицам - от тяжелого шага.
Потеряться в сонной квартире
Было лучше  бы
Для него. И для общего блага.
 
Танечка смотрит на мячик,
Кривится ротик в ухмылке.
Она уже знает, где спрячет
предавшего бывшего друга -
читала в часы досуга
В старенькой книжке с картинками.
И для подлеца придет час расплаты.
Она смотрит на мяч, и как будто бы слышит:
 «Это же я, друг  беззаботного детства,
Танечка, Таня… Татьяна!
Опомнись,
тише!
Зачем
в твоих пальцах
острые лезвия
Так тонко
и так
беспощадно
мелькают?
Остановись!»

В сомнении. Таня молча сопит.

Но мама учила - предательство не прощают…


Все будет по-умному, она же уже не ребенок.
Через лес. Сквозь тучи.
Средь сутулых плечистых елок,
Зажата зубами суши, узкая речка
Бежит, свиваясь в излучины.
Таня на берегу.
Под воду уходит резиновый труп,
Набитый камнями для веса.
Идиллически стрекочет кузнечик;
Под театрально-закатной завесой
Зло наказано, больше не надо
ваших кнутов и пряничков -
Все правильно, все как просилось.
И хоть ваза разбита, зато справедливость
Ликует в сердце у Танечки.