Казус

Маркизе
на http://www.stihi.ru/2018/02/19/2903

Кабинет Паэта:
в полумраке, освещаемом лишь старинной работы подсвечником в три свечи,
из коих горит по экономическим соображениям одна,
виден стол крытый зеленым сукном: на столе бювар,
справа раскрытый «Краткий словарь мифологии и древностей» Корша,
рядом чернильница.
Слева, где подсвечник, стопка чистой бумаги.
Пепельница, пачка папирос «Герцеговина Флор», справа от стола на стене
портреты Сталина, Щербакова  и Клишина в застекленных рамках.
За столом Паэт в расстегнутом полуфренче, в галифе и тапочках на босу ногу,
то почешет голову очиненным гусиным пером, то им же ковыряется в ухе.

Паэт:
кончается февраль… чернил в избытке,
достать и плакать, как заведено.
прочтет Маркиза, отворит калитку,
в начале марта – самое оно.
писать, пока в перстах привычный зуд,
молчания потомки не поймут.

вот стол, вот стул, подсвечник вот и свечи,
все наготове…
             все, брат, да не все.
седлать Пегаса – задницу калечить…
или писать короче, как Басё?
была бы Фудзияма за окном,
ан нет: фонарь, аптека, гастроном.

вот кабы рядом Муза на диване
с улыбкой починяла редингот…
а к Клишину слетает и незваной,
ко мне ж, увы… калибр уже не тот.
о, женщина! коварство – твой никнейм,
а я, меж тем, со всей душою к ней.

Муза (возникая внезапно, как привидение, за спиной Паэта,
подходит к столу, кладет ему руки на плечи):
ты памятник себе нерукотворный
воздвиг уже, зачем тебе второй?

Паэт (вздрогнув, не умея скрыть  замешательство):
Эрато?

Муза: я

Паэт (обиженно-ворчливо): одета, как оторва

Муза (вздохнув, в сторону):
вот на хрена мне этот геморрой?!

Паэт:
да ты садись, в ногах-то правды нет

Муза (садится на стол, передвинув подсвечник,
оправляя коротенькую юбочку, насмешливо):
но нет ее и выше, мой Паэт.
как пишется?

Паэт:
             трех строчек не осилил
за три часа, и те не хороши.
а где, позволь спросить, тебя носило?
но только откровенно, без лапши.
у Клишина?

Муза: ему не до меня,
он нянчит внука.

Паэт: (ошарашено): вот тебе и на.
Ай, Клишин! Ай да…кстати, вот и повод,
возьми фужеры, в баре был коньяк.
мы сочиним с тобой такую оду,
Горацию на зависть

Муза (обреченно): ты – маньяк
(разливает коньяк, достает из-за корсажа блистер,
бросает несколько таблеток в фужер Паэта)

Паэт:
поговори мне, женщина, еще.
за встречу…уххх …ядреный коньячок…
закусывай, варенье вот, из вишен.
и не тяни резину, наливай.
давай за деда с внуком… ай да Клишин!
а оду мы с тобою…
(роняет голову на стол, и через секунду
оглашает комнату звучным храпом.)

Муза (пару раз несильно дернув уснувшего за ус,
затем хватает Паэта за уши, приподнимает ему голову
и некоторое время держит так, чтобы сопла смотрели
в сторону свечи, вследствие чего та гаснет.
Сцена погружается в темноту):
               
                баю-бай.
молчи, дружок, не умножай слова.
пока ты спишь – поэзия жива.

***
картинка - В. С. Васильковский, «Поэт и муза»