Первая школа

   
          "— Вставай!.. Или поломка в тебе какая?
           — Исправен я. Но продолжать движение боюсь, страшусь, ужасаюсь,  попугиваюсь я."
                В. Шефнер. "Лачуга должника"

   Школа, в которой я учился первые три года, была ветхим двухэтажным строением барачного типа. К основному зданию сиротливо тулились крошечный спортзал и кочегарка.
   Были ещё какие-то сараи и крашеный известью туалет типа сортир за оградой. Сортир меня страшил. Он был огромный и очки, ну... Это такие отверстия в полу... Были огромные. В дыры эти можно было легко наебнуться и после этого, столь же легко, утонуть, захлебнувшись дерьмом.
   По телевизору и радио нам, большим и маленьким жителям страны победившего социализма, бодро вещали о невероятных успехах, о том, что вот - пока американские безработные давятся в очередях за стаканчиком бесплатного супа, наши, советские люди, штурмуют космос... Однако, увидев этот сортир, эту жижу бурую, вонючую, там, внизу, этих опарышей, копошащихся в дерьме, я усомнился в реальности космических ракет и луноходов. Как-то не вязались, не стыковалась в моих детских, неокрепших мозгах, вся эта фигня - стройные, востроносые космические ракеты и вонючий, покосившийся, крашеный известью школьный сортир с вонью и сытыми, жирными опарышами внизу.
   Школа, все два этажа этого барака, были просто безобразно напичканы каким-то лысым мужиком. Этот мужик был гипсовым. Его башка стояла на лестничной площадке. Мужик был нарисован с вытянутой рукой, в кепке, без кепки, сидя, стоя, с книгой, газетой и даже в шалаше.
Иной раз мужик был один и тогда он выглядел задумчивым, а порой и что-то писал. Иногда мужика окружали люди, тогда он выглядел каким-то психованым. Рот его был широко разинут, глаза вылуплены.
   Учительница первая моя, та самая, Полина Калиновна, пояснила нам, что этот мужик - Ленин.
   Так я потом и ходил мимо галереи портретов Ильича, мимо гипсового бюста вождя в перекошенный вонючий сортир, с думой о космосе, социализме и опарышах, которые меня пугали и, скажу я вам по секрету, пугают  до сих пор.