Мастер и Маргарита. Глава 21 Полёт

Полёт.

«Свободна и невидима! Как никогда свободна!
Не знаю с чем сравнить доступный мне полёт?
Какой-то птице вольной иль ветерку подобна!
Да, ветерок мне нравится – он больше подойдёт!

Восторг уж от того, что не недоступна взглядам,
Тогда, как для меня запретов просто нет!
Никто не замечает, хотя я с ними рядом,
Не оставляю тени – насквозь проходит свет!»

Вот так… примерно так, спокойно рассуждая,
Летела, наслаждаясь, парила над землёй.
Что предпринять ещё, что выдумать не зная,
Вокруг домов кружила то змейкой, то петлёй.

Знакомых мимо скверов и улиц, переулков,
То ускоряясь вихрем, то планером паря.
А люди там, внизу, спешили на прогулку.
По кромке горизонта цвела уже заря…

Вечерняя, багровая. Марго никто не видел,
Голов в испуге вверх никто не задирал,
Не обзывал никак, и словом не обидел:
«Гляди, гляди! Кто там?» - глумясь, не заорал…

Немного отвлеклась и тут же промахнулась:
Ударилась плечом вдруг о рекламный диск.
От боли моментально, немедленно очнулась,
И сразу осознала опасность, явный риск:

Сплошь провода кругом. Висят, как паутина...
Огни реклам сияют, сверкают и слепят…
По диску ручкой щётки: «Держи скандал, скотина!» -
Стекляшки фейерверком, каскадом вниз летят…

Прохожие шарахнулись, послышались и вскрики.
И вот уж там милиция, пронзительно свистят.
А перед Маргаритой окошечки возникли:
«И что же там такое?» - решила бросить взгляд.

Там кухня коммуналки, и примуса. Две тётки
Готовят семьям ужин, при этом вслух ворчат.
«Эх! – пожалела вдруг – Обидно, что нет плётки…
Обеих: ту и эту, по паре раз подряд!»

Тихонечко, не слышно к ним руку протянула,
И быстро, одним махом, задула примуса.
Потом уж не таясь, как следует ругнула…
Со страху ошалели - вмиг смолкли голоса…

Но это уже ей совсем не интересно.
Она легко скользнула обратно за окно,
В их переулок узкий, невероятно тесный,
В котором почему-то особенно темно.

Но где-то там, в конце, под небеса громада –
Восьмиэтажный новый, заметно в роскошь дом.
Вот это да… Хоромы! Вот это то, что надо!
«Драмлит» - висит табличка внушительно на нём.

«Мне нужно посмотреть!» - и быстренько на землю.
Плечом толкнула дверь, решительно вошла.
«И кто же тут живёт?» - взгляд списочек объемлет.
Внезапно ярость вспышкой – Латунского нашла!

Прочла… как завизжит… Швейцар же как подскочит:
Что здесь стряслось такое? Глядит, но не поймёт –
С чего опись жильцов (не будь помянут к ночи),
Как будто режет кто-то пронзительно орёт?

Сама же Маргарита, зря не теряя время,
По лестничным пролётам неслась уже наверх!
Как настоящий конь, почуявши вновь стремя,
Послушна была щётка. У «всадницы» успех:

Вот нужная квартира. На резкие трезвоны
Никто не отозвался и дверь не открывал.
Ну, что же? Снова вниз, минуя все препоны,
Стрелою быстрой вверх и вот окна овал…

Оно открыто настежь. В квартире пусто, тихо…
Латунского нет дома – в финале похорон
Теперь был в Массолите, а то бы вышло лихо
Случайно попадись ей на дороге он…

Откуда, и сама, спроси, не вдруг ответит,
В руке уже держала тяжёлый молоток…
С размаху по роялю… подпрыгнув, тот как вздрогнет
И щепки, щепки, щепки взметнулись в потолок…

Когда-то машинально все краны приоткрыла –
Вода вовсю уж хлещет чрез раковин края.
Нашла пустые вёдра, черпала и носила
С огромным удовольствием в постель, в стопу белья.

Поверху, в завершенье, разбрызгала чернила.
Потом схватила нож и ну давай кромсать.
Зеркальные шкафы все в дребезги разбила,
Горшки с цветами на пол и принялась топтать…

Но, что бы ни творила, всё ей казалось мало –
Смешным и несерьёзным смотрелся результат.
Крушила всё подряд, что под руки попало,
Не разбирая вовсе, то, что заметил взгляд…

Меж тем вода лилась, сквозь щели просочилась,
Собою заливая все ниже этажи.
Звонками возмущенья дверь громко разразилась.
Марго и дела мало - крутила виражи…

Итогом, в завершенье, ударила по люстрам,
И выскользнула плавно в раскрытое окно.
Трепещущие нервы, клокочущие чувства
Кипели и бурлили, мозг рвали всё равно…

Стал молоток тяжёлый орудием отмщенья.
Метки удары были, злом, яростью по злу…
Свершила вкруг облёт квартиры-помещенья -
Без жалости досталось в ней каждому стеклу…

Внизу давно свистели и в страхе причитали,
Но, что там происходит, никто не понимал:
С чего бы, не объяснимо, окошки вылетали?
Какою силой, кто, зачем их разбивал?

Но вот затихло всё, внезапно прекратилось…
В одном из помещений на третьем этаже
Сидел малыш и плакал. Слеза из глаз катилась,
И видно, что не первая она была уже.

Из взрослых никого не наблюдалось рядом –
Наверное, ушли узнать, что на верху стряслось?
Марго вошла к нему, при этом как-то разом
Исчезло раздраженье, забылась ярость, злость.

«Не бойся ничего! Послушайся – не надо!»
«Там стёкла бьют, ты слышишь? – испуганно дрожал –
А где ты, тётя, где?» - найти пытался взглядом.
«А я тебе приснилась!» Моргнув, не возражал.

«Давай-ка, ты ложись! Увидишь сон хороший!
Я не уйду, здесь рядышком с тобою посижу.
Про зимушку морозную со снегом и порошей
Тихонечко-тихонько, что знаю,  расскажу!»

Малыш угомонился. Прочь, дальше полетела.
Остался злополучный дом где-то позади.
Вцепилась крепко в щётку, повыше ввысь взлетела.
Луна плыла навстречу… Что будет впереди?

Ночной Москвы огни там в одно пятно сливались,
Мелькнули и исчезли. Летела на рассвет.
Полётом, словно действом волшебным, упивалась,
Названья наслажденью пока что просто нет!

Чуть поостыв немного, тотчас сообразила,
Что не за чем так мчаться. Куда, чего спешить?
К земле поближе щётку легонько опустила,
Умерив максимально, оставив вовсе прыть.

Скользила плавно, птицей, вверху по-над туманом,
По-над цветущим лугом, мерцающим прудом.
Весь мир был нереален, казался сном, обманом,
Раскрыл такие грани, что верилось с трудом.

Внезапно жуткий шум и непонятный хохот
Накатывал волною, уже стал настигать.
Покой небес нарушил бесцеремонный топот.
Летит как будто кто-то… но – кто? Нельзя понять…

Ещё раз оглянувшись, понять она сумела:
Так это же Наташа и голая совсем…
Но только вот на чём? На чём она летела?
На борове, как будто… куда летит? Зачем?

На пятачке пенсне, копыта, но с портфелем!
Внимательней вгляделась, с улыбкой поняла:
Николенька, сосед… в таком, так скажем, теле…
Ну, надо же, Наташа! Какого запрягла!

Плечами передёрнув, со строгостью спросила:
«Зачем же ты без спроса крем со стола взяла?»
Та, явно испугавшись, в ответ заголосила:
«Ах, душенька! Смотрите, и я, как вы смогла!

Не хмурьтесь, королева! Поймите, согласитесь:
Не вам одним, мне тоже… Всем хочется летать!
Ах, золотая наша! Не нужно, не сердитесь!
Мы вровень-то не лезем… Позвольте сзади встать…

Не знаю, как и вышло: на лысину немного,
А он почти что сразу тем боровом предстал…
Ну, а когда б не это, на чём бы мне в дорогу?
Он сам, сам напросился, богиней посчитал…»

Тот вдруг как завизжит: «Пожалуйста, потише!
Зачем же непременно стремительно взлетать?
И не кричите так: вас вся округа слышит.
В портфеле документы – боюсь их потерять!»

«А, ну их на совсем! Что мне твои бумаги?»
Вновь послала в галоп: «Давай-ка поскорей!»
Внизу мелькают реки, леса, поля, овраги,
Часы отдохновенья, мир запертых дверей.

Потом уже к Марго: «Прошу я вас, уймите
Наталью-домработницу хоть как-нибудь свою!
И прежний, человечий, мне облик возвратите!»
«Зачем же побожился, поклялся, мол, люблю?

Венерой называл… а, может, обзывался?
Лови потом на слове... Ну, вот я и ловлю!
Свиньёю был и есть! И даже тут остался –
Не зли меня, ты слышишь?» «Чего ты? Я не злю…»

Она опять к Марго: «Надеюсь, вы простите!
Замолвите, где надо там за меня словцо.
Хочу остаться ведьмой! Случится – попросите!
Вам вряд ли что откажут – влиянье налицо!»

«Ну, хорошо, Наташа! Спрошу, я обещаю!» -
Произнести успела и всё – их рядом уже нет.
Исчезли на глазах, как говорят: с вещами!
И вновь она одна, а тех растаял след…

Но, правду говоря, Марго и не спешила,
С чего-то твёрдо знала: поймут и подождут!
Пока что ей всё нравилось, полёт легко вершила.
А что там впереди? Река, огромный пруд?

Нет, всё-таки река! За клочьями тумана,
Что подолом цеплялись за ветки и кусты,
Блеснул вдруг костерок видением обмана…
Снующие фигурки вокруг средь темноты.

Сильнейшее желанье возникло: искупаться!
Отбросив резко щётку, нырнула с высоты,
И не подумав вовсе хоть как-то испугаться –
Взмолившееся тело просило чистоты!

Вода была такой (иль просто показалось),
Как в бане, подогретой… парное молоко…
Давно уже с таким блаженством не купалась!
Наверно, в раннем детстве… ужасно далеко…

С ней рядышком совсем ещё плескался кто-то.
Не сразу разобрать, но, безусловно, пьян…
«Клодина, дорогая! С тобою встреча – что-то!
Не чаял снова видеть!» - развязен, даже рьян.

«В своём ли ты уме? Какая я Клодина?!
Как смеешь так со мною? Забыл, с кем говоришь?
А, ну-ка, брысь отсюда! Немедленно, скотина!» -
Сердитый окрик взвился, собой пронзая тишь.

«Ой! – тихо всхлипнул тот, в испуге отступая –
Прошу у вас прощенья! Простите мне, Марго!»
Не удивило вовсе, что как-то её знали –
Как будто так и должно, нет дела до того.

«Пардон, я обознался… Простите, королева!
Не предавайте гневу, прошу нижайше вас!»
А сам уж опускался пред нею на колено,
Мешался от смущенья и в составленье фраз.

Какой-то вздор понёс, мол, был на свадьбе друга.
Принять как объясненье – вне качества коньяк…
Но между тем всегда готовый быть к услугам,
Виновен свыше меры, мол, и не знаю как…

«Ты, сукин сын, хотя бы напялил свои брюки!» -
Марго вдруг улыбнулась, смягчившись наконец.
Толстяк, сообразив, раскинул быстро руки,
Потом прижал к груди, как к тысячи сердец:

«Забыл я их, представьте! Забыл на Енисее!
Сейчас смотаюсь быстренько туда и заберу.
Простите, исчезаю! Вот так близ вас не смею.
Успею обернуться! Вернусь, вернусь к утру!»

Она уже не слушала. На свист явилась щётка,
Послушна, как обучена, не медлила прибыть.
Усевшись на неё, Марго плыла, как в лодке,
А, впрочем, и не в каждой лодчоночке так плыть!

Как только её ножка едва-едва коснулась
Травы, росой покрытой, как тут же у костра
Взлетел салют из искр, и, словно бы проснулась,
Внезапно зазвучала бравурная игра:

Под вербами, что сплошь в белеющих серёжках,
Сидел оркестр лягушек, как надо, в два ряда.
На деревянных дудках каких-то, бубнах, ложках
Играли марш-приветствие! Как не воскликнуть: «Да!»

Придраться вовсе не к чему: по высшему разряду
Приём здесь Маргарите организован был.
Над речкою притихшей и - как доступно взгляду
Прозрачных дев-русалок круг-хоровод водил.

Нагие тоже ведьмы - и много - прибежали,
Придворным не суметь – отвесили поклон.
Заморские шелка пред нею расстилали,
Преображая всяко реки обычный склон.

Какой-то ловкий ухарь - лакей из козлоногих,
Подобострастно скалясь сейчас же подлетел:
«Присядьте как удобно! Вздохните от дороги!» -
Шампанское кому-то откупорить велел.

Услужливо подал: «Примите, королева!»
«Была ли здесь Наташа?» «Была, а как не быть?
Оказано вниманье! Передохнув, поела.
По времени в Москву уже должна прибыть!

Ждут с нетерпеньем вас и ваше появленье,
Для бала предстоящего чтоб подобрать наряд!»
И тут вдруг что-то плюх… Все в явном удивленье:
Тот, из реки толстяк… Так быстро смог назад?!

Не прохлаждаясь долго. Все стали собираться.
«А вы на чём, простите, прибыли к нам сюда?
На этом?! Как, на щётке?! – несчастный растерялся –
Нет, это невозможно! Так неприлично, да!»

Из двух сухих сучков немедленно состряпал
Замысловатый видом, но всё же телефон.
Как, лишь ему понятно, наладить связь обтяпал –
Прекрасную машину в итоге подал он!

Её не удивило, что в ней вместо шофёра
Сидел не человек, а птица – чёрный грач.
А что такого в этом? Домчаться лишь бы скоро!
Да, выглядит нелепо - хоть смейся, хоть заплачь…

Как только Марго села, машина ввысь взлетела.
Настолько высоко – почти что до Луны.
В Москву держали путь. На бал она летела.
Земля, о том не ведая, досматривала сны…