Родом из детства

* * *
А дедушка скажет «Лехаим», а бабушка даст пирожок...
Не время, а мы утекаем, и медленно таем, дружок.
Случилось что должно на свете - на мелочь судьбу разменял...
Но папа на велосипеде ещё покатает меня.
Ещё я поплачу над мамой - ушедшей, седой, молодой...
Ещё постою я, упрямый, под нашей печальной звездой...

ПОСЛЕВОЕННОЕ

Это детское счастье озноба и жара -
Ноги ватные - вовсе не выйдешь.
А в гранёном стакане остатки отвара,
И бабуля мурлычет на идиш.
Я тихонечко плачу – для полной картины,
А на стенах – разводы и тени...
Мамин голос: «Спасибо, что не скарлатина!
Полетели, дружок, полетели»
И несёт, прижимая несильной рукою,
Всё по кругу, куда же ей деться.
И блокадная память зовёт, беспокоя...
Питер. Послевоенное детство.

СЕСТРОРЕЦКОЕ

В забубенном Сестрорецке, возле озера Разлив,
Я свое пробегал детство, солнцем шкурку прокалив.
Там, где Ржавая Канава, там, где Лягушачий Вал,
Я уже почти что плавал, далеко не заплывал.
Эта финская водица да балтийский ветерок…
Угораздило родиться, где промок я и продрог,
Где коленки драл до мяса – эту боль запомнить мне б -
Где ядреным хлебным квасом запивал соленый хлеб,
Где меня жидом пархатым обзывала шелупня,
Где лупил я их, ребята,  а потом они – меня.
Только мама знала это и ждала, пока засну…
Я на улицу с рассветом шел, как будто на войну.
Чайки громкие летали,  я бежал, что было сил,
Со стены товарищ Сталин подозрительно косил...

Сам себя бедой пугая, сбросил маечку в траву,
Приняла вода тугая, и я понял, что плыву!
Непомерная удача,  я плыву, а значит – жив…
Называлось это – дача, детство, озеро Разлив.

ЯБЛОКИ

А этот сторож, полный мата.
А этот выстрел, солью, вслед...
И как же драпал я, ребята,
Из тех садов, которых нет!
Как будто время их слизнуло –
Там, где хрущёвки, пьянь и дрянь...

И сторож, старый и сутулый
Зачем-то встал в такую рань!
...Пиджак, медаль, протез скрипучий -
Он, суетливо семеня,
Ругая темь, себя и случай,
В тазу отмачивал меня.
И пусть я подвывал от боли
(Кто это получал, поймет) -
Грыз яблоко, назло той соли,
Большое, сладкое как мед.

Я уходил, горели уши,
И все же шёл не налегке:
Лежали яблоки и груши
В моем тяжелом рюкзаке.

ЛОДОЧКИ

Наденешь ты лодочки лаковые,
Пройдёшься у всех на виду,
И парни, всегда одинаковые,
К точёным ногам упадут.
Глаза, до ушей подведённые,
Стреляют их по одному...
У мамки – работа подённая,
У батьки – всё в винном дыму.
Откроешь с подчеркнутым вызовом
Ненужный, но импортный зонт.
Витёк, военкомовский выродок,
В «Победе» тебя увезёт...

Слепая луна закачается,
И я, прилипая к стеклу,
Увижу, как ты возвращаешься
По серым проплешинам луж.
Пройдёшь мимо окон, потухшая,
В наш тихо вздыхающий дом.
В руках – побежденная туфелька
С отломанным каблуком.
Ушедшего детства мелодия,
Дождя запоздалая дрожь...

На красной забрызганной лодочке
Из жизни моей уплывёшь.

ПИТЕРСКОЕ

Мне старая улица Шамшева
Прошамкает вслед нецензурно.
Доныне душа моя тАм жива –
В сараях за каменной урной.
Её поджигали беспечно мы,
И статные милицьёнэры
Неслись, получая увечия,
Ругаясь и в душу, и в веру,
За нами. Но мы, слабокрылые,
Взлетали над крышами ржавыми,
Над ликами, лицами, рылами,
Над всей непомерной державою,
Над тихой квартиркой бабусиной
(Пушкарская, угол Введенской),
Домов разноцветные бусины
Сияли игрушками детскими.
Любили мы, к ветру привычные,
Отличную эту затею,
И крылья, к лопаткам привинчены,
Никак уставать не хотели.
Смотрели на город наш махонький,
Туда, где такой бестолковый,
Помятой фуражкой размахивал
Восторженный наш участковый.

* * *

Как все старики, я обрушился в детство.
Простуженный нос покраснел и сопит...
Бабуля привычно поможет раздеться
И тихой попевкой меня усыпит.

И деду расскажет, что доктора Сашу
Намедни забрали, а он - фронтовик.
Гудит коммуналка: всем Когана жалко,
Какой он вредитель, представьте на миг!

За стенкой, за спинкой пыхтит керосинка,
Бунтует, коптит и не варит мне суп...
Но мне уже снится, что я по тропинке,
Как взрослый, в авоське картошку несу.

А бабушка Лиза картофелин сизых
Наварит, посолит и маслом польёт,
Тушёнки добавит - последки ленд-лиза...
А время стекает и тает как лёд.

Куда же из этого прошлого деться?
Наш век - на страничку набором "петит".
От нынешней жизни спасаемся в детство,
И рады, что память сквозь годы летит.


Рецензии
Яблоки рвали в запазуху, а сторож действительно злюка - наш стрелял только в воздух - детей фронтовики, хоть и матерились, но любили. Добрая память дяде Грише Свиридову.

Сергей Нечипуренко   01.03.2017 17:49     Заявить о нарушении
Он жахнул для острастки, и очень горевал, что попал)))

Ян Бруштейн   01.03.2017 18:34   Заявить о нарушении
На это произведение написано 13 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.