Ангелам серебряного века

Что знаю я о вас, минувших прежде,
Чем бог затеплил мысль обо мне,
Цари в поистрепавшейся одежде,
Пророки, жизнь топившие в вине,
Шуты, свой век сложившие на плахе,
Калики между проклятых калек,
Бретёры, чьи крылатые рубахи
Соломою набил железный век,
Чьи переписки – вскрыты и затерты
Чтецами любопытными до дыр,
Чьи, золотом покрытые, реторты
Еще, порой, полны живой воды,
Чьи почерки остры, и вести – святы,
Апокрифы – евангелий новей,
Любви ее величества солдаты,
Побочный цвет адамовых кровей?

Что знаю я? Оправленные в святцы,
Скупые сводки истин прописных
О том, как вы умели улыбаться,
Долбя в снегу могилы для родных,
Умели плакать по чужим потерям,
За всех болеть, за всех сходить с ума...
И узнавать своих по белым перьям,
Столкнувшись с ними спьяну и впотьмах.
Вы заедали сухарями горе,
Тоскуя по парному молоку,
Затягивали с голоду на горле,
Как длинный шарф, суровую пеньку,
Но не фальцетом пели под прицелом,
А, молча, продавали души в рай
И рифмовали бред перед расстрелом,
Как будто смерть – еще одна игра…

Но вот они, в пыли на книжных полках,
Пока вокруг шумит железный лес,
Не канувшие в домыслах и толках,
Осколки звезд, украденных с небес!
Вам жгли уголья узкие ладони,
Не знавшие иного ремесла,
Затем ли, чтоб потомок посторонний
От пепла задымясь, сгорел дотла?
Глашатаи простуженной эпохи,
Взошедшие с крестами на Парнас,
Бросая нам с высот сухие крохи,
Молитесь вашим ангелам о нас.
Глядите на уловленные души
С улыбкою во весь небесный свод,
Бродя по божьим хлябям, как по суше,
И наши сны предвидя наперед…