Ветрова невеста

 (поэма-сказка)

Я с детства чутьем заповеданным знала,
Что мне суждена ветровая судьба,
Что венчана с ветром  – ни много, ни мало! –
С беспечным божком верстового столба.
Да суженый мой не спешил обернуться,
А только во сне напевал мне слова,
С которыми я успевала проснуться,
Но с первым лучом – вспоминала едва…

И были в словах его, светлых и чудных,
Такая любовь и такая печаль,
Что их я усвоила… Было не трудно
Крылатую негу у сердца качать.
Вот так и росла я: не с куклою нянчась,
А с ветром навеянной сладкой мечтой…
Ох, я и не знала, что милый обманщик
Не скоро придет за моей красотой!

Росла и цвела, повторяя молитвы,
Что ветер на ушко во сне рассказал...
Но время по воску каленою бритвой
Тропы начертило горючим слезам.
Да я не печалилась, в зеркало глядя,
И верой служила тому одному,
Кто нежен, пернат, кареглаз и прохладен,
Как воздух осенний в столетнем дому…

И чтобы пророчеству сбыться скорее,
Я ветра по свету пошла поискать:
Не Он ли там флаги полощет на реях,
В степи не по Нем ли тоскует тоска?
Не Он ли бушует меж сосен корявых,
Что цепкие корни пустили меж скал?
Не Он ли балуясь, девчонок кудрявых
В рыбацкой деревне вчера целовал..? 

Искала во всяком лице незнакомом,
Во всяком полуночном взмахе клинка…
Быть может, прельстился Он чьим-нибудь домом
И там на печи почивает пока?
Крылом зацепился за шаткие дроги
Иль темной порой разоряет сады,
А, может, устал и прилег у дороги
На маковом поле, не зная беды..?

Пока я прошла сто путей-расстояний,
Сто раз обернулась на небе луна…
Я пела на паперти за подаяние,
Нужды и заботы – хлебнула сполна.
Сто месяцев долгих душа коченела
В худой одежонке на чуждых ветрах,
Холеная кожа моя почернела,
Густая коса обратилась во прах.

Сто лент порвала, сто подметок сносила,
Сто посохов прочных сломала впотьмах…
Меня искушала нечистая сила,
Огни на болотах сводили с ума…
Сто раз спотыкалась о странные встречи
С любовью чужой и с чужою судьбой,
Но, выучив сто человечьих наречий,
Я с каждым чужим оставалась собой…

Сто страшных историй видала воочию,
Сто сказок чужих провожала к венцу,
И, плача украдкой холодною ночью,
Бросала я жалобы в небо к отцу…
Но вспомнила я, что обещано ране:
«Однажды Он встанет в проеме твоем,
И станет подобным разомкнутой ране
Его поджидавший оконный проем…».

И я возвратилась в мой дом одинокий,
Что весь обветшал, пока пустовал,
И села я ждать жениха на пороге,
Завесивши шалями лики зеркал.
И так протекала весна за весною,
За осенью осень тянулась в тоске…
А названый ветер не шел за женою,
Как видно, забыв о текущем песке.

И было мне слово: «Ты стала вдовою!
Он там заблудился – на той стороне…».
Я вымыла комнату мертвой водою,
И стали вороны слетаться ко мне.
Легла я, боса,на крахмальное лоно
И белой фатою укрыла глаза,
И только волна поминального звона
Со стен повалила тогда образа …

И тут, не успела я смежить ресницы,
Влетел Он – архангелов стаи белей!
Да я все не верила: думала снится
Мне сон мой последний на это земле…
Окно, что пред Ним растворилось покорно,
Закатною кровью сочилось, звеня,
И первого снега холодные зерна
От самого неба летели в меня.

И Он, разорвав преждевременный саван,
Коснулся меня – женихом во плоти,
Но прежде свершения мужнего права,
Он поднял меня и промолвил: «Лети!».
Мне взрезали спину каленою сталью
Навершия перьев моих остевых…
И после вдвоем мы под небом летали
И падали вниз, оставаясь в живых.

То вверх мы неслись по небесным дорогам,
И сыпалась, в клочья разъятая, мгла,
То, плавно паря с нисходящим потоком,
По самой земле волочили крыла…
Когда же мои, не окрепнув покуда,
Себе запросили покоя от нег,
Мой ветер поведал мне новое чудо,
Что было нежнее, чем выпавший снег.

Нам звезды роняли лучи на ланиты,
И месяц нас белою люлькой качал,
Под шелест чуть слышный напевов забытых
Наш свет увлекая к Началу Начал.
И Млечные воды струились покойно,
Ловя отражения смеженных рук…
И было так тихо, как будто все войны
На тысячи лет прекратились вокруг.

Приметила я в отражении зыбком
Свой собственный взгляд, но от чистых очей!
И не было счета лучистым улыбкам,
Стиравшим следы одиноких ночей.
Я пела, для новой весны молодая,
Как петь не умела на твердой земле,
И с тела слетала усталость седая
И таяла в мягкой всевидящей мгле…

А утром спустились и, за руки взявшись,
Почтенной четою мы в дом свой вошли,
И было мне сладко, впервой налетавшись,
Сквозь стопы тянуть фимиам от земли…
Но смерть, что стояла у сонного ложа,
Меня поджидая, как строгая мать,
Теперь подступила… Мол, девка, негоже
Меня было попусту давеча звать..!

И полную чашу рассветного яда
Она поднесла к моим жарким губам…
А я все твердила: «Не надо, не надо!
Я с этого утра не верю гробам…».
И Он, обмакнув в ядовитую воду
Оточенный остро обрубок пера,
Меня приписал к поднебесному роду,
Вернув мне свободу свой путь выбирать.

И смерть отошла, проскрипев на прощание,
Что даже ветрам наступает черед…
Но муж мой крылатый мне дал обещание
Меня пронести мимо стиксовых вод
И мне с высоты лебединого крика
Такие края на земле показать,
Что светом своим перехожим каликам
Веков испокон выжигали глаза...