Травы коленчатые, солнцерукие сосны...

* * *
Травы коленчатые, солнцерукие сосны,
лёгкие бабочки, трудолюбивые осы,
где угнездится душа, если вашим дыханьем
станет скудельный сосуд земле обречённого тела?
Где пропадает всё то, что горело, мечтало, летело,
воздух ночной сотрясало своим лепетаньем
о роковой нескончаемой пляске твоей, Саломея?
Тихо в лесу. Только где-то кричит водяница,
и бородатая с ветки еловой уснея
пышно свисает. А землю копнёшь — и грибница
белыми нитями тлен оплетает, и рыжий
тащит личинку свою муравей. О, всё ближе и ближе
к сердцу печаль… Но люблю я, лаская,
милая, волосы, чуть раздвоённые гребнем,
сказки твои (как сиротка пошла за медведем),
полуулыбку твою… — О, — говорю, — о, моя золотая,
нет окончательной, непоправимой разлуки!..
Зыблется ткань бытия. Только шорохи слабые, звуки
жизни ночной, и навевает сырая прохлада
сонные думы, а мотыльки, на фонарь налетая,
бьются в стекло. И звёзды дрожат —
виноградины божьего сада…