Восемнадцатый век

Восемнадцатый век – поживи в нем, попробуй.
Воробьи замерзали тогда на лету.
Петербург, как Европы соперник суровый,
На болотном балтийском растет берегу.

ЗаговОры да зАговоры, приговоры
Да покои приветливых императриц,
Пред которыми вновь фавориты и воры
На турецких коврах простираются ниц.

На издательских кухнях колдуют масоны:
Вот гомункул, вот голем, вот «Утренний свет».
Сладкоежка Крылов после ночи бессонной
Гонит сильфов засилье от сот и конфет.

Гренадеры, гвардейцы и гардемарины,
Штык начищен, и флот, как с иголочки, нов,
Нынче очередь шведов показывать спины,
Калиакру у турок отбил Ушаков.

Восемнадцатый век – веера и кареты,
Хорохорится Порта, войною грозя.
Донесения, письма, депеши, пакеты –
При свечах дешифрованы. Верить нельзя.

Восемнадцатый век - топот переворота,
Карнавальные маски, звон сабель и шпор,
И предательством новым открыты ворота,
И кого-то расстреливают в упор...

Впрочем, я ошибаюсь. Почти не пытают.
Не казнят, не секут, не ссылают… Почти.
Фейерверки в морозные ночи взлетают,
Вензеля да намёки – попробуй прочти!

Шубы молью побиты, опушки бобровы,
Розов свод, озаренный вечерней зарёй,
И глаза не добры, и морозы суровы,
И как демоны, пар испускают ноздрёй

Кони, заиндевелы, султаны воздеты,
На запятках арапы, собачки внутри.
Канделябры, подвески, портьеры, паркеты...
Голова закружилась – зажмурься, замри.

А Москва хороша! Затаила обиду.
Об утрате главенства и царства скорбя,
Так скромна и старинна, смиренная с виду,
Пол-Европы ждет шанс натравить на себя.

В Кенигсберге стареет философ суровый,
Развращают народы Дидро и Вольтер.
И Руссо призывает разрушить оковы,
И в слезах уезжает в Италию Стерн.

Путешествовать мода – в России впервые!
Осуждая неписаный новый закон,
Из столицы в Сибири снега вековые
Пишет письма Радищеву добрый патрон.

Молодой Карамзин, покидая Пальмиру,
Предвкушает, как будет могуч и велик
Повелитель того, кто берется за лиру,
В тяжких спорах рождавшийся русский язык.

Восемнадцатый век – я тебя не желаю,
Не люблю, но отвергнуть тебя не могу,
И пожаров и зрелищ доселе пылает
Отсвет великолепный на вечном снегу.