Уж, я бы поскользнулась...

               Анжеле Бецко

Печалит жизнь. Царапнула. Нечаянно?
Дефис лежит морщиной меж бровей.
Несу оливковое кружево ветвей
И хинные жемчужины отчаянья.

Как пух птенцовый жёлтого пера,
Как нежную цыплячью невинность,
Несу в руке пахучую повинность
Весенних первоцветов. Как вчера,

Я муравьём тащу привычно ношу.
Бреду по чёрным пролежням дороги
Подтаявшего снега. Лужи. Ноги
ЧерпАют грязь и ледяное крошево…

Уткнулся в спину голос на бегу:
«Постойте! Где купили эту гадость?!»
Пароль? Ударило под дых. Но радость
Не принимаю: «Эту? На углу…»

Ушанка подняла антенной ухо.
Ловлю повтор вопроса и мятежность
Орехового взгляда. Боль и нежность.
Всё это мне? И закрываюсь глухо.

И ухожу в защиту. Нет, не надо!
Улыбка, ямка на щеке – до дрожи.
Потёртый на углах портфель из кожи,
Разбухший. Рукопись? И тайная досада.

Должна, но не себе. Ложь в сердце.
Набит желвак-булыжник под скулою.
Я каждый день одною нотой вою,
Струной одной, как Паганини скерцо.

Сжимаю зубы. Память скалолазом:
Хотели так назвать. Вороной сбитой –
Не ставшее моим. «Вы – Маргарита.
Мимоза… и лицо. Я понял сразу!»

«Вы, право, обознались. Присмотритесь.
Молчите, мостик веры слишком узок,
Он переломится, другая будет грузом.
Я - собственность чужая. Уходите!»

Взгляд входит под лопатку ржавым шилом,
Душа собакою скулит и машет
Обрубком счастья. Где Вы были, Мастер?
Зажав букет, иду. Я так решила!

Помпон от шарфа чёрный, как и мир.
Держу сознание за хвост, крысиный кончик.
Мне б Аннушку и маслица бидончик!
Уж, я бы поскользнулась… «Да Мессир?»