Сказка. Часть 16

                Предыдущая   часть: http://www.stihi.ru/2015/04/27/8941

Как  же  быстро  пролетела  весёлая  масленичная  неделя, которую  так  долго  ждали, и  к  которой  так  старательно  начали  готовиться  задолго  до  начала...

Масленица! Широкая  Масленица!
 Наш  исконный  славянский  праздник, уходящий  корнями  в  незапамятные  дали  времён.

Вот  уже  остались  позади  и  "встреча"*, и  первый  блин, положенный  на  окошко  на  помин  души  родителей. И  блины  для  нищих. И  песни  ребятни, ходящей  от  дома  к  дому, поздравляя  хозяев  и  получающей  угощение. И  ватаги  детей,  мчащиеся  опробовать  новенькие  ледяные  горки. И  блины  до  отвала  для  пришедших  в  гости  родных. И  подбрасывание  к  небу  "на  счастье"  навстречу  лучам  Ярилы  румяного  блина. То-то  было  смеха!И  каждому  хотелось  поймать  себе  удачу  на  это  Лето*.
 
Остался  в  памяти  весёлый  "Заигрыш"*  второго  дня, когда  молодожёны, вместе  с  семейными  парами, праздновавшими  их  свадьбу, веселясь, словно  дети, до  одурения  катались  с  тех  же  горок. И  "позыватки"* с  почётом  и  угощением  встречаемые  в  домах, чтобы  передать  ответ  пославшим. А если  отказались  прийти  в  гости, то  это  значит, что  посылать  сватов  не  сто’ит,  не  отдадут  дочку…

Ушла  в  прошлое  "Лакомка"*, когда  зятья  шли  к  тёще  на  блины, а  на  лугу  уже  строились  снежные  городки, и  по  улицам  с  песнями  носили  соломенное  чучело  Масляницы…

             А "Разгуляй"*!  Лихие  тройки, несущие  изукрашенные  сани  по  улицам… и  только  с  визгом  и  хохотом  прыскают  в  стороны  зазевавшиеся  девчата!
А  скачки  наперегонки  по  ровному  полотну  замёрзшей  реки!
А  всадники, красующиеся  на  конях  с  вплетёнными  в  гриву  разноцветными  лентами!

           К   четвёртому  дню  праздника, "Разгуляю",  мужчины  заранее  обстоятельно  готовились  –  ели  побольше  сытного, чтобы  силы  накопить, накануне  парились  в  бане…
 С  утра  на  горке  уже  стояло, наблюдая  сверху, наряженное  чучело  Масленицы.
 И, как  ни  грозил  накануне  в   церкви  карами  священник  в  чёрной  рясе, началась  молодецкая  потеха!
Для  затравки  вышли  несколько  пар  "сам  на  сам". Зрители, окружившие  площадку   кричали,  подбадривали  своих, улюлюкали, когда  один  падал. Но  всё  же   с  нетерпением  ждали, когда  же  начнётся  самое  главное…
 И  вот…
 Стенка против  стенки  встали  две  заранее  обговорённые  команды  с  разных  улиц, под  предводительством  выборных  атаманов. У  всех  –  только  данное  каждому  природой  оружие, то  есть  голые  кулаки. А  уж  если  заметят  в  руке  железо… Лучше  даже  и  не  думать…
Бить  можно  только  выше  пояса, в  голову, под  дых, но  если  кто  упал  –  не  трогать. Честный  бой.

Сошлись.
Казалось, что  Кукша, по  многолетней  традиции  выбранный  атаманом,  был  сразу  везде,  мелькая  и  здесь, и  там  и  замечая  зорким  глазом,  куда  нужно  срочно  переместить  сильного  бойца  на  подмогу  слабеющей  стенке.
 Кое-кто,  войдя  в  раж, уже  слепо  пёр  напролом, раздавая  и  получая  зуботычины, и  не  всегда  понимая, что  сгоряча  наподдал  попавшемуся  на  пути  своему...
Кого-то, лежащего  под  ногами  бойцов, доброхоты  из  числа  зрителей  уже  тащили  из  свалки, уворачиваясь  от  мелькающих  кулаков, а  то  и  огребая  по  уху…

Дан  сразу  выбрал  себе  противника  по  плечу  –  высокого, как  сам, мощного  молодого  мужика,  и  пробивался  к  нему, на  ходу  раздавая  короткие  выверенные  удары. Тот  тоже, разметав  всех  вокруг  себя  и  оглядевшись, заметил  Дана, и  по  медвежьи  отшвыривая  с  пути  зазевавшихся,  попёр  навстречу…
 Вокруг  раздавались  гулкие  удары, уханье, как  при  рубке  дров, вскрики, сопение… Ещё  недавно  чистейший  белый  снег  покрылся  алыми  плевками  крови, потерянными  шапками  и  зубами,оторванными  пуговицами, обрывками  чего-то… теперь  уже  и  непонятно  чем  бывшего  раньше…
Дан  –  ни  капли  жира, жилистый, быстрый, и  опасный  как  гадюка.
 Противник  –  мощный, с широкой, словно  бочка  грудью,  пудовыми  кулаками и  звероватой  физиономией, заросшей  до  самых  глаз  бородищей.
Соперник  Дану  достался  опытный. Трудно  бы  пришлось, попади  тот  кулачищем  "в  душу", как  он  и  норовил. С  одного  бы  удара  вышиб. Но  против  медвежьей  силы  была  быстрота  реакции, скорость  и  умение  ударить  куда  надо,  и  так, что  у  соперника  на  миг  темнело  в  глазах. Конечно  и  самому  Дану  несколько  раз  изрядно  перепало, но  чем  дальше  обменивались  ударами, тем  понятнее становилось  –   только  случай  может  переломить  это  равновесие.
Оба  уже  совсем  выдохлись, когда  заметили, что  вокруг  никого  нет. Остановились, растерянно  озираясь. Тишина  нарушалась  лишь  приглушённым  рокотом  восхищённых  голосов.
 Оказывается, общий  бой  уже  закончился, и  только  эта  пара, собрав  вокруг  себя  перемешавшихся  бывших  противников,  соратников  и  зрителей, осталась  в  центре  площадки. 
Как  только  руки  бойцов  опустились,  раздался  дружный  рёв  и  со  всех  сторон  на  спины  и  плечи  им  посыпались  дружеские, но  весьма  ощутимые  удары.

–  Эй, вы  мне  забьёте  его  насмерть! Дорогу! Дай  дорогу! –  надрывался  Кукша, пытаясь  пробраться  сквозь  тесно  сдвинувшиеся  тела.
Вряд  ли  у  него  получилось  бы  вытащить  Дана  из  восторженно  рокочущей  толпы, но  тут  на  помощь  пришли  несколько  мужиков  и  немного  помятого, но  улыбающегося  Дана  выдернули  из  плотного  окружения.

А  он  крутил  головой, пытаясь  глазами  отыскать  среди  людского  месива  своих  спутниц.
Только  и   успел  крикнуть, прежде  чем  его  увлекли  за  собой:

– Желя, присмотри  за  Малушей! - 

– Ты  ступай  себе, не  волнуйся! Я  с  ней! –  ответил  знакомый  голос.

  В  шатёр  харчевни, раскинутый  здесь  же  на  поле  неподалёку  от  шумной  ярмарки,  завалились  всей  толпой, забыв  о  том, как  ещё  недавно  со  всей  дури  лупили  друг  друга. Ещё  не  остыв, сидели  рядом, потирая  ушибленные  бока… Посмеивались, рассматривая  на  физиономиях  заплывающие  сизым   глаза  и  распухшие  носы…  Щерились  в  улыбке, темнея  дырами  на  месте  выбитого  зуба… Какие  ж  тут  обиды! Всё  честно.
 Горячились, вспоминая  эпизоды  боя.
– А  он  мне… А  я  его, раз!  А  помнишь, как  я  тебе… А  я  с  правой, ка-а-ак  дам! –  слышалось  со  всех  сторон.

Противник  Дана, Батуй,  обнаружился  за  столом  напротив. В  жизни   это  был  спокойный  добродушный  увалень. Кузница  его  стояла  на  другом  конце  города, почти  у  самой  стены.
Разговорились. Выпили  за  дружбу. Дану  Батуй  понравился. Уверенный, немногословный, уж  если  и  раскрыл  рот, то  говорит  умно  и  по  делу. Мощью  своей  немереной  он  нисколько  не  кичился, только  удивлялся  очень, как  это  ему  не  удалось  свалить  Дана. Но  зато  и  зауважал  противника, признавая  равным  себе  по  силе.
 Всех  лучших  городских   бойцов  знали  и  ценили. Кулачных  боёв  не  чурался  никто, от  простого  крестьянина, до  высокородной  знати, изредка  принимающей  участие  в  потехе.

Сидели  до  вечера. Пускали  по  круг  рог, пели, разговаривали. Расходиться  стали  ещё  засветло.
Батуй  при  прощании  пригласил  Дана  с  семьёй  в  гости, на  что  Дан, слегка замявшись, согласился.
Следующий  день  был  "тёщиными  вечёрками"*, и  прийти  чужому  человеку  в  дом, ну  никак  невозможно…
 Подумали, и  уговорились, что  встретятся  как-нибудь...  потом...

На  следующий  день  Желя  с  Малушей  собрались  на  ярмарку, да  и  праздник  в  самом  разгаре. Что  дома  сидеть?
–  Надо  веселиться, а  то  год  плохой  будет. –  заявила  Желя. Дан  в  этот  день  был  свободен, и  решил  сопровождать  женщин.

А  когда  Желя,  порывшись  в  сундуках,  оделась  и  вышла, Малуша  ахнула:
– Желечка, какая  ты  красивая! Хоть  замуж  выдавай! –

–  Ну, ты  уж  и  скажешь… Озорница! –  и  зардевшись  от  удовольствия, обняла  девушку.
И  сама  Малуша  в  шубке, крытой  синим  сукном  и   в  меховой  шапочке, с  накинутым  сверху  алым  платком, была  на  диво  хороша! Блестящие  синие  глаза  простодушно  сияли  из-под  тёмных  ресниц, нежный  румянец  цвёл  на  щеках, а  розовые  губы  казалось  только  и  ждут  повода, чтобы  весело  рассмеяться.

Дан  со  своими  спутницами  шел  по  людным  улицам  мимо  приукрашенных  домов, и  множество  незнакомых  людей  останавливались, чтобы  поздороваться. Со  вчерашнего  дня  он  стал  знаменитостью.
 Проезжавшая  мимо  тройка  притормозила,  и  весёлый  голос  предложил  подвезти. Дан  переглянувшись  с  Желей, поблагодарил  и  согласился.
Парень  свистнул,  и  помчались… да  так, что  Малуша  только  испуганно  вскрикивала  на  поворотах, то  падая  прямо  в  объятия  Дана, то  цепляясь  за  смеющуюся  от  удовольствия  Желю.
 
Казалось, что  весь  город  собрался  на  гулянье. Да  так  оно  и  было! Дома  остались  только  совсем  немощные, да  больные.
Медленно  пробираясь  между  людьми, Дан  чувствовал  на  себе  заинтересованные  женские  взгляды. А  вокруг  смеялись, разговаривали, звали  кого-то, на  разные  голоса  пищали  глиняные   свистульки, где-то  заливались  дудки  скоморохов…
И  вдруг  они  словно  попали  в  водоворот!  Малушу окружила  радостная  стайка  подруг:

– Пойдём  скорее! Там  уже  хороводы  водят! Пойдём! Обыскались  тебя! –  звонко  верещали  они, теребя  ошалевшую  от  шума  смеющуюся  девушку  и  утаскивая  за  собой
Дан, покачав  головой, последовал  за  гомонящими  девушками.

                – Ой, казали, Масляной семь годков.
                А у нашей Масляной семь деньков.

                Ой-и, Масляница, расчестная!
                Ой-и, Масляница, протянися!
                Ой-и, за пень, за березу зацепися!–  выводили  молодые  звонкие  голоса.

По  освобождённому  от  толпы  пространству  завивался  пёстрый  хоровод.
Малуша  с  подругами  с  ходу  пристроились  к   длинной  цепочке  танцующих, что  плавно  текла  то  сходясь  в  сужающийся  круг, то,  разорвав  его,  опять  закручивалась  спиралью …
Не  успел  закончиться  один  танец, как  уже  выстроившись  в  две  шеренги  –  парни  с  одной  стороны, девушки  с  другой, и  с  пением  пошли  навстречу  друг  другу, кланяясь, и  тут  же  отходя.

Дан, стоящий  рядом  с  Желей,  смотрел  только  на  Малушу.
Но  не  только  он   не  сводил  глаз  с  девушки. Парни  вились  вокруг  неё, словно  пчёлы  возле  мёда.

– И  что  они  нашли  в  этой  Малушке! Подумаешь, боярыня… Ни  посмотреть, ни  ухватить  не  за  что! И  росточка  маленького, и  стати  никакой… Глаз  у  них  что  ли  нету? – раздалось  недалеко  от  Дана.

 Он  невольно  повернулся  в  ту  сторону  и  увидел  полненькую  высокую  девушку  с  разобиженным  румяным  лицом,  следящую  ревнивым  взглядом  за  парнем, что  гоголем  кружится  вокруг  плывущей  в  танце  Малуши.
Дан  не  смог  сдержать  усмешки, и  вдруг  заметил, что  Желя, улыбаясь  во  весь  рот,  что-то  ему  шепчет. Наклонившись  услышал:
– Ей  до  нашей  деточки, как  вон  той  кляче  до  твоего  жеребца! –  и  засмеялся  уже  во  весь  голос, глянув  на  толстого  серого  мерина  со  свисающим  из  жующего  рта  клоком  сена.

А  повернувшись  назад, с  изумлением  увидел  перед  собой  бойкую  девицу  в  рыжем  полушубочке  и  зелёном  платке.
– Что  стоишь  мёрзнешь? Пойдём  танцевать! –  и  не  дожидаясь  ответа,  спиной  вперёд  пошла  перед  ним  бить  дроби, помахивая  неизвестно  откуда  взявшимся  белым  платочком.
Делать  нечего, пошел  за  ней, на  ходу  встраиваясь  в  рисунок  танца.
Желя  только  одобрительно  улыбалась  и  кивала, мол  давай, не  ударь  в  грязь  лицом…
Не  ударил.
Когда  вернулся, Желя , не  скрывая  удивления  пробормотала:
– Не  думала, что  так-то  умеешь… Удивил! А  ты  вообще  что-нибудь  не  умеешь? – на  что  услышала  в  ответ  уже  слышанные  однажды  слова:

– Мужчина  должен  уметь  всё.–

И  вдруг  словно  холодок  прошёл  по  спине  Дана.
Взгляд.
Резко  обернувшись, Дан  успел  заметить  прищуренные  глаза  и  смутно  знакомую  физиономию.
Тело  среагировало  быстрее, чем  он  сообразил, где  же  видел  эту  козлиную  бородку  и  шрам, пересекающий  правую  бровь.

 Уже  на  ходу  коротко  бросив  изумлённой  Желе:
–С  Малуши  глаз  не  спускай! –  и  быстро  заскользил  в  толпе, стараясь  не  потерять  из  виду  мелькающую  впереди  рыжую  шапку. Тот, кого  он  преследовал, торопливо  двигался  в  сторону  города. Вскоре  к  нему  присоединились  ещё  двое.
 Дан, стараясь  держаться  подальше, дошёл  до  постоялого  двора, убедился, что  вошли, и  бегом  помчался  к  конюшням. Хорошо, что  встретился  знакомый  стражник  на  одноконных  лёгких  саночках, который  мигом  домчал  до  казарм.

Через  короткое  время  по  улице, криком  предупреждая  прохожих, в  сторону  ворот  мчался  всадник  с  мечом  на  боку. Воронок, успевший  соскучиться  по  настоящей  скачке, просил  поводьев.

–  Погоди, пока  нельзя! – придерживал  Дан – Сейчас, сейчас… Погоди…– отворачивая  лицо  от  секущего  навстречу  ветра, уговаривал  он  то  ли  коня, то  ли  себя.
Проезжая  ворота,  увидел, как  через  мост  из  города  торопливо  скачут  трое  всадников.
И  как  только  миновали  последние  дома  пригорода, Дан  пригнулся  к  шее  и  дал  шенкеля:
–  Давай … –
Воронок  показал  на  что  он  способен  –  птицей  летел  по  укатанной   дороге,  только  комья  снега  отскакивали  назад, да  плащ  всадника  крыльями  развевался  за  спиной.

Всё  ближе  становился  голый  лес, и  Дан  к  неудовольствию  разогревшегося  Воронка,  начал  постепенно  сдерживать, а  потом  перевёл  коня  на  шаг  и  через  несколько  минут  совсем  остановившись,  прислушался.
 В  морозном  воздухе   ясно  слышался  глухой  стук  копыт   и  мужские  голоса.

– Вперёд! – 

Как  видно  для  троицы  появление  Дана  явилось  неожиданностью. Увидев  догоняющего  их  одинокого  всадника, ничуть  не  испугались.

– На  ловца  и  зверь  бежит! –  Гаденько  ухмыльнулся  немолодой  худой  мужчина  со  шрамом.

 – Ну, что  же. Значит  так  тому  и  быть. – и  двое  других, повинуясь  его  молчаливому  сигналу, попытались   зайти  с  двух  сторон.
Внезапно  один  из  них  зашатался  в  седле, хрипя  и  пытаясь  зажать  руками  горло, из  которого  торчала  рукоять  Данова  ножа. Кровь  фонтаном  плеснула  на  дорогу,  он   дёрнулся  несколько  раз…  и  замолк, свалившись  под  ноги  своей  лошади… Только  подтаивал  и  исходил  паром,  становясь  красным,  снег…
 Конь, дико  кося  выкаченным  глазом, шарахнулся  в  сторону  и  увязая  по  брюхо  в  снегу, потащил застрявшего  одной  ногой  в  стремени  всадника   сквозь  кусты…
 
А  Дан  уже  кружил  по  дороге  с  выхваченным  из  ножен  мечом, стараясь  не  дать  зайти  себе  за  спину.
Звон  мечей  гулко  отдавался  в  замершем  лесу  затухающим  эхом …
Вот  уже  и  второй  противник  Дана, зажав  плечо  скорчился  в  седле, внезапно  потеряв  интерес  к  схватке….
 Но  тот, на  кого  потемневшими  глазами  смотрел  Дан, сдаваться  не  собирался. Конечно, до  Дана  ему  было  далеко, но  мечник  он  был  всё  же  неплохой. Кони  вставали  на  дыбы, пытаясь  развернуться  на  неширокой  дороге, иной  раз  слетали  на  обочину, сразу  теряя скорость, а  всадники  в  это  время  старались  достать  противника.
На  мгновение  оглянувшись, Дан  увидел  стоящих  на  дороге  зверей. Сначала  подумал, что  это  собаки. Но  тут  же  понял  свою  ошибку.

– Волки!!! – в  панике  заорал  противник  Дана  и  огрев  плашмя  мечом  коня, помчался  по  дороге, ведущей  через  лес. Часть  стаи  молча  метнулась  вслед.
 Остальные  всё  так  же  стояли, глядя  на  Дана  и  раненого  им  человека.
Тяжёлый  металлический  запах  крови  лез  в  ноздри, заставляя  хищников  нервничать.

Из-за  кустов  показалась  ещё  одна  серая  тень, гораздо  крупнее  остальных. Позади  след  в  след  трусила   белая  волчица.

–  Серый?.. – неуверенно  прошептал  изумлённый  Дан – Серый! –
И, словно  по  команде  стая  отвернулась  от  пятящегося  всхрапывающего  Воронка  и  полукольцом  стала  медленно  приближаться  к  рыжему  коню  на  обочине  дороги… Конь  тонко  заржал  и  с  места  рванулся  в  единственную  свободную  сторону  –  в  лес. Волки  неторопливо  двинулись  следом, загоняя  тяжело  скачущее  по  снегу  животное  с  судорожно  вцепившимся  в  переднюю  луку  седоком всё  дальше  в  чащу.

 Волчица  не  спеша  обнюхала   лужу  застывающей  крови,   вопросительно  глянула  на  заворчавшего  Серого  и  отойдя  в  сторонку, легла  на  чистый  снег, почти  слившись  с  ним.
А  Серый  сел  посреди  дороги  и  улыбнулся, как  это  умеют  собаки  –  прищурив  янтарные глаза,
весело  разинув  зубастую  пасть  и  смешно  приподняв  сморщенный  нос…

И  вдруг  тишину  разорвал  полный  ужаса  конский  визг. Ему  вторил  истошный  мужской  вопль…
Лишь  на  мгновенье  отвёл  Дан  взгляд, а  когда  посмотрел,  дорога  была  пуста…

– Серый, пойдем  домой! –

– Ой!!! Ой!! О-ой! О-о-о-ой…  –  издевательски  загремело  вокруг, дробясь  и  разрастаясь…

– Серый, так  кто  ты? –  негромко  пробормотал  Дан.

– А  ты?  А  ты?!  А  ты-ы-ы-ы?  –  на  разные  голоса  откликнулось  со  всех  сторон...

              Следующая  часть: http://www.stihi.ru/2015/04/30/2968

Встреча*  –  первый день  празднования
Позыватки  – люди, через которых хозяева того или иного дома приглашали друзей к себе в гости.
Разгуляй*!   –  день  катания  на  конях  и  кулачных  боёв
Лето*.  –    время у древних славян исчислялось не в годах, а  в  Летах.
                Мы до сих пор говорим, что  мне столько-то  лет.
Тёщины  вечёрки* –  Пятый день  праздника, когда приглашённая  накануне зятем, к  нему  на  блины приходила тёща.