Моя песочница СССР

ДЕЖАВЮ

 Пролог

 Господи! Как же долго ползу я по этой несуразной пустыне под названием жизнь! Иногда приходит странное ощущение, что всё это было, со мной, тогда. Особенно в чёрные дни, когда ехидная тварь гипертензия швыряет меня мордой в подушку, когда наваливается жуткий доисторический страх. Именно в эти минуты приходит понимание. Было, и в прошлый раз я от этого умер.

 Сознание расщепляется. Одна его часть, отвечающая за материю, пытается говорить умные слова, находит доводы, объяснялки: «Не ломай голову, всё закономерно. Годы тренировок, масса ударов пропущенных в голову, где были и кулаки и ноги сорок пятого размера. Всё это складировалось до поры и теперь тупо вылазит на свет. Поглазеть, как там хозяин, не сдох ли?»

 А вторая часть, та, что за идею, выдумывает совершеннейшую чушь: «Ну, что, животное? Вот и пришла расплата. За все косяки, за грешки и грешищи. Лежи теперь и думай, как тебя врежет инсульт, как в штаны обгадишься. А все вокруг будут охать - Надо же, такой молодой, и гляди-ко! Охать и стыдливо мечтать, какое красивое канапе встанет на место загаженного дивана.

 Память! Никуда от неё не деться, ничем не заслониться, не отгородиться. Память, суть опыт, прожитое, состоявшееся. Не всё в том состоявшемся было гладко, не всё умиляло. Были гадости, о которых хочется забыть, но память, помните? Не даст, сука зловредная.
 Были полёты с облаками, счастье, радость, несравнимая ни с чем. О ней, о памяти, и поговорим. Нет, здесь не исследование человеческой психики. Упаси меня Бог от фрейдости или фрейдистости. Здесь часть жизни, которая уже состоялась, и переписать которую не представляется возможным.

 Для удобства восприятия повесть будет состоять из экскурсов в прошлое и возвращений в реальность. Главы о былом будут именоваться «ДЕРЖАВА»(…) Главы о реале – «Державка»(…) Итак!

 Часть-1

 Державка (поезд)

 Когда зажгутся звёзды синие,
 И тени вырастут в саду,
 Уйду в свою страну Рябинию,
 В свою Берёзию уйду…

 Дождь за окнами скорого поезда. Дождь и ветер, и грустные нахохлившиеся поля. Перелески с яркими вспышками рябиновых куп, жёлтые осинники, горькое, улетающее на юг, небо. Уныние, скорбь и понимание временности всего сущего.

 Борис Иванович отхлёбывает из стакана чай. Морщится. Остыл зараза. Надо бы сходить к проводнице, попросить кипятку. Но, вспомнив дежурно-гардеробную морду хозяйки вагона, Борис переносит свой поход на потом.
 Казалось бы, и Союз давно канул в былое, и порядки с нравами изменились, ан нет. Не везде и не всё.

 Словно бы в этом поезде не случилось тех великих дрязг, баррикад, карикатурных ломок строя, когда воры молодые захватывали власть, отправляя ворьё старое в отстойник истории. Словно бы в этот поезд, при его скорости в восемьдесят километров в час, не смогли запрыгнуть те перестройщики, ломщики, авантюристы и революционеры.

 Борис опускается на жёсткое ложе купешного дивана, закрывает глаза и вспоминает. А вспомнить есть о чём. Ох, есть! Борис, незаметно для себя, проваливается в сон. В сон ли?

 ДЕРЖАВА (Утро)

 Суббота, раннее утро, весна. Уроков нет, и значит, можно поспать до обеда. Можно? А они дадут? С кухни слышна перебранка родителей. Громкий с провизгом голос матери упрекает: «Где деньги, свинья? Это ты мне от аванса в семьдесят рублей приносишь всего двадцать пять? А где остальное, на что я детей кормить буду, тебя, животное?»
 Отец вяло оттяфкивается: «Да ладно, не ори. Подумаешь, с парнями посидели немного, о жизни поговорили. Сделаю шабашку и принесу, чё ты развизжалась?»

 Борька закутывается одеялом и устраивает голову под подушку. Звуки становятся глуше, слов не разобрать. Он вновь пытается уснуть, но уже не может. Поломали сон, сволочи!
 Толпясь и пихаясь локтями, приходят мысли. Сумбурные, заспанные.

 Суббота, дел невпроворот. Столько всего нужно успеть. Восьмилетка за плечами, экзамены и вот он, мир. Грязный, неустроенный и голодный. Бери его и пользуй во все дырочки. Батя напирает, как бульдозер. Мол, только ВУЗ и ни каких гвоздёв! Батя. Он умный, но парашютист.

 Та история с сынком партийного фунциклёра. Борька в курсе событий. Отец тогда ходил мрачнее тучи. Судья, это вам не палец в девочке слюнявить. История для пригорода незаурядная и даже кричащая. Изнасилование.
 Завёл тот щенок девочку к себе домой, типа музычку послушать, да и снасильничал.

 Девочка, а точнее её мать, баба умная, всё же библиотекарь, тут же вызвала ментов, скоренько сделали экспертизу. Есть! Далее закрутилось дело. Папик насильника был в нетях. Отсутствовал. А когда приехал и начал нажимать на все кнопочки, оказалось поздно. Дело приобрело огласку, общественность, она же - избиратели, шибко возмутились. Закрутилось!

 Следствие было недолгим. Фак на лицо. Дело скоренько передали в суд, и тут-то приехал со своих сраных пленумов скотский папа.
 Борькиного отца вызвали в райком, долго и пространно мыли мозг, и предложили два варианта. Первый, в случае условного срока и лояльности к существующему строю, - повышение и работа в областном суде. О втором намекнули вскользь, ненароком. Мол, ежели мальчика осудят, то в райсуде станет одним вакантным местом больше.

 Отец два дня, то есть все выходные пил брагу. В понедельник, именно в день суда, собрав всё своё мужество, он пришёл на рабочее место, вяло выслушал обвинение, адвоката, свидетелей и … вколотил юнцу на полную катушку. Восемь лет лагерей строгого режима. Затем под восторженно жалостливыми взглядами коллег, он вышел из здания суда, на своём стареньком Москвиче подъехал к райкому партии, вошёл в кабинет к Первому и, доложив ситуацию, положил на стол партбилет.

 Скандал был колоссальнейшим, но папик на бюро райкома разнёс в пух и прах скользкие доводы своих обвинителей, заметив, к слову, что членство в партии - вещь сугубо добровольная. И что партия сама разберётся, кому в ней быть, а кому нет. Образно говоря, папе дали много выходных, волчий билет и клеймо придурка.

 Далее был тот самый парашют, вследствие которого отцу пришлось вспомнить навыки молодости и устроиться на завод имени Володи Курчавого, начальником инструментального хозяйства.
 Вы спросите, а почему же его не впинали в говно полностью, всего, по уши. Здесь вмешался господин случай в лице директора оборонного завода, имеющего, как известно, чин генерала. А генералу от оборонки насрать на многие вещи. Так Борькин батя стал заводчанином.

 Борька поворочался на своём ложе ещё пять минут, сматерился и встал. Чё тянуть? Сна всё одно ни в одном глазу. Умыться, перекусить, чем бог и родители послали, да идти по делам. Ещё ж Славку будить. Пока того спуна растрясёшь, уже и жизнь закончится.

 Державка (продолжение сна)

 Борис Иванович ёрзает во сне, пытается проснуться, но не может. А сон-воспоминание разматывает свой клубок всё дальше и глубже. За окном темнеет, в незапертую дверь стучит проводница, чуть приоткрывает дверь и проталкивает впереди себя крохотную тележку с напитками и бутербродами. Борис Иванович сквозь чуть приоткрытые веки смотрит на ужин. Здесь коньяк, мартини, водка, минералка. Из закусок маленькие бутерброды с копчёной форелью, красной икрой и камамбером. Шоколад и ещё что-то. Убедившись, что пассажир мирно почивает, дама на цыпочках удаляется.

 За окном летит ночь, редкие вкрапления последних, исчезающих в вихрях всеобщего стяжательства деревушек. Мосты и реки, леса и отжившие своё пашни. За окном летит Россия. Всё та же древняя, но уже не та. Всё ещё большая, но не гигантская. Сильная остатками вооружений, но утратившая мудрость и независимость.

 ДЕРЖАВА (утро продолжение)

 Борька встаёт, в силу привычки делает короткую зарядку и бежит в совмещённый санузел сливать феромоны и умываться.
 Мятный зубной порошок бесит, но перспектива встречи со стоматологом бесит и пугает ещё больше. Борька с остервенением драит свои кусательные приспособления, полощет рот и, утеревшись стареньким вафельным полотенцем, идёт на кухню.

 Шесть квадратных метров хрущёвской кухни плотно забиты столом, холодильником, двухконфорочной электрической плиткой на разделочном столике, а так же шнурками. Поругавшимися и потому крайне недовольными.

 Борька садится на свободное место, приготовившись к ожиданию и нотациям за вчерашний проступок. А похвалиться есть чем.
 Вечером после уроков Борька, Славян и третий из кодлы, Анвар Рахматуллин, с погонялой Анвар-водонос, сидели на лавке у подъезда, размышляя, чем убить упавший в руки досуг.

 Дворничиха, Минура Аптукаева, гроза уличной шантрапы, толстая и, как обычно, неопрятная, появилась из своего подъезда внезапно. Перед собой татарка толкала старенькую детскую коляску. Ни для кого не было секретом, что старуха, совмещая полезное с приятным, собирала по злачным местам пустую стеклотару.
 Вот как раз в этот день Минура решила сдать накопившийся хлам с целью прироста своего капитала.

 Неожиданно окно второго этажа распахнулось, и из него высунулась кудлатая башка Аптукаева старшего, мужа вышеназванной Минуры.
 - Нюрка, курва жирная! – заорал пьяный Аптукаев, - если не возьмёшь мне бутылку, домой, сука, не приходи! Паррву!
 Не ожидавшая подобных проводин, Минура резко остановилась. Весь двор знал, что время от времени она колотит своего благоверного. Развернувшись, баба быстро идёт в подъезд, оставив коляску с пушниной возле входа.

 Первым просёк развлечение Анвар. Татарчонок быстро вытащил из кустов ту дохлую крысу. Зверюга уже пованивала, но для шоу годилась. Вскочил с лавки и опрометью бросился к бесхозной коляске. Миг, и ни в чём неповинная фауна нырнула под мешковину, прикрывавшую стеклотару.

 Когда Минура потная, но довольная вышла из подъезда, наша троица с независимым видом смотрела в противоположную сторону.
 Дворничиха зыркнула по сторонам, и схватившись за ручку коляски, толкнула своё транспортное средство вперёд.

 Коляска поехала, а привязанная шпагатом к дверной ручке крыса, решила остаться. Вот её дохлая, с остекленевшими глазами и раззявленным зубастым ртом, харя высунулась из-под мешковины, вот она скользнула к краю, и тут Минура её заметила.
 Визг и синхронный громовой пердок, ознаменовали победу технического гения над серостью. Брошенная коляска, рыскнула вправо-влево и набирая скорость, пустилась наутёк.

 Орала бегущая за своим баблом Минура, радостно позвякивала раскрепощённая коляска, ржали пацаны.
 Из-за поворота почты, спешащий по каким-то ментовским делам, показался участковый, дядя Гоша. Уполномоченный торопился и не смотрел по сторонам. Коляска в свою очередь тоже торопилась, и потому их встреча-таки состоялась.

 Звон, грохот, погибельный мат и всё это при стечении народа. На глазах у всей улицы. Пацаны, не дожидаясь развязки драмы, взяли ноги в руки и скоренько рассосались по щелям. Но ещё долго слышен был им громкий мат дяди Гоши, жалобные провизги Минуры и злорадный хохот побитого, но не сломленного Аптукаева-старшего.

 Всё это пронеслось в Борькиной башке в ожидании экзекуции, однако, её не последовало. То ли не заложили, а вернее всего, пока что не успели.
 Мать поставила перед сыном чашку вермишели пережаренной с ливерной колбасой. Ливер поджарился, зарумянился и представлялся весьма соблазнительным.

 - Быстро завтракай, - распорядилась мать, - бери деньги и бегом в магазин, пока молоко не раскупили. Вот тебе рублёвка, - на стол упала мятая жёлтая купюра, - как обычно три литра и булку ржаного за шестнадцать копеек. Ешь!

 Перекусив на скорую руку, Борька взял деньги, эмалированный бидон и вязанную из шелковой нитки авоську. В прихожей сунув ноги в старые китайские кеды со скрещёнными руками, он толкнул дверь и вышел в майское субботнее утро.

 На дворе по случаю выходного дня было тихо, покойно и свежо. Борька, не останавливаясь на ходу, кивнул своему однокласснику Вовке Творожцову, поддал ногой пустую консервную банку и торопливо направился в сторону «оплота поселковой цивилизации».

 «Корову» с молоком уже притащили, и как ни старался Борька, однако, в очередь всё же опоздал. Человек тридцать самых ушлых уже топтались, выстроившись змейкой, а толстая тётя Маша, продавщица из молочного отдела, лениво настраивала свои тазики, кулёчек с разменом и прочие причиндалы.

 Пристроившись в конец очереди, Борис изготовился ожидать. Что-что, а это он умел. Батя, заслуженный рыбак, приучил сына к тишине, терпению и выдержке.
 Из-за угла послышался шум подъезжающей машины. Очередь заволновалась, а самые ушлые уже догадались. Привезли колбасу!
 - Нин, займи и на меня, - кричала баба из «офицерского дома», своей подружке, - а я тут пока постою. Давай бидон-от, если чо, так я куплю и на тебя. Накося денег, возьми мне палку по два двадцать.

 Борька пожалел, что не догадался спросить у матери больше денег. Где потом ещё колбасы возьмёшь? Разве что в копторге, но на папкину зарплату не разгуляешься, а мать догуливает отпуск и деньги, знамо дело, уже потрачены. Тваю же мать!

 Державка (попутчица)

 Проснулся Борис Иваныч от взгляда. Настойчивого, придирчивого и недоуменного.
 Привычка волка одиночки подсказала дальнейшие действия. Не торопясь, из-под ресниц он просканировал пространство купе. Так и есть, посторонние.
 Прямо напротив него сидела женщина. Немолодая, не старая, примерно его лет. Очевидно, изменившееся лицо, а может, трепет проснувшихся ресниц, подсказали попутчице что-то, и она резко отвела взгляд.

 По напряжённому лицу, Борис понял, что дама, возможно, догадывается, что её изучают. Ничего, милая, - хмыкнул про себя Борис. Ты ж меня сонного не спрашивала, можно на меня переться или нет? Терпи, ёптать. Баба уже не казалась чужой, - попутчица. Так бывает в поездах и самолётах, когда несколько суток или даже часов совместного вынужденного пребывания в замкнутом пространстве сближают людей сильнее лет прожитых бок о бок. Особенно это заметно в самолётах, тех летающих гробах, где час идёт за год.

 Борис разглядывал попутчицу, и чувство родства укреплялось в нём. Пришло ощущение, словно он видел эту бабёнку раньше, и вообще знает её минимум лет триста. Наконец, когда эти гляделки ему наскучили, Борис деланно заворочался, якобы просыпаясь, потянулся. Просканировал себя на предмет косяков. Таких, как расстёгнутая ширинка, вылезшая из брюк сорочка. Скроил героически-мужественную морду лица и открыл глаза.

 Попутчица уже справилась с собой и теперь с отстранённым видом усиленно глазела в газету. Всё бы хорошо, хмыкнул про себя Борис, но в таком положении прессу можно читать только стоя на голове. Он собрал разбежавшийся во сне голос, мысленно прокашлялся и отчётливо сказал-спросил: - Ну, и долго ты, Ленка Рябинина, будешь тут дурочку ломать? Хотя бы газету переверни, а то держишь её кверху задницей.

 Женщина дёрнулась всем телом, затем взяла себя в руки и отложив газету, пристально посмотрела на Бориса. В глазах напряжение, узнавание, сомнения.
 - Простите, - голос красивый, с лёгкой хрипотцой, - я вас знаю? – она недоумевала и одновременно догадывалась, но узнать до сих пор не могла.

 - Знаешь, как тебе, да не знать, - рассмеялся Борис, рывком садясь на своём лежбище, - ну, вспоминай, не старая же ещё баба, в самом соку, а смотри ты, склерозом страдаешь?
 - Что-то очень знакомое! – женщина, теперь уже безбоязненно, рассматривала Бориса, - где же я могла вас видеть?
 - И не только видеть, - улыбнулся Борис, а так же бить портфелем по башке, стучать завучу и даже давать списывать контрольную по алгебре. Рябина, проснись! Это я, Борька Соснер.

 На лице женщины отразилось понимание, смущение, недоверие и ещё масса чувств. Более всего, недоверие.
 - Не может быть! – полушёпотом выдохнула она, - не может быть, нет! Борька, Борис…
 - Да почему же это не может? – Борис откровенно резвился, - ты вглядись лучше, Рябина. Или с того выпускного, когда я, признаю, хам, раскрыл твою тайну с чашечками в бюзгальтере, у тебя память отшибло? Надо сказать, титек там почти не было ххааа…

 Попутчица громко расхохоталась. Напряжение ушло с лица, и она, наклонившись всем телом на столик, сказала: - Вот теперь вижу точно, - Борька! Кстати, чашечками давно не пользуюсь, всё своё, натюрлих!
 - Ну, хохол на слово не верит, - ржанул Борис, - пока не помацает, не улыбнётся.

 В двери постучали, и на положительный ответ вошла проводница. После был чай Липтон, бутерброды с бужениной и сыром, а Борис ради встречи, заказал бутылочку хорошего Чилийского вина, расплатившись стодолларовой банкнотой. Официантка помялась для приличия, но банкнота уже исчезла в кармане её форменного кителя.

 - Борька ты Борька! Сколько же лет прошло, Господи! – Лена пригубила вина, прислушалась к ощущениям, улыбнулась, - а ничего себе вино, вкусное. Букет резковат, но о пристрастиях не спорят. Рассказывай, пропажа, где был, чем занимался, как у тебя с Отечеством? Дружишь, ссоришься, в забугряндию свалил? А то за последние пятнадцать лет за границу уехало столько Соснеров, что просто диву даёшься, как ещё держава не развалилась.

 Борис допил вино, достал пачку Кента и под благосклонным кивком попутчицы, закурил. За окном летели пейзажи Урала. Верстовые столбики, поля и перелески. Колёса мерно отстукивали своё извечное «****ык-тык-тык, ****ык-тык-тык».
 - Похвалиться мне особо нечем, Леночка, - Борис выпустил дым к потолку, - и в забугряндию я не свалил, хотя сама понимаешь, фамилия и всё остальное у меня выездное.

 После школы окончил политех, успел поработать на заводе и даже дослужился до главного инженера. Однако, ублюдок с кляксой порушил все мои планы. Хотелось построить коммунизм с человеческой харей. Понимаю, что сейчас это выглядит смешно, но здесь воспитание, ты и сама из тех времен, Ленка. Хотелось! Не вышло.

 После мотало меня по стране, как рваный гандон в весеннем водовороте. Тянул газопровод, толкался на рынке с турецкой кожей, был зиц-председателем фирмы, созданной с одной целью - кинуть банк. Слава Аллаху, вовремя свинтил, а мой преемник, говорят, сел надолго. И даже как-то охранял подземный гараж в элитном доме. Всё было. Сейчас вот своя фирмулька. Не скажу, что жирная, однако, на хлеб с сёмгой хватает. Двое детей, сын и дочь. Четверо внуков. Три уголовника и девонька – котёночек.

 Борис почти всё сочинял, а вернее пел проработанную более светлыми головами легенду. По роду службы, ему действительно приходилось всплывать в самых разных отраслях человеческой деятельности. Однако ширма и то что за ней, вещи разные.
 - Да хрен с ним, Соснером, Лена. Ты как? Чем занимаешься, как живёшь, с кем живёшь? Дети, внуки?

 - А что я, Боря? – Лена вздохнула, - Живу себе, доживаю. Мужа своего, который мне двадцать лет подряд рога культивировал, выгнала к едрене матери. Живу одна, дети разлетелись. Есть внук, уже пять лет, есть внучка, всего полгодика. Работа-дом-работа. В выходные мичуринский сад-огород, кабачки с баклажанами, клубника с огурцами. Вечерами тоскливо, так и что ещё ждать? Большая часть, нам ведь с тобой по сорок пять лет, уже прожита. Теперь только вышивать крестиком, пялиться на идиота Махлахова, да подвывать на луну, ежели захочется чего нештатного.

 Тут, кстати, недавно встретила Колю Радостева. Помнишь, придурок из двадцать второго дома? Всё с красками бегал да мольбертами. Мнил себя недопонятым Тицианом. Совсем уже старенький стал, узнал меня. Вот ведь времена наступили. Выставка у него персональная. Собственно, всё закономерно. Страна победившего быдлоса и узаконенного ворья, должна была вырастить себе новых героев. Если уж не Вуячичей, так хотя бы басковых. Если не Караваджо, так хотя бы глазунова.

 Вообще, ты обратил внимание на тот факт, что кто бы ни пришёл к власти в этой стране, первым делом он берётся за культуру. И не беда, что в нём самом той культуры, как в смегмы в детском члене. Берётся! Что баррикады, захват власти, троны и прочее? Важно застолбить своё правление в культуре. Привнести в неё, бедняжку, новое, неповторимое.

 Ты вспоминай и сравнивай. До семнадцатого года у нас были просто Тургенев и Гоголь, просто Репин и Суриков, просто Пятницкий и Третьяков. Грянула великая и, пипец какая, октябрьская. Грянула и принесла с собой искусство для масс. Прекрасное, тёплое и необычайно доброе, но ужасно совхозное, что греха таить. Были там и Вера Марецкая с Михаилом Жаровым, и бессмертный Крючков с Утёсовым. Но, увы и ах. Тёплый, родной, удивительно сердечный колхоз.

 Ну, за сегодня долго говорить не хочу. Видимо, всё по плану. Обыдливание на конвейер. колбасков и дурцкая - народные артисты. Зверьков, эта жеманная кокотка с силиконовой рожей, не сходит с экранов. А у Коли Радостева собственная выставка. Куды идём, Борька?!
 А Коля счастливый, признал-таки плебс его генитальные творения. А помнишь, как он Ильяса чуть до смерти не довёл?

ПРОДОЛЖЕНИЕ:
http:///estaroverov.wix.com/ebitenevka