Корни. Варя. Глава 3

На высоком крутом берегу Каменки, посреди старой и заметно поредевшей, но по-прежнему очень красивой дубравы, откуда в конце лета редко кто возвращался без полной корзины с грибами, было нарочно устроено место для деревенских сходов, массовых гуляний (например, по «Троицам») в виде огромного дощатого стола со множеством лавок вокруг. Чуть в стороне, но на той же поляне, на толстых, сплетённых из самой крепкой пеньки, верёвках висели качели-диванчик на двоих, а то и троих качающихся сразу. По кромке дубравы, той, что всего ближе к реке взросли целые заросли черёмухи и сирени, а ещё немного дальше, уже по самому берегу реки, росли редкие берёзки и, совсем склонённые к воде, ивы, меж ветвей которых в конце мая - начале июня, чаруя всю округу, пели соловьи. Сколько их селилось там, можно было пересчитать по голосам, по манере исполнения (настолько разной!) и числу «колен», вплетённых в завораживающие слух трели. Но вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь задавался здесь подобной целью! Люди просто каждый раз радовались и наслаждались, вслушиваясь и восхищаясь несравненной красотою, которую невозможно описать человеческим языком, прилюдного признания в любви влюблённой птахи к своей избраннице!

Но сейчас, в середине марта, и сама роща и берег реки выглядели не самым лучшим образом. Мало привлекательного было в этой картине, написанной природой чёрными и белыми, переходящими в грязно-серый, красками, несмотря на яркий солнечный день… И было, в общем-то, очень удивительно повстречать здесь,на поляне, сейчас хотя бы кого, хоть одного человека… Тем не менее, на качелях сидели две одного возраста девочки, понимая, что тут им вряд ли кто сможет помешать сегодня совсем не детским их разговорам… «Дуняш!Ну,расскажи, что ты чувствовала когда узнала, что именно Илья будет твоим мужем? – уговаривала на откровенность Варя свою подругу, рассматривая при этом тоненькое колечко с  камешком голубовато-зелёного цвета на безымянном пальчике подружки. «Ой, Варька! Ну, и любопытная же ты… Пристала, как репей… Расскажи да расскажи… Нечего мне тебе рассказывать… Отцепись!» - отмахивалась Дуняша, пытаясь соскочить с качелей. Но так, как Варя была и ростом повыше и статью покрепче, ничего из этой затеи у неё не вышло… «Ну, Дуняш! – продолжала канючить Варвара – Расскажи… Ведь и мне скоро предстоит что-то подобное!»
«Ой, не могу! – рассмеялась дробным перезвоном лесных колокольчиков та – Ты ещё совсем маленькая! Тебе родители ещё года три-четыре позволят рядом с ними быть! Они пусть и не совсем настоящие баре-то, а всё одно - господа! Небось за кузнеца иль конюха свою ненаглядную «соловушку» не отдадут, не нам чета… И то уже чудно, что водиться позволяют! Небось, как придёт время, сыщут тебе какого-нибудь господинчика, али приказчика в картузе и штиблетах, с тросточкой, как тот, помнишь, что заезжал к твоему батюшке с порученьем  на Рождество-то? Индюк… Чистый индюк… А только Колька-конюх и того дурнее… Глаз с тебя не сводит, папеньку обхаживает… Дурак, право слово, дурак!»  «Дунь! Ты сейчас о чём?» «Не понимаешь? Вот я и говорю: маленькая ты ещё! Про сватовство меня пытаешь, как и что про меж жениха с невестою было… Вымахала вон какая дылда, совладать не могу, а умочек как есть дитячий…» Варя сама не зная от чего вдруг вспыхнула ярче кумача и невольно поднесла озябшие ладошки к щекам… «Дунь! – обратилась вновь более твёрдым уже голосом – Ты чего сюда Кольку приплела? С кого это он глаз не сводит? Да он всегда с нами со всеми вместе бывает…» «Ага… Так мы ему и нужны были… Да это он из-за тебя вдруг девчачьим заступником исделался, не обращая внимание на насмешки парней-то… Как услышит, что ты где-то запела, сам не свой делается! Соловушкой прозвал! Слепая ты, истинный Бог, слепая или маленькая, дитё неразумное!»

От неожиданности услышанного, Варя, пригнув голову к коленям, потеряла дар речи… «Вот, что такое она плетёт? – бегали мысли в голове – Быть такого не может! Он совсем взрослый, а я…» «Может, может! – отзывалось откуда-то из глубины – Ты и сама ловила много раз его какие-то непонятные взгляды… Было? Было! Ой, Божечка! Неужто это всё правда? И что мне теперь со всем этим делать? С маменькой поговорить? Ни за что – опять высмеет да ещё, пожалуй, папе расскажет… Вот стыд-то будет…» И, ничего не объясняя, ничего не говоря более, слезла с качелей, не слыша встревоженных вопросов подружки, медленно побрела к дому, что виднелся в глубине ещё безлистого яблоневого сада…   

Весь вечер -  и за столом за ужином, и потом в гостиной, Варя старательно скрывала то, что творится в её проснувшемся, мятущемся сердечке за нарочито напускной весёлостью, и даже несколько ей не свойственной детской игривостью, ловя на себе иногда очень внимательный и заинтересованный взгляд матушки. Но папенька, наоборот, был несказанно рад такому её безмятежному настроению и вовсе непринуждённому поведению. Она предложила ему сыграть в шашки, в поддавки, на марш вокруг стола! «Это как?!» – удивлённо вскинула брови маменька.«Очень даже просто и весело! – рассмеялась Варя – Вот вы представьте себе, что я проиграла. Нет, нет, вы только представьте себе это! В этом случае папенька должен будет пройти к роялю и сыграть что-нибудь на его усмотрение, а я, как проигравшая, вынуждена буду изобразить мелодию действом каким-нибудь…» «Так, так, так – заинтересовавшись, протянул отец – И каким же, к примеру, действом можно изобразить бравурный марш?» «Марш? Ну, это совсем легко! Промаршируете два круга вокруг стола и всё!» «А… Хорошо! Я согласен! К барьеру, мамзель, к барьеру!» И шутливая баталии началась. Первую партию  она проиграла вчистую, не умея совместить существующий раздрай в мыслях с реальностью настоящей минуты…  Вторая партия осталась за нею! Третья… Изо всех сил Варя старалась сосредоточиться на игре и уже было совсем выиграла, как вдруг перед глазами, как наяву, предстал Коля с пирожком в руке там, на берегу, предлагая им с Дуней отведать… «Чего ж один-то принёс?» - рассмеялась над ним тогда Дуня. «Было три… Пока шёл, незаметно для себя два слопал… Скажите спасибо, что хоть один вот сохранился… Да вам, барышни, мучное-то, говорят, вредно – растолстеете, будете вон, как Анисимова баба!» - и сам расхохотался над собственным сравнением этих изящных созданий с толстой  женой каретника Анисима. «Пропади ты совсем!» - отмахнулась она мысленно рукою от назойливого видения… Но хоть маши, хоть не маши, а в результате взялась не за ту шашку, сделала и вовсе опрометчивый ход и папенька отправился к роялю под радостный смех мамаши… «Ну, что бы такое вам сыграть, милая моя воительница?"  «Не знаю… - недовольно пробурчала она в ответ – Что будет вам угодно, то и играйте, мне всё равно…» «Фу, как некрасиво-то… Умейте проигрывать, дорогая Варвара Андреевна! Во взрослой жизни вам предстоит встретиться и не с такими поражениями, уверяю вас! Учитесь с достоинством принимать всё то, что посылает судьба, не забывать о нашей семейной черте – гордости!» «Причём тут судьба? Отвлеклась немного, вот и проиграла…» «А нечего было отвлекаться! А скажи-ка мне, пожалуйста, что это были за  мысли, которые  помешали тебе одолеть меня в последней партии? Соня, веришь ли, я был так близко к проигрышу, что уже начинал досадовать на самого себя, как вдруг этот юный гроссмейстер принялся совершать глупость за глупостью, что в конечном итоге даровало мне победу, а ему досадное фиаско…» «Ничего меня не отвлекало..." – пробурчала вновь недовольная дочь… «Сама себе противоречишь, девочка моя! Минуту назад ты сказала во всеуслышание, что  что-то тебя отвлекло, а теперь утверждаешь обратное… Даже настроение испортилось… Ничего я тебе играть не буду сегодня, останешься должна… Вот моё решение и – марш в постель, давно пора спать таким малышкам, как ты!»

«Как же долго тянется эта ночь… Несносно, право… - ворочаясь с боку на бок, думала Варя – Когда уже хоть немного развиднеется?» Она встала с кровати, натянула на себя всю приготовленную нянюшкой с вечера одежду и села у окошка, раздвинув толстые, непроницаемые для света, портьеры. Где-то в глубине дома раздался бой часов… «Четыре часа… Скоро, совсем скоро рассветёт, осталось подождать всего пару часиков…» Взяла книгу и прилегла снова на кровать, включив ночник над головою… Но через какое-то время поняла, что чтение это совсем не то, что занимало её  в данное мгновение… «Коля, Николай, Николенька..." – перебирала она в уме это вдруг ставшее притягательным для ней имя… «Почему это Дуня заметила, как ты ко мне относишься,а я нет? Неужели, всё так на самом деле, как она говорит? Допустим, что да! Допустим, что я тебе действительно нравлюсь… И – что?! Что с этим совсем делать-то? Ой, постой-ка! А мне, мне ты нравишься? Не знаю… Я привыкла, что ты всегда рядом… Но, ведь, привычка не любовь? Или любовь? Не знаю… Вот, в романах пишут: слушай своё сердце, оно тебя не обманет! Что его слушать, когда оно говорить не умеет? Или, может, это я слушать не умею? А, может, мне сердце досталось какое-то не такое, как у всех?»

Измученная этими своими первыми «взрослыми» размышлениями, девочка вновь уснула на несколько минут, поскольку тут же открыла глаза, услышав такой  громкий бой часов, как будто они стояли не там, в столовой, а тут вот, рядом с её кроватью… «Что это я, никак опять уснула?» - всполошилась Варя, подбегая к окну, за которым несмелая улыбка просыпающегося дня  уже окрасила край неба в нежно-розовый цвет, как бы выглядывая из-под тёмного бархатного одеяла ночи.  Накинув на себя поверх платья ещё и тёплый плащ, девочка незаметно для всех выскользнула из дома и побежала туда, на берег Каменки, к своему заветному камню, на котором любила сидеть размышляя о чём-нибудь или бросая в воду камешки… Понуро пройдя по ещё скользкому, совсем недавно оттаявшему берегу, убедилась в том, что присесть на любимый валун  вряд ли придётся: слишком мокрым и грязным он был. «Фу! Всё против меня сегодня… - пробурчала недовольная девочка и остановилась в полной нерешительности, не зная, что предпринять дальше… - Вот зачем я сюда пришла да ещё в такую рань?» - только и успела подумать, как мимо её плеча пролетел, шлёпнувшись в воду маленький камешек…

«Ого! И кого это я тут вижу? Дочка самого управляющего в такое время и совсем без присмотра? Непорядок…» - прозвучал за её спиной так неожиданно, но так волнующе голос того, кто не дал ей всю прошедшую ночь уснуть, проникнув в девичьи мысли. «Не рановато ли для прогулок, мамзель?» Молча, совсем никак не реагируя на его подтрунивание, Варя обернула к подошедшему своё лицо, теребя пушистую косу цвета тёмного тягучего гречишного мёда,  если в него смотреть через стекло банки, подняв повыше к солнышку.  В огромных её серых, каких-то «оленьих» глазах плескался, как показалось Николаю, страх, или не совсем чтобы страх, а что-то ещё, делавшее взгляд  не совсем безмятежным, что ли, более взрослым, и даже густые полуопущенные чёрные ресницы не могли бы скрыть этого… Николай считал верхом совершенства и  небольшой курносый её носик, и  крохотную очаровательная ямочку в самой серединке округлого подбородка, которая говорила о твёрдости характера этого ещё совсем юного существа.

«Коль! – решилась она задать ему так волнующий её вопрос – А вот как узнать, да так, чтобы не ошибиться, что тебя любят? По-настоящему, понимаешь?» Он даже оторопел: «Любят? А кто? Кто любит-то?» «Тот человек, за которого я выйду замуж… Понимаешь, я хочу, чтобы меня любили не меньше, чем буду сама любить…» Если бы она была хоть немного, но постарше, то непременно бы заметила вспыхнувшее в его устремлённом на неё взгляде неприкрытое обожание, которое он тут же поспешил спрятать, опустив глаза вниз… «Ну… - протянул он задумчиво – Вот уж это ты сразу же поймёшь…» «Да?! Ты точно знаешь?» «Конечно… Так оно всё и случится, принцесса Лучиков! Соловушка наша звонкая! Иначе просто невозможно!» «Соловушка… опять дразнишься… А я…» - задрожал от обиды голосок девочки. «Ну, ну… Тихо! – чуть приобняв её за плечики, успокаивал юноша – А кто же ты? Соловушка и есть! Птаха-певунья!» И вдруг обеспокоенно отстранился, сделав несколько шагов назад: «А почему ты спросила про это? У тебя, что, появился кто-то на примете?» «Нет… Это я так… Сам знаешь какой папенька строгий! Раньше шестнадцати годов и думать про это нечего… Сама не пойму, что вдруг на меня нашло… С Дуней вот давеча днём поговорили про сватовство-то её… вот я и задумалась… А почему ты не женишься? Девки вон с тебя глаз не сводят, маковым цветом расцветают как где заприметят…» « Не нужны мне они, девки-то эти… Никто из них мне не нужен… Годок другой повременю… Обождать придётся, пока краля моя ненаглядная чуток подрастёт…» - и крепко прижал Варю к себе, уткнувшись лицом в её пушистую макушку, пахнувшую всеми ароматами цветущего летнего луга сразу… От промелькнувшей догадки, её словно окатило жаровой волною… «Ты что? Ты что вот сейчас сказал?» - отчего-то заикаясь, спросила она. «А то ты не видишь… Слепая, да? Такие глазищи огромные, а ничего не различают, да? Да никто мне, окромя тебя вовек не нужон будет! Уже второй годок как поселилась вот тут (постучал пальцем по сердцу)… Все думки только о тебе одной, птаха ты моя, ненаглядная… Да вот только суждено ли… Ты – дочка управляющего, почитай что барина, а я простой конюх… Не допустит он, не позволит…» «О чём ты говоришь? Да, батюшка бывает излишне суровым, но он любит меня и, к тому же, он справедлив – против этого даже ты не сможешь возразить! – кинулась на защиту своего родителя Варенька - Но разве ты любишь меня?» - снова засмущалась она.
«А то ты не знаешь… Но ничего, через два годочка я тебе всё как следует растолкую… Подрастай поскорее…»  Смущённая Варя, затаив дыхание, слушала своё первое признание в любви, совсем не умея ещё правильно реагировать и не зная, что сказать в ответ и как следует поступить… Потом по  какому-то наитию, что ли, подняла руку и озябшею от волнения ладошкой провела по его слегка колючей щеке: «Я не знаю, что будет с нами через два года… Но уже теперь хочу тебе сказать вот что: мужа себе я буду выбирать сама! И никто мне в этом не указ!» - и вдруг, словно испугавшись собственных слов, резко повернулась и побежала,  не оглядываясь к дому…
«Ах, если бы…» - горестно вздохнул Николай и поспешил вослед за нею присмотреть, как бы не испугал кто ненароком…