Корни. Глава 7

Закрыв за собою дверь кабинета, и внимательно оглядевшись по сторонам, Андрей обнаружил, что кроме него и Лёвушки там находились ещё два мужчины, которым он пока не был представлен и один из которых (со спины, во всяком случае) так походил на его собственного батюшку, что он даже оторопел из-за чего всё ещё стоял на пороге, не смея сделать и одного шага вглубь комнаты.  «Андрей Макарович! Проходи к нам, сделай такую милость! Вот, позволь тебе представить совсем не случайно здесь находящихся господ! Ну, во-первых,  познакомься – проговорил он вновь, улыбаясь и подводя его к весьма представительному мужчине, лет сорока пяти – пятидесяти с серьёзным и каким-то уж очень проницательным, видевшим чуть ли не насквозь, взглядом – Александр Матвеевич Новиков. Давний друг нашей семьи и доверенное лицо во всех делах и юридических вопросах, а также душеприказчик и, так сказать, «жилетка», в которую мы все время от времени прибегаем плакать!»  «Ну, вы и скажете, Лев Сергеевич! «Жилетка»… Что молодой человек подумать-то про меня сможет после такого вот представления?» - чуть ли не с обидой отвернулся Александр Матвеевич. На что Лёвушка так искренне рассмеялся, как и ожидать того было нельзя! «Ладно, ладно, будет вам, не ворчите!  На правду нешто обижаются? Андрей, смею уверить вас в том, всё поймёт правильно, не первый день знакомы с ним! Ну, а если серьёзно, то вот тебе, Андрей Макарович, самая надёжная опора и подмога во всех делах и в любом вопросе! Надеюсь, что вы, когда сойдётесь поближе, подружитесь между собою, несмотря на возрастную разницу, тем паче, что видеться вам придётся весьма часто, особенно на первых порах. А вот тебе и второй помощник! С огромным уважением представляю: Тимофей Ильич Куделин, нынешний управляющий в моём имении, да вы с ним несколько раз уже, если ты изволишь вспомнить, встречались в прошлом году-то!» Андрей с уважением пожал руку этому крепкому мужчине, которого в самом начале принял было за своего отца. Несмотря на более чем почтенный возраст (как накануне ещё ему говорил Лёвушка – что-то около семидесяти пяти лет!), это был весьма могучий, выше среднего роста и, как говорят, крепкой кости человек, с твёрдым и уверенным взглядом, и без неприятной суетливости в движениях, которая частенько отчего-то появляется у людей, занимающих какое-нибудь «лакейское» положение. Напротив, он здесь, в присутствии своего хозяина, похоже, чувствовал себя равным среди равных, как бы говоря всем своим видом: «Да, я у вас служу, но делаю это честно за положенное мне вознаграждение и ни в чём постыдном не замешан вовсе, не страшусь никаких проверок, никаких ревизий!» «Ну, что же? – продолжил хозяин – Теперь, когда мы все необходимые формальности, можно сказать, соблюли, давайте, друзья мои, будем двигаться далее, поскольку  время летит быстро,  очень жаль тратить его на пустые разговоры… Андрей! Александр Матвеевич составил по моей просьбе все необходимые бумаги по передаче дел, в которых обговорены все условия твоей будущей службы, права и обязанности, что ли, в качестве нового управляющего. Внимательно прочитай их и, прошу тебя, только искренне выскажись по каждому из пунктов данного соглашения: что приемлемо для тебя, а что, буде таковое обнаружится, нет! Я настаиваю на этом особенно! Не подписывай без должного осмысления ни одного листа, поскольку и в дальнейшем мне бы хотелось прежде всего  рассчитывать на сохранность наших дружеских отношений, несмотря на внешне как бы изменившееся положение дел!» Андрей, смущённый таким официозом, пытался было что-то возразить, мол, я безусловно тебе доверяю и всё в этом духе, но тот был категоричен в своей просьбе-требовании настолько, что он и ожидать того не мог прежде… Он привык видеть и знать своего друга этаким развесёлым повесой, который, как казалось, был очень далёк от каких-то житейских проблем и серьёзного ведения дел вообще, и вот теперь неожиданно тот предстал совсем в ином виде, что, честно говоря, было несколько удивительно, что ли, и являлось ещё одним подтверждением того, что детство закончилось и взрослая, незнакомая жизнь уже увлекала его, Андрея, в свои таинственные глубины по едва заметной тропе, начинающейся сразу же за дверями этого старинного дома  как только он подпишет предложенные ему бумаги, отстранённо лежавшие на его коленях… Андрей понимал, что он не в состоянии вот именно сейчас, в данную минуту,   охватить весь объём возлагаемых на него обязанностей, хотя в общих чертах имел о них безусловное представление уже из многочисленных разговоров с Лёвушкой, которые имели место быть до этого, можно сказать, рокового дня… Вот почему, взглянув лишь на сумму полагающегося ему вознаграждения и условия проживания его семьи (всё устраивало и даже больше чем, поскольку весь дом, за исключением нескольких гостевых комнат, оставался или предоставлялся в полное их распоряжение, а денежная составляющая была в полтора раза выше всех его чаяний – он приблизительно знал, на что мог рассчитывать…) поэтому быстро, не раздумывая, подписал каждый лист соглашения и, сложив документы аккуратной стопой на столе, подошёл к раскрытому в сад окну, вновь погрузившись в совсем невесёлые размышления, ожидая возвращения как самого хозяина, так и его уважаемых гостей.

Оставшись одна, Соня не знала куда себя деть, чем занять свои мысли и руки… Понимая всю важность того, что предстояло мужу, она очень сожалела о том, что не может сейчас находиться с ним рядом там, в кабинете, хотя бы для того, чтобы просто мог почувствовать, что в данную, такую серьёзную минуту, он не один, что она со своею безмерною любовью и верой в него находится тут же, возле, мог видеть и ощущать тепло её взгляда и руки… Снова и снова вспоминался вчерашний день…  Сердце, ну, никак не желало примириться с окончательностью разрыва с самыми близкими и родными людьми… Наполненное невыносимой горечью, оно, казалось, отказывалось работать в обычном своём режиме и графике, лишь как-то вовсе уж беспомощно трепыхалось там, где-то в глубине даже не груди, а уязвлённого и огорчённого её, ещё совсем по-детски беспомощного сознания, возмущённо протестующего и не соглашающегося с совершённой над ним несправедливостью. И только совсем-совсем небольшая частица разума, трезво оценивающая свершившееся накануне, тихо шептала: «Всё, ты отныне не всеобщая любимица Сонечка, а замужняя дама, Софья Иппатьевна Галкина, жена и уже совсем в скором времени мама… Взрослей! Нечего себя жалеть! Сама во всём виновата…» «Да ни в чём я не виновата! – возражала другая часть сознания – В чём моя вина? В том, что полюбила? Так это со всеми случается! Но разве за любовь можно вот так наказывать? И что это за наказание такое? Это просто казнь какая-то, а не наказание…»

И вдруг, словно соглашаясь с нею, будто поддерживая и полностью разделяя справедливое возмущение, где-то там, в глубине её живота, поближе к изнывающему от боли сердцу, внезапно затрепетали какие-то крохотные крылышки… Ощущение чуда было настолько  сильным и неожиданным, что Соня словно потеряла связь с существующей вокруг неё реальностью, замерев на одном месте:  «Боже мой! Матерь Божья, Заступница Небесная! Что это такое сейчас было? – бросилась она с мольбою в Красный Угол, где по христианскому обычаю висело несколько икон – Не оставляйте милостью своею рабу Вашу Софию! Некому мне подсказать и объяснить… На Вас едино надеждо и упование мое! Простите прегрешения моя, вольная и невольная…» Долго ещё потом шептала она, стоя на коленях, все известные и ранее не вполне понимаемые молитвы, прислушиваясь при этом к какой-то незнакомой, новой по всем ощущениям тишине, которая непонятно почему вдруг наступила во след тому лёгкому трепетанию неведомых доселе крылышек внутри её чрева… «Так вот почему маленьких детей называют Ангелочками! – с удивлением догадалась она – А я-то, глупая,  не верила…» И вновь, словно в подтверждение теперь вот этой, так неожиданно открывшейся истины, чудное действо повторилось в другой уже раз с ещё более ощутимой настойчивостью, окончательно стирая из памяти и отодвигая куда-то в самый дальний угол всю горечь вчерашнего дня, всю её боль и обиду… Всё это теперь было настолько не важно, настолько второстепенно, что ей вдруг захотелось, простив всех и сразу, обнять и прижать к своей, переполненной счастливой радостью, груди весь этот мир, объяснив ему насколько нелепо выглядит он со всеми своими «можно» и «нельзя» перед проявлением зародившейся внутри неё новой жизни!

«Ну, что, приятель? Не передумал? Принимаешь на себя заботу и попечение о благополучии и процветании моего имения? – проговорил Лёвушка, закрывая за вернувшимися в кабинет мужчинами дверь – Со всем согласен или есть какие-нибудь вопросы по отдельным пунктам договора?» «Лев Сергеевич! – официально, как не делал этого почти никогда, отвечал Андрей – Мы с тобою уже не один раз обговаривали и я вновь подтверждаю своё согласие на то, что готов работать у тебя и на тебя! Все предложенные к прочтению бумаги я подписал, вон они лежат на столе, а как там и что нужно смотреть и решать на месте! Надеюсь на вашу помощь, господа!" -поклонился он гостям Лёвушки. Те, в свою очередь, ответили ему тем же.
 "За более, чем щедрое вознаграждение благодарю и низкий поклон. Надеюсь, что не разочарую тебя и в дальнейшем! Поверь, что с моей стороны будет приложен к тому максимум усилий…» «Ну, ну, ну! Дружище! С чего вдруг такой тон? В наших взаимоотношениях, надеюсь, ничего не должно измениться вовсе, это, во-первых! А, во-вторых, если бы я в тебе хоть немного сомневался, то, уж поверь на слово, как бы хорошо не относился, но не предложил бы занять эту должность ни за какие коврижки, пусть тебе это не покажется обидным! Я, разве, похож на самоубийцу или глупца какого-нибудь?  Не на столько я и богат, чтобы пускать по ветру единственно, что имею! Если хочешь знать, то данный «прожект» целый год зрел внутри вот этого коробка (он шутливо постучал пальцем по своему лбу). Ведь, я совсем не просто так, не из-за одного дружеского расположения приглашал тебя в имение! Совсем не пустые заводил разговоры о том, что можно было бы сделать по улучшению ведения там дел! Сам-то я лентяй по натуре, как это ни прискорбно слышать моим родителям… и очень даже хорошо, что они не слышат данного признания! Папенька, во всяком случае... А у тебя талант, любовь и к самой земле и ко всему, что может на ней произрастать! А тем более, что ты в курсе моего положения, как и я твоего… Не могу я там оставаться… не могу! И почему, скажи на милость, я был должен смотреть, как ты осчастливишь своею деятельностью кого-то ещё? Ну, уж нет! Так что заканчивай эти самокопания там же, в том же самом месте, где и начал! Подписал? Согласен? Вот и слава Богу!
По этому поводу, господа хорошие, грех и не выпить «Шампанского», тем более, что я точно знаю, что обед уже готов и даже подан! Прошу вас, господа, в столовую откушать, что Бог послал! Андрей! Приглашай нашу даму! Она, небось, уже вся истомилась там от неопределённости ожиданий… Ступай отыщи её и ждём вас  с огромным нетерпением!»
                Конец первой части.