Бабочка Набокова

Я давно собирался съездить на родину отца, в Вельский район Архангельской области. И в августе 2012 года, наконец-то, побывал и в городе Вельске, и в деревне Селиваново, где отец родился. Спасибо гостеприимным землякам, прежде всего учителю Николаю Павловичу Васильеву за теплый прием и организацию литературной встречи в местном литобъединении. Но, кроме тихой печали среди покинутой еще в советское время деревни, кроме радости новых знакомств, поездка эта подарила мне короткую встречу с красотой.
В последний день в Вельске я решил прогуляться к реке Ваге (на которой и стоит город). Просто вспоминал, как отец об этой реке рассказывал, и спустился в широкую долину реки. Был типичный северный пасмурный день, быстрые и холодные протоки Ваги рябило ветром. Песчаные берега, бревна на перекатах, чайки с уже выросшими птенцами – все напоминало о моих северных экспедициях, и не хватало только костра, дыма… Вскоре я заметил бабочку. Потом еще одну, еще. Все они сидели на песке, широко раскрыв крылышки, почти прижимая их к песку. Согревались. Кроме обычных «шоколадниц», я заметил несколько крупных, темных, со светлой палевой полосой вдоль края крыла, подчеркнутой ярко-синими пятнышками. Не составило труда сфотографировать одну из них.
Эта бабочка – траурница, Nymphalis antiopa (Linnaeus, 1758). Она очень широко распространена – по всей Северной Евразии и Северной Америке, на юг проникает вплоть до Мексики, да и в России достаточно обычна. Ее на разных языках называют «траурной мантией» - "Trauermantel" на немецком, "sorgmantel" по-шведски, "mourning cloak" по-английски. Правда, такое английское название используется только в Америке, а в Англии ее зовут "Camberwell Beauty" (красавица Камбервилла), и связано это с тем, что траурница не водится в Англии, но лишь попадает туда с грузами сосновых бревен из Скандинавии, и потому летом появляется вблизи портовых городов. В Камбервилле, районе Южного Лондона, траурница была в середине XVIII века впервые обнаружена одним английским натуралистом, который и дал ей это поэтическое имя.
Но в России траурнице повезло еще больше, ибо она вошла в нашу художественную литературу. Ее любили в России, и это нетрудно видеть из описания С.Т. Аксакова:
«Тёмно-кофейные, блестящие, лаковые её крылья по изобилию цветной пыли кажутся бархатными, а к самому брюшку или туловищу покрыты как будто мхом или тоненькими волосками рыжеватого цвета. Края крыльев, и верхнего и нижнего, оторочены бледно-жёлтою, палевою, довольно широкою зубчатою каёмкою, вырезанною фестончиками... а вдоль палевой каймы, по обоим крыльям, размещены яркие синие пятнышки...». На мой взгляд, описание точное, и отнюдь не сухое, не наукообразное.
А как прекрасно воспел траурницу Владимир Набоков! Он профессионально занимался энтомологией, мало того, сделал бабочку символом творчества. Но из многих тысяч великолепных чешуекрылых, дивных, многоцветных, сияющих, выбрал темой стихотворения все-таки траурницу:

Vanessa antiopa

Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен
вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
то припадая к коре, то обращаясь к лучам...
О, как ликуют они, как мерцают божественно! Скажешь:
голубоокая ночь в раме двух палевых зорь.
Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!
Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.
Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,
крылья узнаю твои, этот священный узор.
1917—1922

Vanessa antiopa – старое, еще линнеевское научное название траурницы. Позднее она была отнесена к другому роду, но Набоков не стал менять заглавие стихотворения, сочиненного еще в молодости. Оно воспроизводит стиль и композицию античной эпиграммы, да и написано античным размером, элегическими дистихами. Но его цветовая гамма, его эпитеты, его настроение – целиком русское, проникнутое красотой севера, хорошо знакомого Набокову по родительской усадьбе недалеко от Петербурга.
Тоскуя по Родине, на закате жизни Набоков написал еще одно стихотворение, в котором появляется бабочка. Вот его завершающее четверостишие:

И умру я не в летней беседке
от обжорства и от жары,
а с небесною бабочкой в сетке
на вершине дикой горы.

Кажется, и это была траурница…


Опубликовано в журнале "Мир животных", №5-6-2014 (Гомель, Беларусь)