Весенняя утопия. Глава 6

    - Так, что, теперь вы всё знаете, решайте...Я, же - точно ухожу!Если, кто остаётся - скажете "шакалам", что ничего о происшедшем не знаете, работали внизу, стрельбы не слышали, а этот ****ый резчик, видимо, сбежал...- закончив рассказ о своих диких похождениях, частью, уже известных ребятам со слов корейца, резчик перевёл дыхание и закурил, уж, которую по счёту, сигарету...
    Тут, тяжеловесно скрипя, отворилась бронированная дверь, и, ушедшие часом раньше, работяги стали подавать через порог ящики с тушёнкой, огромные коробки с сухарями, охапки новеньких шинелей, полосатые матрацы - кое-где в подпалинах, воняющие горелой ватой; стопы тёмно-синих, с чёрными полосами, одеял; чайники, кастрюли, тазы, набитые снегом...что-то ещё и ещё - нескончаемым потоком перетекало в глубь бункера , через многие руки вставших в цепочку стройбатовцев...
    Резчик, протиснувшись меж тюков и коробок в дверной раствор, тяжело побрёл за угол, где открывался вид на КП, но, и так - ещё не доходя - далеко, уж, видны были багровые отсветы, колышущиеся по плитам бетонного ограждения зоны...
    Домище КП - одновременно, и дежурка, и казарма, и склад - уже потерял свои очертания в бушующем пространстве сгораемого кислорода.Воющее пламя билось в гробовую крышку траурного неба, усеянную звёздчатыми шляпками, вбитых, как попало,гвоздей...рыдало и металось...ему мстилось вырваться из земного гроба, из этого мусорного бака человечьих хитросплетений, и слиться на обратной стороне земли с бессмертной простотой Солнца!
    Но, сил не хватило бы.
    Но - сил уже не хватало...
    Крыша рухнула, погребая под собой, не только скопище необходимых для жизни вещей, что не отважились вызволить подземные невольники, отвыкшие от разгула стихий...Низвергнувшись, она погубила и напористость огня...
    Изнемогающие протуберанцы пожара, в скорометчивой своей жизни, тянулись теперь уже к солнечному двойнику - близкой к ним луне, жаждуя, чтоб та приняла их последнюю энергию, впитала её, и выносила б под сердцем...затем - чтобы потом, когда-нибудь, родить нечто чистое и светлое...
    Но, луне, уж пресытившейся каннибальскими кострами последнего столетия, - что ей до этого жалкого, рассыпающегося в прах, человечьего жилища?..Пещеры, вот, не горели, а жить было веселее - ведь, ещё, хоть что-то, было впереди...
    И луна, рассеяно кровавя пространство ночи, просто опустилась к пожарищу и, забавляясь им, чудно переливалась в восходящих потоках струящегося горячего воздуха, словно нежась в прозрачной ряби озёрных волн...
    И не пролился на землю адвокатский ливень небес.
    Не сверкнули в присяжном гневе, власть придержащие, молнии.
    Не возопил карающий прокурорский гром...
    Ни к чему Природе опошляться, в столь мелком и ничтожном, событии...
    ...Развернувшись, резчик, уже было, собрался идти обратно в бункер, как, вдруг, услышал явственный стук заступов о землю - по другую сторону камуфляжной надстройки, что-то копали.
    Спешно прошагав вдоль стены, от угла до угла, он очутился рядом с землекопами, что, уже по пояс, вгрызлись вглубь смёрзшегося песка и гравия, тысячетонным слоёным пирогом, заполнявшими сердцевину болота.
    Ломы, кирки и штыковые лопаты взлетали в дымящемся воздухе, разбрасывая в стороны парную почву, вперемешку с тлеющими головёшками от, только что, прогоревшего костра.
    За девять лет здесь впервые готовилось погребение человеков...
    Поднадзорные собирались воздать последнюю честь своим надзирателям.
    Не всем...
    Лишь, двоим.
    И не звучала злобная радость в скрежете гравия.
    И не слышалось в гулких ударах покаянной скорби.
    Всё вышло - как вышло...
    Углубившись по плечи, солдаты, наконец, выкарабкались из ямы...Другие - пришедшие им на смену - швырнули вниз охапку дров из КПэшной поленницы, плеснули бензинчику и, чиркнув спичкой, дозволили поработать огню: мёрзлая землица давалась с трудом, а выкопано было, лишь половина требуемого...
    В свете вспыхнувшей ямины, к копщикам медленно приближались человек восемь, несущих за ноги и за руки, два распятия, облачённые в новенькие солдатские шинели.Остановившись в трёх шагах от незавершённой могилы, уложили они сына и отца на растеленные в белых снегах белейшие простыни...
    На головах у мёртвых - одинаковые солдатские шапки - новенькие, без кокард...
    Молодой обут, как и при жизни, в свои великолепные хромачи на шнуровке, горящие чёрным жаром отполированной кожи...
    Старика обули в большие, явно не по размеру, солдатские сапоги - без зеркального блеска, но не надёванные - только что, вытащенные из горящего склада, теперь уже, превратившегося в груду золы...Сильно раскочегарил печь покойный майор, словно, не желая обременять подневольных мастеров, ещё и работой могильщиков...Седой солдат, в несерьёзном для его лет, чине, чудом не убитый на второй мировой, сам наложил на себя руки в мирной тиши подмосковного болота...
    И другой солдат - в звании сержанта, негласно вызволенный отцом из смертельного пекла афганских песков, всего за месяц до вывода войск.Без единой седины, не возымевший ещё собственного сына,нелепо он с жизнью покончил, вытанцовывая на скользком льду под приторные песенки "Ласкового мая"...
    Май получился неласковым.
    Май вообще не наступил.
    И для подземных работяг - живых и без охраны - май, может статься, тоже не придёт никогда...

                КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

          Продолжение следует...