19. 04

Так среда поглощает меня, обращает меня:
я живу в тех местах, где никто никого не ждет.
Хоть прошла жернова, но не выбрала, что менять:
текст, слова, каллиграфию, правила или рот.
Дно становится берегом, и крепостной стеной
стоквартирных чудовищ вздымаются позвонки
за пределами жизни, вставая вокруг дугой.
Свету некуда выйти: не видно внутри ни зги.
Темнота ослепляет нежнее чем яркий свет,
потому что имеет надежду (за воротник
заложили богатство - приданого вовсе нет -
для чего мне приданое, если пропал жених?).
Цветом жженого сахара пленка кусает глаз,
сверток прожитых жизней ласкается у руки -
то, что сделано будет когда-то дождется нас
у туманного склона меняющей все реки.
В неприятностях точки теряешь любой поток,
но, застыв, отражаешься слабостью мертвеца.
Слышу: дьявол в деталях, а в мелочи всякой - Бог,
потому и конец не познает концов конца.
Неживые дела, безошибочная поталь,
(но зеленая крыса сжирает по краю медь)
две монеты подброшены: знаю свою печаль,
но понять не могу, с какой стороны смотреть:
то ли это свобода приветствовать и встречать,
то ли выдох и вдох.
(Это значит - двойная смерть).