Читаем Гоголя Мёртвые души 8гл. 4ч

Прости меня, читатель, за то, что ты услышал
Простецкое словечко, что с улицы влетев,
Герой наш произнёс… Мной говорилось выше,
Что на Руси случается… Замечу между тем,

На мне как на писателе, вины не больно много,
С тобой её, читатель, разделим пополам!
И прежде всего с тем, кто высшего, что ль, слога,
Из высшего сословия – претензии все к вам!

От вас уже от первых захочешь  - не услышишь
Порядочного слова на русском языке!
Всё больше иностранщины… вот этих много, тыщи,
Вот эти произносятся обычно налегке…

И даже с сохранением произношений разных:
Картавят по-французски гундосо, точно в нос,
Чирикают по-птичьи с умением прекрасным,
Ну, то есть, по-английски, важнецки и всерьёз!

И даже физиономию состряпают по-птичьи,
И даже посмеются кому не до того
Иль как не получается, считают неприличным…
А до родного русского нет дел ни у кого!

Вот разве, что на даче избу, презрев условия,
Построят в русском вкусе… вот только и всего…
Вот каковы читатели из высшего сословия…
Ко мне, меж тем, взыскательны… Понять бы их: с чего?

С чего бы в вас желание, чтоб всё было написано
По-русски точно, строго, красивым языком,
Очищенным от примесей, как жемчугом унизано…
Хотите, чтоб он сам спустился с облаков,

Прошедши обработку? На ваш язык свалился,
А вам бы рот открыть, готовое принять…
Предвижу, даже слышу, как кто-то изумился
И есть уже желание мне в чём-то попенять…

А Чичиков меж тем совсем в недоуменье –
Которая из дам, писавшая письмо?
Попробовал вглядеться, всё применив уменье,
На взгляды натыкался, казалось: вот оно!

Но тут же понимал, что вовсе не уверен,
И, что почти от каждой, что-то такое шло…
Решил занятье бросить, уж сам себе не верил:
«Нельзя вдруг угадать!» - решение пришло.

Но эти вот раздумья настрой его не сбили:
Всё также весел был, как только в зал вошёл!
И также всех любил, и все его любили,
И чувствовал свободно, комфортно, хорошо!

Непринуждённо ловко раскланивался с дамами
И нарочито дробным к ним мелким шагом шёл,
Приятными словами общался, даже самыми,
Те отвечали также! Что нужно-то ещё?

Походку эту странную он подглядел, наверно,
У щёголей завзятых – у мелких старичков
На каблуках высоких, что забегают первым
Понравившейся дамы, таким вот бодрячком…

Мышиными жеребчиками их часто называют…
Весьма, весьма похоже герой наш семенит,
Налево и направо поклоны рассылая.
Довольный и улыбчивый имеет теперь вид!

А дамам как приятен! Сейчас же отыскали
Великую в нём кучу любезностей одних,
И чуть ли не военное, не Марсово едва ли,
В лице его, в обличье! Вот как взыграло в них!

Из-за него уже чуть ли не стали ссориться…
Заметив, что частенько стоит вблизи дверей,
Занять спешили место, скорее перестроиться –
Свой стул перенести туда же поскорей!

Из-за чего однажды чуть ли не вышла стычка,
Когда одной из дам быстрей всех удалось…
Другим же показалось то верхом неприличья…
Но не в упрёк же ставить ему? Так создалось…

Не знал того, не ведал. Занялся разговорами.
Иль лучше по-другому: они тому виной,
Поскольку закружили своими переборами,
Что впору бы взмолиться и попросить отбой…

Насыпали такую из аллегорий кучу,
Которую ему пытаться разгадать…
Бедняга даже взмок и мысли роем… туча…
Он даже позабыл хозяйку повидать,

Что вообще могло считать неприличным…
И вспомнил уж об этом, как голос услыхал
Стоявшей губернаторши уже пред ним и лично…
Сконфузился ужасно… цвет маков полыхал…

Она произносила с улыбкою лукавой:
«А, Павел вы Иванович! Так вот оно вы как…»
И что-то там потом, что не смогу я, право,
Произвести подробно… Хотел бы, но никак…

Одно определённо, что точно бы в том духе,
В котором знают дамы как надо говорить
С приятным кавалером, готовом на услуги,
Как светскими писателями принято творить,

Привыкшими описывать гостиные приличные
В пространных повестях в подобной похвальбе,
Что знают высший тон, считающих обычными
Такие разговоры почти в любой судьбе…

Попробую теперь и я для вас построить
Хотя бы направленье, в котором они шли:
«Когда же вы успели всё ладно так устроить,
Кто овладел вдруг сердцем, что места не нашли

На этот час для той, забытой вами сразу…
О, как же вы безжалостны… Не спорьте: ей-же-ей!»
Герой готов ответить и не моргнувши глазом,
Словами персонажей всё тех же повестей,

Как отвечали Звонские иль Лидины, иль Гремины,
И всякие другие, но к ней поворотясь,
Как оглоушен чем, иль выпал вдруг из времени,
Чего с ним не случалось, конечно, отродясь:

Кто рядом с губернаторшей? Иль это ему кажется?
Она держала за руку, словно саму весну!
Молоденькую девушку. Как описать отважиться?
Нежнейшее видение! За образец одну

Какой-нибудь художник взять мог бы для Мадонны,
Поскольку так не часто такое на Руси,
Где любят всё широкое, масштабное до тонны:
И горы и леса и лица… Бог! Прости…

Пред Чичиковым тут теперь вдруг оказалась
Та дивная блондиночка, что встретилась в пути,
Когда он от Ноздрёва бежал, как получалось…
О, шутки Проведения! Легко с ума сойти!

Он так теперь смешался, не знал, что и ответить…
Какое красноречие? Со светом не найти!
Пробормотал невнятно… Чёрт знает, что на свете,
Чего бы уж, понятно, не смог произнести

Ни Гремин и ни Звонский… «Позвольте вот представить –
Тут голос губернаторши – Вот это дочь моя!
Из института только!» С улыбкой поклонился, сумел себя заставить…
Ответил, что приятно, довольства не тая…

Продолжил, что имел нечаяннейшим образом
Возможность познакомиться: в дороге случай свёл…
Попробовал продолжить… запутался серьёзно,
Смешался совершенно… мысль в сторону увёл…

Но выход сам нашёлся: сказав ещё про что-то,
Хозяйка с девой юной ушла к другим гостям,
А Чичиков остался стоять, но отчего-то
Как потерялся, что ли… разбит по всем мастям…

Как человек, который на улицу уж вышел
В весёлом настроении затем, чтоб погулять
И вдруг остановился, словно приказом свыше:
С чего-то показалось – забыл о чём-то… взять?

Пытался всё припомнить, перебирая всяко:
Платок? Нет, он на месте… А, может, кошелёк?
Последний, всем известно, ужаснейшая бяка –
Играет часто в прятки… и этот здесь… извлёк…

Так что и почему мешает радость с грустью?
Сменилось настроение – растерянности груз…
Он смотрит на толпу… не вдруг теперь отпустит
Унылость недовольства… Как автор не берусь

Сказать предположеньем когда это случится,
Поскольку он хорошее не сразу различит…
Не видит он хорошего, взгляд больше не лучится,
И говорить не станет – в сторонке промолчит…

Вот также и герой наш всего одной минутой
Стал чуждым всему миру, что был сейчас вокруг…
Задумавшись стоял, в мечтания уткнутый,
Не замечая вовсе прелестниц пёстрый круг…

Из благовонных уст вопросы устремились:
«Позволено ли нам бедным жильцам земли
Быть дерзкими спросить, но так, чтоб не озлились,
Где вы теперь витает? Куда вас унесли

Мечты или желания? Скажите откровенно
Нам имя теперь той, что так вас увлекла
В долину сладких грёз? Откройте непременно!
Нам нужно знать! Нам важно!» - речь ручейком текла…

Он отвечал на всё с таким к ним невниманием,
Что всякая любезность о них пошла ко дну…
Чего и не заметил… Но в потрясенье крайнем
И вовсе отошёл, высматривал одну…

Но дамы не сдавались вот так легко и скоро
И каждая решилась сейчас употребить
Весь мощный арсенал немедленно и споро,
Опасный для мужчин, могущий и разбить

Нестойкое сердечко нечайно иль по воле…
Хотелось бы заметить, у некоторых дам,
Не говорю – у всех, черта есть, слабость, что ли,
В чём это проявляется – чуть поясненье дам:

Случись, она заметила в себе что-то отличное-
Будь это лоб иль рот, глаза иль что ещё…
Казалось бы и что? То дело, в общем, личное…
Но для неё не так… Лишь фыркнет:  «Вот ещё!»

Ей кажется, что все должны хвалить и видеть,
Что чуть ли не в обязанность бы это всем вменить…
И сам того не знаешь, а смог её обидеть
И даже навсегда… ничто не изменить…

И что поделать с этим? Им нужно восхищенье!
«Ах, посмотрите сами: какой прекрасный нос!»
Или вот так, к примеру: «Не скрою, я в смущенье –
Какие у вас плечи! Какой каменотёс
Из мрамора ваял их?» «Ах, это разве шея?

Нет, лебедь устыдится, увидев её вдруг!»
О, как они цветут, как сразу хорошеют!
Хвалите их, хвалите прелестниц и подруг!

И каждая из них теперь совсем решилась,
Дала самой себе внутри себя обет:
Быть самой лучшей в танцах! Искуснейше кружилась,
Сама себе сказала: второй такой тут нет!

Почмейстерша вальсируя с такою хрупкой томностью
К плечу склонила голову – легко вообразить
В ней что-то неземное, что с явною готовностью
Легко бы и вспорхнуло мир с высоты узрить…

Другая уже дама, которая сказали,
Что нынче не танцует, воскликнула: «Эге!»
Причина-то банальна – открою, чтоб вы знали –
Инкомодите с горошину на левой, что ль, ноге…

Из-за чего в сапожках она была сегодня…
Но разве тут утерпишь? Ещё вообразит…
Прошлась два круга в вальсе иль три, коль вам угодно,
Чтоб видела почмейстерша! Умна – сообразит…

Но нашему герою до них заботы мало,
Он даже не смотрел,  кто,  как  ведёт круги…
Невежливо, конечно… К чему бы то пристало?
С таким вот безразличием быть к дамам не моги…

А чем был занят он? На цыпочки вставанием.
Зачем? Поверх голов выглядывал всё ту,
В другой уж раз которая наполнила мечтанием –
Лазоревый цветочек, розанчик на цвету!

«А, вот она! – увидел – Сидит с мамашей рядом!»
Восточная чалма над той, словно плывёт.
Словно магнит тащил… Он, зацепившись взглядом,
Привёл себя в движенье… Ах, кабы не народ…

Как будто кто толкал, подталкивая сзади…
Протиснуться решил туда, поближе к ним…
Решительно вперёд ни на кого не глядя,
Расталкивая даже… досталось не одним…

Вот откупщик, к примеру, так удержался чудом,
Такой толчок внезапно, нежданно получив…
Что было б, коль не смог, предполагать не буду –
Свалился б целый ряд, в смятенье заключив…

Почмейстер, отступив, вгляделся с изумленьем
И толикой иронии, всё точно разгадав…
Но Чичиков упрямо пёр, словно в иступленьи:
Он видел лишь блондинку, теперь уж угадав

Намеренье, желанье пуститься по паркету,
Где уж четыре пары в мазурке понеслись,
Откалывая лихо! Казалось, что при этом
Расколют каблуками весь пол, только держись!

Штабс-капитан армейский от всей души работал,
Как до него, до этого, мог кто-нибудь во сне!
Такие па вертел с задором и охотой,
Как, тут признаюсь честно, не представлялось мне!

Но Чичиков шмыгнул в обход мазурки этой
Почти по каблукам, направился туда,
Куда теперь стремился, почти не взвидев света,
Так воспылавши чувствами, как прежде никогда…

Однако ж подступал он к ним довольно робко,
Не семенил уж бойко и франтовски… о, нет!
 В движениях смотрелся так скованно, неловко…
Спросите -  почему? Смогу ль я дать ответ?

Нельзя сказать наверно, взыграла ли природа
Иль вспыхнула любовь? Откуда ей в нём быть?
Известно, у господ такого, скажем, рода
Ей места не бывает… Вот, как о том забыть?

Но вот при всём при этом мелькало что-то возле
И даже очень странное… А что? И сам не знал…
Как говорил потом… да, признавался после:
Туман упал на землю и скрылось всё – сам бал

Со всеми разговорами и скрипками, и трубами
На несколько минут будто совсем исчез
За степи и за горы, за мысли между думами,
Расплывчатым став фоном для чуда из чудес,

Что выходило ясно в реальности законченной
В одних только чертах блондиночки вот той,
В её овальном личике вся суть сосредоточена,
Вся прелесть утра нежного за каждою чертой…

Стан тоненький –претоненький, какой лишь и бывает
У юных институток при оставленье стен
И простенькое платьице, что мило обвивает
Всю ладную фигурку и каждый её член

В настолько чистых линиях, которые означились,
Что вся она казалась игрушкой неземной…
Как из слоновой кости старался кто вытачивал –
Одна лишь и белела над мутною волной…

Вот что на это скажешь? Бывает, знать, на свете…
Когда? Сказать не смею… У звёзд о том спросить!
О всех, и даже Чичикове, сказать, как о поэте
Мы можем вполне смело! Нет! Чуть бы пригасить

Восторгов наших пламя – поэт, пожалуй, слишком…
Достаточно того, что сам на тот момент
Себя вдруг ощутил молоденьким парнишкой,
Чуть-чуть ли не гусаром… а почему бы нет?

Увидев подле стул, занял без промедленья,
Но разговор сначала не клеился никак…
Заметить важно здесь и не  без сожаленья,
Степенным людям трудно… Казалось бы, пустяк –

Вести беседу с дамой… Всё это даже странно,
Но люди с положением тяжеловаты, что ль…
Вот господа поручики, не выше капитана,
Вот эти тут примером! О, этим лишь позволь!

И как они то делают – один Господь и ведает:
И, кажется, что вещи простые говорят,
А девица хохочет не как-нибудь – как следует,
От смеха стул шатается… ведь, вот, что те творят!

А статский же советник Бог знает что расскажет,
К примеру, о России, пространности её,
Иль комплимент какой и с остроумьем даже,
Но выйдет всё по-книжному, так скукой и пахнёт…

А если же получится и скажет что смешное,
То несравненно больше над тем смеётся сам,
Чем та, что его слушает… Поспорьте же со мною,
Что я не так подметил, что исказил я там?

К чему я говорил и делал замечанья?
Единственно с заботой, читатели, о вас,
И с тем, чтоб постараться привлечь уже вниманье:
Как слушала она теперь его рассказ,

И почему она в открытую зевала…
Герой же наш, однако, того не замечал…
И продолжал вещать приятного не мало,
Подробно повторяя, что ранее вещал

В губернии Симбирской в имении под кронами,
Софрон Иванович Беспечный хозяином в нём  был,
Пред дочерью его Аделаидою Софроновной,
Тремя её золовками, чьи имена забыл…

Гавриловны все три… одна Мария – точно!
Другая  Адельгейда, а третья? Хоть убей…
Как будто, Александра… Зачем бы вот тут срочно
Взялись припоминать мы случайных всё людей?

Ну, говорил и что? Да разве лишь в Симбирске?
Не только там, конечно, а где бы ни бывал…
Поколесил изрядно, мест много в его списке:
Рязань и Псков и Пенза – нигде не пасовал!

И вдруг теперь такое… внезапность исключения –
В душе проснулось что-то, чему и сам не рад…
Зачем в его-то годы такое приключение?
Не слушает, не слышит, не устремляет взгляд…

А дамам между тем его пренебреженье
Совсем не по характерам, совсем не по душе.
Одна из них нарочно так сделала движенье,
Прошла настолько близко заметил чтоб уже,


При том задев изрядно своим руло от платья
Сидевшую блондинку, а шарфом с своих плеч
Взмахнула по лицу ей, усугубив понятье…
Другая за спиною в словах смогла изречь

Язвительное вовсе о чём-то замечанье,
Распространив сейчас же фиалок аромат.
Но он их не услышал, повёл слегка плечами,
Что, в общем-то, напрасно: не повторить обрат,

Поскольку мненьем дам пренебрегать опасно!
И он потом раскаялся, но, что в этом «потом»?
Потом уж было поздно, что, в общем-то, ужасно,
Восстановить не просто ни славой, ни постом…

Во многом справедливо негодованье в лицах,
Легко было заметить кто б захотел глядеть…
Вот есть такая вещь, что вряд ли и простится,
Любому, даже тем, кто высоко взлететь

Смог по какой причине, будь миллионщик даже,
Носи в себе хоть Марсово какое-то и – что?
Нет! Уваженье дам средь общества так важно,
Которое терять не нужно ни за что!

Есть случаи, где женщина как ни слаба, бессильна
В сравнении с мужчиной, вдруг станет так тверда,
Что слабою пред ней предстанет даже сила,
И горы разворотит, разрушит города…

Пренебреженье Чичикова их всех объединило,
Восстановив согласье и даже среди тех,
Меж коими когда-то случалось, что рознило,
Всегда же неприятно, если не твой успех…

Произнесённых им любезных даже формах,
В словах обыкновенных вдруг колкости нашли,
Небрежные намёки заметны стали сразу,
Приятности как не были, исчезли все, ушли…

А в довершенье бед, плюсом ему добавил
Какой-то сочинитель из молодых людей:
Сатиру сочинил, как всякий раз на бале –
Поосмеял танцующих не зло, но злого злей…

Ему эти стихи сейчас же приписали,
Пусть нам с вами известно: он слов не рифмовал…
Росло негодованье, всё раскаляя в зале,
На институтку бедную накатывался вал…

Ей приговор подписан, не будет оправданья…
Растёрта, уничтожена в их мнении совсем…
На ихний взгляд она достойна и страдания…
Не спрятаться за маменькой… виновна,  больше чем…

А между тем и Чичикову грозило нельзя хуже –
В то время, когда он пытался усладить
Рассказом философским прелестнейшие уши,
Из дальней совсем комнаты, мог даже проследить,

Ноздрёв вдруг показался, возможно,  из буфета,
А, может, из зелёной гостиной, где игра
Велась серьёзней много… Зачем искать ответа?
Герой наш понимал, что уходить пора,

Поскольку эта встреча добра не предвещала…
Пока тот в прокурора вцепился, есть момент…
Беднягу прокурора общенье с тем смущало –
Не знал, как отцепиться, пристал, аж спасу нет…

Но, словно на беду, не как чтобы иначе,
Возник сам губернатор пред Чичиковым тут
С огромным даже счастьем, назвавши то удачей,
Искал, мол, целый вечер, сказавши, что их ждут,

Что просят рассудить, судьёю стать в их споре
Две всем известных дамы. В чём спора был предмет,
Как на его бы взгляд : любовь проходит вскоре
Иль может длиться долго? Хотел ответить  нет,

Чтоб поскорей убраться, но не случилось – поздно!
Ноздрёв его заметил и шёл уже сюда
Предчувствием беды, что надвигалась грозно,
Как рок неотвратимый… Что перед тем беда?