Читаем Гоголя Мёртвые души 8гл. 1ч

Свершённые покупки – предмет для разговоров,
Собою всколыхнули губернский город весь!
Без счёту было толков и мнений, переборов
И даже споров-прений  - неслыханная вещь!

«Конечно – говорили, подумав так иные –
Известно и давно и против спору нет,
На юге не в пример земля тучней и ныне,
Но вот спрошу я вас и дайте мне ответ:

Как без воды, к примеру, крестьянам его будет?
Коль я не ошибаюсь, о реках речь не шла?
Как без того, простите? Всё засухой погубит…
Хотя б какая мелкая, но всё-таки текла!!

«Да, это бы ещё, скажу вам, четверть дела!
Само переселенье, Степан Димитриевич, родной!
Производить его-то как надобно умело!
Как пить дать разбегутся душонки по одной!

Не мне вам объяснять: житьё на новом месте –
Ни хаты сразу нет, семьи нет, нет двора…
Сбежит, как дважды два, сложить четыре вместе!
Вот тут он и подумает  - нужна ль была игра?»

«Нет, Алексей Иванович! Постойте-ка, пождите!
На этот вот предмет поспорить я могу…
 Зачем бы вот такое развитие событий?
Послушайте минуту вам верного слугу:

Известно бы, что русский найдётся и где хочешь,
Пошли хоть и в Камчатку, где климат-то суров!
Лишь рукавицы дай, топор – враз захлопочет –
В неделю избу срубит, наколет к печке дров!»


«Иван Григорьевич! Ты снова упускаешь,
Каков мужик-то здесь был им приобретён!
Всё дрянь неимоверная! Ты сам про это знаешь –
Хороший при хозяйстве, близ барских веретён!

Я голову отдам в заклад на отсеченье,
Что коль не вор, так скажем, то пьяница какой
Иль лодырь несусветный без искорки смущенья.
Праздношатайка вовсе иль с буйною рукой!»

«Да, это так, конечно, не спорю и согласен!
Хороших пусть и дорого, но мало продают!
Дрянной там мужичишка,  дрянной по общей массе,
Но всякое бывает… взять во вниманье тут,

И сам не вдруг узнаешь такое  приключится :
Вот здесь, на месте, что ли их держат за отброс,
А у других хозяев случись переселиться,
Не станут ли примером? Вот, батенька, вопрос!

Встречалось превеликое количество примеров,
В истории читали и даже рядом, здесь!
Из ничего совсем да вдруг как станет первым –
Помещику другому хвала за то и честь!»

«Так может рассуждать совсем непонимающий!» -
Вмешался замечаньем в приватный разговор
Над фабриками всеми почтенный управляющий,
Что всё молчал в сторонке до этих самых пор.

«Такого превращения и нет и быть не может!
Уж то вы позабыли, а во вниманье б взять,
Желанье пить ужасно и душу им так гложет,
Что всяко извернутся, отыщут как принять…

И то ещё учтите, не менее что важно,
Их близость к Малороссии,  в которой и всегда
Свободною была и есть вина продажа,
Для Чичикова в этом угроза и беда!

Вот почему я вас теперь в том уверяю:
И двух недель не минет с прихода, не пройдёт,
Сопьются, кому спиться, дойдут совсем до краю,
До стельки совершенно… всё так произойдёт!

Да и не только это, пусть пьянство и враг первый,
Но, верьте мне, я знаю, что есть тут и второй:
Бродяжничать привычка так расслабляет нервы,
Пока дойдут в Херсон, обычай тот утрой!

Пусть Чичиков умножит во много раз внимание,
А всё равно, смекаю, как зорко не следи,
Сколь не смотри за каждым чрез муки и старанье,
На место то прибудет не весь состав, поди…

Они ежеминутно должны быть пред глазами
Когда захочет собственность свою он сохранить,
Чтоб знали, что он может и сам без притязаний
Дать по зубам, коль нужно!» «Зачем бы ему бить?

Зачем собственноручно чинить ему расправу,
Когда легко и просто кому-то поручить!
То дело управляющих, имеют на то право!
Вот только где хорошего теперь заполучить?

Уже теперь совет подать бы ему надо,
От многих бы хлопот избавил бы его!»
«Да где такого взять, когда они сплошь рядом
Мошенники и воры и больше ничего!»

«Порядочные есть, только один на тыщу!
Ведь мы-то с вами знаем, не нужно пояснять…
А дело-то не ждёт… где он его отыщет?
Мож, есть кто на примете, тогда совету б внять!»

«А я вот рассуждаю вот так об этом деле:
 С чего они шульмуют-то? Догляду просто нет!
Когда хозяин в деле смекает – не посмеют,
Пригляд за всеми нужен: вот тут вам и ответ!»

«Хороший управляющий приличных денег стоит!
За пять, не меньше, тысяч, коль даже и найдёшь…»
«За три сыскать возможно!» «Нет! Три их не устроит!
В носу, мож, и отыщешь такого…» «Вот и врёшь!

С чего бы вдруг в носу-то? Здесь, в нашем же уезде!
Я даже сейчас имя конкретно сам скажу:
Самойлов Пётр Петрович! Умелец в переезде!
Вот кто бы ему нужен, с почтеньем укажу!»

Из сказанного выше понятно вам, конечно,
Что многие в то дело входили и с душой!
Не просто с переборами бездумно и беспечно,
А даже и заботясь с сердечностью большой!

При этом чрезвычайно всех трудность устрашала:
Переселенье столького количества крестьян.
Звучали опасенья не редко и не мало:
 Не вспыхнуло бы бунта  - есть в трудностях  изъян…

Но полицеймейстер сам, как мог, их успокоил,
Сказав, что вот того не стоит даже ждать –
Что  капитан-исправник, один крестьян тех стоит,
Поскольку службу справит, так смею утверждать!

О власти его знают не только понаслышке,
Он хоть и сам не езди – пошли один картуз,
Но забоятся так, не нужно больше, слишком,
Лишь вид его погонит, сказать не побоюсь!»

У многих возникали свои соображенья
Как, если будет надобность, дух буйный усмирить…
Тут мненья поделились, но были предложенья,
С военной дисциплиной  которые сравнить…

Но были и такие, что кротостью дышали,
Почмейстер вот, к примеру, заметил, что теперь
На Чичикове впредь, и чтоб о том все знали,
Ответственность большая: в жизнь новую им дверь

Он, словно бы отец, сейчас приоткрывает.
Они за ним, как дети послушные, пойдут,
Сквозь ниву просвещенья (да-да! я точно знаю!)
Счастливейшие дни всех там, в Херсоне, ждут!»

При этом с похвалой, со знаньем отзывался,
Ланкастерову школу ученья всем хвалил.
Никто не возражал, но каждый улыбался
И думал про себя: «И пулю ж ты отлил!»

Вот так, таким вот образом событье обсуждалось
И многие с участием навстречу шли к нему
Подать какой совет надёжный, чтоб свершалось,
Чтоб в целости-сохранности, без трат и по уму…

И даже предлагали конвой собрать в дорогу
Для всякой безопасности, поскольку долог путь…
Покамест доберутся, случиться может много…
Что нелегко придётся – советов данных суть…

Он всех благодарил за честь и за заботу,
За обсужденье бойкое его проблем и дел,
Внимание к себе, сердечную работу,
Но, что в итоге этого, он всем сказать хотел,

Что вряд ли стоит так о том и беспокоиться!
Конвой отвергнул сразу, сказавши почему:
«Крестьян переселенье как надобно устроится,
Я с ними говорил, все знают что к чему!

Согласны добровольно, нет недовольных вовсе,
Характером же смирны – других не нужно слуг!»
 С чего промчался слух уже потом, уж после,
Что он ничто иное, а миллионщик вдруг?

Они и без того и все почти любили,
Как знаем мы из первой сей повести главы.
Теперь же, после слухов, душевней возлюбили,
Со всех сторон звучали слова для похвалы!

Но, впрочем, мы должны учесть и то заметить,
Что тот народ был добрым, между собой в ладу,
Любил в своём дому и встретить и приветить,
Пусть бы и видел часто, не раз иль два в году!

Между собой в беседах друг к другу обращались
Любезно, по-приятельски, семейственно во всём.
И сами-то беседы, как светом освещались,
Так простодушны были и всякий раз причём!

И к каждому по имени, отечеству и званию:
«Любезный друг!» - добавят и «мамочка моя».
Обидеться возможно лишь только по незнанию…
Всё на виду, открыто жил город, не таясь…

И многие из граждан не без образования:
Палаты председатель Жуковского читал!
Знал наизусть «Людмилу», цитировал с старанием
И вовсе даже мастерски, частенечко листал…

Особенно удачно где «Бор заснул, долина спит»,
А само слово «чу!» так славно получалось,
Что тут вот находившимся казалось: точно зрит,
Глаза закрывши видит, как это всё свершалось!

Почмейстер в философию по большей части вдался,
Читал весьма прилежно и даже по ночам
«Ключ к таинствам натуры» - за это даже взялся…
Наверно, Эккартсгаузен дивился тому сам!

А также «Ночи» Юнга – серьёзная работа…
Из коих делал выписки, предлинные причём.
Какого были рода, в чём интерес-забота,
Никто не знал про это, но и при том при всём

Цветистым был в словах, шутил частенько остро,
Как сам же выражался – любил речь уснастить!
Уснащивал её подчас забавно просто
Премножеством прибавок, добавочных частиц.

Как то: «судырь ты мой» и «знаете не знаете»,
«представить себе можете» и «даже так сказать»,
И «эдакий какой-нибудь», «однако, понимаете»,
«Всё то соотносительно», «позвольте показать».

При этом помогал себе. Причём весьма удачно,
Подмаргиваньем глазом, прищуриваньем тож,
Что выходило даже забавно, как-то смачно
И более, что ль, едко, кололось, словно ёж…

Но и остальные прочие не все без просвещённости:
Кто знал Карамзина, внимательно читал
Газеты, например! Следили в увлечённости
За тем, что было в мире и каждый рассуждал.

Как и везде встречались, кто жил одним хозяйством,
Которым кроме этого,  не нужно ничего,
Нельзя бы не признать, что увлекались пьянством,
Но не о них тут речь, теперь не до  того…

Насчёт же благовидности: известно, что надёжны,
Чахоточных меж ними не сыщешь никого.
Все были того рода, легко представить можно,
Покладисты, сговорчивы, вот то есть до того,

Что дома (для примеру!), в интимной обстановке,
в нежнейших разговорах жена могла назвать
«Кубышечкой», «толстунчиком» (ах, милые плутовки!),
«Ки-ки», «жу-жу», «чернушка» и что теперь скрывать,

Что было всё уместно и даже грело сердце,
Никак не обижало, совсем наоборот!
Приятность атмосферы, пикантность, вроде перца,
Держала больше дома и у своих ворот…

Опять же повторим, добрей их не встречали!
Полны гостеприимства, вкусившим с ним хлеб- соль,
Вверялись совершенно, своим почти считали,
Во всё сейчас вникали и в радости и в боль…

Тем более наш Чичиков с его уменьем нравиться!
Так полюбили крепко, что он уже не знал,
Как вырваться из города, от той любви избавиться…
«Недельку задержитесь!» - во каждом дню слыхал!
*