28. Когда бы их любили

                Трем  художникам – Евгению,               
                Вадиму  и  Сергею.

Мы  с  Женькой  познакомились  нелепо –
Я  бровь  ему  разбил  в  дурацкой  свалке
На  том  на  дне  рожденья.  Кровь  ручьем,               
И  весь  в  крови  мой  носовой  платок  -
Я  ж  врач,  -  из-за  тебя  в  крови,  Марина.               
Я  врач,  а  он  художник. «Не  художник, –
Он  все  твердил  упрямо   -  я  кузнец!».               
Что  говорить,  он  вправду  был  силен.
Там,  в  кузне,  и  нашли  его  потом,
Он  сильно  обгорел.  Конечно  водка,               
Угарный  газ  и  всякое  такое…
Такое  что?  Да  то  же,  что  у  всех.
И  до  конца  не  выкована  роза.
Евгению,  Вадиму  и Сергею
Был  дан  талант.  И  вот  он  -  «Райский  Сад» 
Вадимов.  На  холсте  он  сам  и  Лена
Нагие.    И  олень  и  олениха,
Река  и  белый  голубь  -  Дух  Святой.
Ему  был  дан  талант.  И  дан  был  Бог.
Он  веровал.  Уже  тогда.  Тогда!
Теперь…Теперь  прости  его,  Господь.
Нагим,  совсем  нагим  в  гробу  лежал  он,
Поверх,  внакидку,  старенький  костюм
И  на  лице  кусок  холстины:  «Лучше
Уж  не  снимать  -  уже  прошла  неделя».
Любовь  и  вера,  водка  и  гордыня,
Адам  и  Ева,  голубь,  Райский  Сад.
Евгения,  Вадима  и  Сергея
Некрепкая,  но  связывала  дружба.
Хотя  Сергей… Он  был  чуть  в  стороне.
Вернее,  он  старался  быть  чуть  выше,
Вернее,  слово  «чуть»  тут  ни  при  чем  -
Он  выше  был  и  их,  и  всех,  и  вся,
И  хоть  работал  дворником  пока,
Но  мыслил  о  переустройстве  мира.
Вадим  кивал  и  пил  за  счет  его,
Евгений  спорил  с  ним  и  тоже  пил.
Теперь  Серега  перешел  на  сидр.
Рисует  ли,  как  прежде  он?  Не  знаю,
Давно  не  видел.  Мир  трещит  по  швам  -
Гробы,  гробы…И  тут  не  до  теорий.
Вообще,  я  не  любитель  построений               
Логических.  Сергей  же  строит  всех.
И  Таню.  А  портрета  Тани  нет.
Евгению,  Вадиму  и  Сергею,
Марине,  Лене,  Тане,  нам  с  тобой,
Любимая,  всем  жившим  и  живущим
«Гробы!  -  кричу  -  И  мир  трещит  по  швам!».               
 Но  сад  -  любовь,  но  голубь  -  Дух  Святой.              04г.   

 
   


СТИХОТВОРЕНИЕ С ВЫСОКОМУДРЫМ
АСТРОЛОГИЧЕСКИМ  ЭПИГРАФОМ,
ПРИПИСЫВАЕМЫМ  НОСТРАДАМУСУ.
                «Счастлив, кто знает, в коий год
                И под каким рожден он знаком».

Вот дом, в нем женщина живет,
Здесь пахнет красками и лаком.
Здесь химеричный мир мечты –
Вот сочиненные пейзажи,
Вот выдуманные цветы –
Для красоты и для продажи.
Холсты и рамы на полу,
Под ними краски след текучий,
Палитра брошена в углу,
И на столе – рисунки кучей,
Окурки, блюдца, груды книг –
В подобных грудах вся квартира –
Чуть в стороне, без рамки, лик,
Как будто свет иного мира.
Лик? В  общем…  Да, мужской портрет.
Поодаль кисти дружной стайкой.
Мужчины, правда, в доме нет,
И лик написан не хозяйкой.
Но… Ладно. Здесь же, на столе,
Уж коли все окинуть взглядом,
Сухая роза в хрустале
И роза кованая рядом.
Шкафы. В них вазочки, горшки,
Еще цветок, от пыли серый,
Из глины дерзкие божки,
Которым нет ни капли веры.
По эдаким божкам чердак
Ревмя ревет и ветром свищет.
Короче, вечный кавардак,
Присущий этому жилищу,
Который кто-то, сгоряча,
Назвал «пейзажем после битвы».

И поминальная свеча.
И покаянная молитва.
            
                2002 г.

       
               ПОКАЯНИЕ
в  попытке  редактирования  стихов  художника  Вадима  Пронина

Мы  с  Вадимом  не  были  друзьями.
Что  же  памятью  о  нем   я  пьян?
Без  меня  он  гиб  в  зловонной  яме,
Не  со  мной  последний  пил  стакан.

Может  быть,  в  друзья  не  вышел  рожей,
Иль  обоим  было  не  с  руки?..
Что  же  память-то  о   нем  тревожит
И,  смеясь,  хватает  за  грудки?

И  однажды… Был   весенний  вечер,
Я  решился  перебрать  архив…
Молодой  стоит,  широкоплечий,
Зонт  японский  над  собой  раскрыв.

И  стихи… Я  в  них  -  ни  в  зуб  ногою.
Говорю: «Словесный  бурелом.
«Буря  мглою…»  -  это  же  другое!».
Взялся  править… Ну,  и  по  делом.

Ведь  редактор,  он  за  все  в  ответе.
Править?  Как?  Ломая  и  круша?
Человека  больше  нет  на  свете,
Но  в  стихах  жива  его  душа.

«Наточить  редакционный  ножик!
Исцелить  пусканием  кровей!»
Но  его  душа  живей,  быть  может,
Душ  иных  и,  в  частности,  моей.

                07 г.


               
 НА  СМЕРТЬ  САНИ  ГОБЕРНИКА.

И  тканью  черной  занавесят  зеркала,
И  скатерть  праздничную  снимут  со  стола,
И  для  прощанья  двери  настежь  отворят -
Последний,  вечный  совершается  обряд.

А  мы  стоим  и  видим – гроб  и  друг  в  гробу,
Прядь  непокорная  на  окаянном  лбу,
И  покаянным  руки  сложены  крестом.
Слова  -  не  те,  воспоминанья  -  не  о  том.

И  странны  крепкие  пожатия  руки
Людей,  с  которыми  мы  не  были  близки.

Быть  может,  сглазили,  быть  может,  недогляд…
И  вечно  вечный  совершается  обряд,
Живые  стынут  на  кладбищенском  ветру,
Чтоб  зеркала  раззанавесить  поутру.
                85г.


                * * *

Я  помню  -  детство,  «праздник  Октября»,
Флажок  в  руке,  колонны  демонстрантов,
Воздушные  шары…Но  как-то  странно
Всё  это  было,  честно  говоря  -
Какой  октябрь  седьмого  ноября?

Седьмое  нынче   -  просто  выходной.
Приятно, ибо  внеочередной.

Приятный  повод,  чтоб  потешить  лень,
Пошляться  эдак  там  да  сям  без  дела…
А  кладбище,  где  я  бродил  весь  день,
Как  разрослось  и  как  помолодело.
                04г.
               
          * * *
    Сорок  девять  -  разве  ж  это  мало?
    Кажется,  достаточно  вполне.
    Холодок  предчувствия  финала,
    Веселя,  сбегает  по  спине.


Я  жив  еще  покуда,
Хоть  мне  почти  полвека.
Теперь  почти  что  чудо
Полста  для  человека.

Теперь почти  что  то  же,
Как  сто  -  в  былинной  мгле.
Погодки  и  моложе
Давно  уже  в  земле.

Оборвалась  дорога,
Не  заживает  рана.
Ушло  ужасно  много
И  чрезвычайно  рано.

Что  это?  Рок?  Не  знаю.
Гнилы  ли  времена?
Я  утром  повторяю
Ушедших  имена.

Зато  я  знаю  точно,
Зато  я  знаю  верно,
Зато  я  знаю  то,  что
Не  смогут  опровергнуть  -

Они  б  не  стали  пылью, 
Они  бы  с  нами  были,
Когда  б  они  любили,
Когда  бы  их  любили.
                2005 г.


Рецензии