Волк и Изгнанник Рассказ Фэнтези

Лилия Белая
«Два брата»
Рассказ

1

Если когда-то, пусть лишь во снах, пусть лишь однажды, вам довелось увидеть цветущие сады Мираса, то вы, конечно, знаете, что нет на всей земле места прекраснее. Под защитой высоких нерушимых скал и вековых замковых стен, под благодатным солнцем, возлюбившим, как родное дитя, маленькое королевство Вартала, пышно цвели, источая чарующий аромат, тысячи и тысячи роз…
- Мне бы хотелось, чтобы этот момент длился целую вечность! – Прошептала Ильвель, переплетая свои пальцы с пальцами Эрвана. Взор её был устремлён в чистое безоблачное небо, казавшееся бескрайним и невероятно далёким. Розы, подхваченные озорным ветерком, согласно закивали тяжёлыми головками в ответ, заставляя девушку улыбнуться.
Эрван приподнялся с расстеленного плаща и навис над возлюбленной, длинные светлые пряди волос, высвободившиеся из хватки кожаного шнурка, обрамили загорелое лицо, бросая тени. В этот миг казалось, что его серые глаза светились каким-то внутренним светом. Он наклонился ближе к Ильвель и коснулся её губ со всей нежностью, что питал к ней.
- А этот?
- А этот – две вечности! – Рассмеялась она, обнимая его за шею.

В тронном зале было неуютно. Несмотря на то, что свет, щедро лившийся из витражных больших окон, раскрашивал зал яркими цветами, словно калейдоскоп; попадая сюда, любой чувствовал кожей тени, сгустившиеся по углам. Здесь царил тяжёлый дух политики и скопившейся под троном пыли, а от потускневших стен, словно за ними не стояло в разгаре лето, ледяными ручейками текли сквозняки.
- Я уверен в своих словах! – Непреклонно заявил высокий юноша, стоявший перед троном. Его льняные волосы, касавшиеся плеч, и серые глаза на загорелом лице показались бы нам уже знакомыми, если бы мы смогли заглянуть в тот зал. Но был это не Эрван.
- Сын мой, Тилар… - Начал медленно король, опираясь на подлокотники своего престола.
- Да?
- Дай распоряжения страже!
Принц коротко кивнул и, лишь в глазах давая волю своему триумфу, отправился выполнять приказ отца. Распахнув настежь двери зала, он зычно кликнул начальника королевской стражи, заставив караульных буквально подскочить на месте. Не прошло и пяти минут, как всё было готово к спасению государства. Небольшой отряд, возглавляемый принцем, вооружённый и молчаливый, шёл по коридорам замка рушить чую-то жизнь.
По всему своему пути они обращали на себя взоры встречных людей. В самом их ровном шаге и непроницаемом молчании была какая-то напряжённость и угроза, словно все тени и сквозняки тронного зала следовали за ними по пятам, как верные псы. Этот холод они принесли с собой в сад, ветер поднялся, недовольно прошуршал по тёмной зелени кустов, розы возмущённо закачали тяжёлыми бутонами, но пришедших им было  не остановить. Они стройной колонной шли по садовым дорожкам, даже не глядя на волнующееся море из цветов.
- Тилар?
Эрван поднялся с земли навстречу брату, подавая руки Ильвель и помогая встать на ноги и ей. Девушка смущённо покраснела, её всегда как-то слишком смущал брат Эрвана, такой похожий на него и непохожий одновременно. В попытке скрыть замешательство и собраться, она отряхнула длинный подол платья, расправляя ткань.
- Вот здесь, - холодно посмотрел на неё Тилар, указывая на свои волосы.
Ильвель скованно коснулась своих рыжих, так похожих на летний закат над морем, волос, и вытащила из прядей закравшийся туда листик розы. Чувствуя неясную тревогу, Эрван приобнял девушку и прижал ближе к себе.
- Зачем ты пришёл, Тилар?
- У меня приказ отца!
- Какой приказ?
- Взять вас под стражу!
В тот же миг пришедший отряд разделился надвое и двинулся вперёд. Сопротивление им было бы бесполезным, но Эрван оттолкнул Ильвель за спину и потянулся за шпагой. И не нашёл её эфеса. В панике его взор метнулся к расстеленному на траве плащу, где она и лежала. Брат не смог подавить улыбку, когда двое стражей взяли под руки принца.
- Женщины, они обезоруживают, да!
- Отпустите меня немедленно! Я приказываю! – возмутился Эрван.
Ильвель вскрикнула, когда ей жестоко заломили руки. Кто-то ударил её по лицу: «Молчать, ведьма!». Она заплакала и забилась в грубых руках, как пойманная птица.
- Что происходит?! – Эрван тщетно пытался избавиться от плена.
- Это для твоего же блага! – сочувственно произнёс Тилар, с силой прижимая платок к лицу брата. Минута отчаянной борьбы, и сознание покинуло тело проигравшего свой бой Эрвана.

В вечернем воздухе над площадью звонко и далеко раздавался звук топора, отражался от стен и окон и терялся в куполе неба. Плотники в холщовых простых рубахах с пятнами пота без устали работали над свежим, пахнущим смолой и влагой деревом. Суровые сосны, выдержавшие не одну бурю на скалах Мираса, покорно принимали удар за ударом, будто знали, что грядёт их последнее испытание.
Этот стук головной болью отдавался в висках Эрвана, загнанного в угол одной из камер темницы родного замка. Здесь пахло отчаяньем, крысами и канализацией. Для его же блага брат не только отнял у него Ильвель, но и заточил сюда, чтобы связать руки, чтобы он ничего не смог сделать. Тилар сказал, будет суд. Они с отцом уверены, Ильвель – ведьма, её чары заставили его забыть о короне и долге, и только её смерть может освободить его от той жгучей любви, что затуманила разум. Конечно, это всё ошибка, и суд должен её признать, но тогда зачем они строят эшафот?
Эрван заскрежетал зубами и в бессилии вскочил на ноги. Всю свою силу и боль он направил на удар в стену, но та даже не дрогнула. Эти серые камни прослужат великому роду Харганнов ещё сотни и сотни лет. Он прижался лбом к ним, замкнутый в своём горе, неспособный даже вздохнуть или заплакать. Звон металла о сосны мерно бил по нервам. И он в такт бился лбом о холодный гранит…

Тук… Тук!.. В тронном зале, где сломленной, коленопреклонённой девушке читали приговор, звон топора звучал, как часы. И они отбивали ускользающие в небытие секунды её жизни, которая совсем скоро отправится туда же… Ильвель слегка дрожала и почти уже не слушала короля, лениво растягивающего слова о её виновности в колдовстве и измене. Всё случилось так быстро, что казалось нереальным. Ещё утром жизнь казалась прекрасным даром богов, и у неё был весь мир - у неё был Эрван. А теперь… А теперь она чувствовала себя погребённой заживо под осколками этого мира.
Кажется, он дочитал приговор: она видела, как перестали шевелиться его губы. Кто-то поднял её с пола, колени проехали чуть по отполированным просителями королевских милостей плиткам… В ушах будто пробки застряли, она не слышала ничего, кроме этих сосновых часов.
Присутствующие что-то голосили, её потащили прочь из залы, по коридорам, на улицу... Пелена застила глаза. Но даже пелена не скрыла высокий позорный столб, как копьё, поднятый в небо.
Плотники сделали своё дело, толпа принесла тюки с хворостом. Ильвель не сопротивляясь шла вперёд, хоть стража своим долгом считала толкать её в спину. Толпа расступалась, закидывала грязью и ругательствами, плевала ей под ноги, от ненависти дрожал даже вечерний летний воздух.
А закат красил дома в цвет её волос, бил в глаза, сливался с факелами, поднятыми возбуждённым людом и стражей замка.
А потом небо темнело… К нему поднимались и таяли искры разгорающегося огня. От языков пламени растекалось марево жара, сухой хворост трещал и занимался, сосны помоста и столба со звоном трескались, дым белым флагом реял над площадью, и клубы его летели ввысь. А её глаза уже пересохли настолько от слёз, что даже режущий едкий дым не мог из них выдавить солёной влаги. Ильвель гордо стояла, молча принимая свою судьбу, как плату за то счастье, что дали ей испытать боги.
Огонь опалил и поглотил хрупкую фигурку в одно мгновенье. И только тогда грудь её разорвалась криком, резавшим Мирас по обнажённым чувствам.

Этот крик ужасом пронёсся по улицам замка и отдался в каждом, даже самом укромном, уголке. И фатальным кинжалом безумия он вонзился в сердце Эрвана.

На площади не осталось и золы, когда он пришёл в себя. Только опалённые камни мостовой хранили следы пожарища. Он не мог видеть этого, но чувствовал так, словно видел чужими глазами. И в его груди точно так же не осталось ничего, внутри словно всё сгорело вместе с ней.
Вскоре пришёл Тилар со стражей. Их он встретил стоя по центру своей темницы. Теперь не было смысла держать его здесь, и брат широко открыл ему двери, так же широко улыбаясь.
- Надеюсь, тебе полегчало, дорогой брат?
- Я должен видеть отца.
- Он как раз ждёт тебя. Я провожу.
Не говоря ни слова, внешне спокойный, неспособный теперь чувствовать хоть что-нибудь, Эрван прошёл мимо. Так же он предстал и перед отцом. Всё было, как в тумане, хотя, нет, всё было в дыму. Эрвану чудилось, что всё теперь здесь пахнет дымом. Ему плохо запомнился тот разговор, что состоялся между ними. В память только врезались последние слова взбешённого короля:
- Вон отсюда! Вон из замка! Вон из Вартала!! Будь проклят!
- Я отомщу вам всем, - тихо пообещал Эрван, глядя в глаза отцу. - Я клянусь, я приду за вашими чёрными душами и отправлю их в самый жаркий ад, который только придумали боги!
Затем он развернулся и медленно ушёл прочь.
Так наследником короны государства Вартал был назван Тилар Харганн, второй и ставший единственным, сын короля Грэвара Харганна…

2

Эрван прицелился. Тетива мелодично тренькнула в пальцах, и стрела со свистом полетела ввысь, прямо в голубя, летевшего в сторону замка. Бестолково взмахнув напоследок крыльями и роняя перья, серый комок упал на белый снег, на который зима не поскупилась в этом году. Мужчина опустил лук и медленно подошёл к своей добыче. Нетерпеливо сорвав с лапы маленькое скрученное послание, он бросил птицу в снег и развернул письмо. Взгляд его жадно проглотил скупые строчки на жёлтой бумаге, и он рассмеялся. Эрван уже несколько лет молил богов об этом дне, и вот они услышали его…
Полгода назад Вартан подвергся нападению со стороны соседей. Тилар был отправлен туда с войском защищать границы. Стареющий король остался править в замке, зорко следя за страной на военном положении и за действиями своего нового наследника. Эрван был готов к двум исходам, которые бы вполне устроили бы его – и к падению Вартана, и к его победе. И сегодня серый комок перьев принёс ему весть о том, что томительное ожидание развязки закончено. Тилар одержал победу, разбив неприятеля, и возвращается с войском домой. Что ж, видимо, и ему пора вернуться к родному очагу.
С этими мыслями он принёс бумажные вести туда, где обитал всё это время. Пара строк, дописанных аккуратным почерком, так похожим на почерк брата, решили дело, и, привязав листок к лапе своего голубя, Эрван послал птицу в полёт.

«Победа за нами! Мы возвращаемся с войском в Мирас, с нами пленные. Я поеду вперёд.
Тилар.»

Почти месяц на подготовку, опять ненавистное ожидание и десятки перехваченных птиц. Птичница с рынка явно начинает подозревать, что он питается её голубями.
Но вот всё было закончено, настало время сведения старых счетов. Эрван отправил приветствие брату, который застрял с медлительным военным обозом в снежных холмах Родины, и седлал коня.
Путь домой всколыхнул в груди странные чувства. Дорога стелилась под копыта коня знакомо, но при этом взгляд цеплялся за мельчайшие отличия от того, что осталось в памяти. Когда показались стены города, когда до них оставалось всего несколько минут, сердце понеслось вскачь вровень с ходом коня. Ничто не могло теперь отдалить ещё мгновение мести, которой так жаждало это пульсирующее сердце.
Завидя всадника, гарольды на стенах засуетились. Его узнали. Точнее, узнали в нём Тилара. Ворота тяжко и натужно заскрипели, раскрылись, и жители города оглушили прибывшего ликованием. Его ждали, его встречали, как героя. Под копыта коня летели цветные ленты и платки, мужчины махали шляпами. А он в ответ им улыбался и махал рукой.
Скупое приветствие отца.  Тот невыносимо, невыносимо для Эрвана, гордился Тиларом. Пир не стали откладывать, всё закрутилось в хороводах и карнавалах мгновенно. Челядь выкатила бочки с вином из погребов прямо на улицы, лучшие сорта мирасских виноделов рекой текли в лужёные глотки празднующих зевак. Эрван благословил каждую. На свой манер благословил… Коварной в своём действии белладонной...
К полуночи здесь не осталось никого, кто мог бы держаться на ногах, кроме забытого всеми принца, незаметной тенью стоявшего возле дома, где жила когда-то самая прекрасная на свете женщина.

Тилар похолодел. В руках его трепетал на ветру начинавшейся бури  листочек бумаги с почерком, так похожим на его собственный. Это было послание из самых глубин ада. Оттуда нет возврата, так почему же эти чёрные строчки говорят об обратном?
Тилар не мог ждать ни минуты. Время летело смертельной стрелой, и нужно было хотя бы попытаться его догнать. Кто-то окликнул его, что нельзя в такую непогоду, нужно ждать. Но ждать было невозможно. Не помня себя, он взлетел в седло верного боевого коня и погнал его вперёд, туда, где вдалеке, он знал это, высятся родные башни, разбиты лучшие сады, и его ждут, в него верят. Ветер в ушах печально и надрывно выл, словно им тоже владела тревога, что принц опоздает. Снег разлетался тяжёлыми белыми комками, вьюга всё более раздражённо пыталась выбить его из седла, нарастала, глумилась, мела своим белоснежным подолом и хлестала по лицу. Он не видел почти ничего перед собой, и сбился бы с пути, если бы пылающее сердце не вело его домой.
Спросите его, сколько он был в пути? Он не ответит, всё смешалось в один снежный ком из сбитого дыхания, липкой испарины и всепоглощающего ужаса от предчувствия беды. Конь сбивался с тяжёлого галопа, на хлопьях белой пены оседали такие же белые снежинки, острыми иголками врезались в лицо. Он уже скинул плащ, не обернулся даже, скинул, холод ворвался в волосы, прихватив за уши, но принц не чувствовал ничего. Время как-будто остановилось, растянулось. И была в этом времени лишь борьба со стихией.
А потом сердце рухнуло вниз, до самого горящего ада… Сквозь дрожащее марево мелких снежинок он увидел то, чего боялся больше всего на свете. Прекрасное, ликующее в своей непобедимости, зарево пожара. Легендарный город-сад Мирас превратился в один восхитительный огненный цветок, вздымающий гудящие сверкающие лепестки к небесам, угрюмым и тёмным. От зрелища этого покатились слёзы по обмороженному лицу Тилара, обжигающими дорожками они прокладывали путь его поражению. Бессилие омерзительными щупальцами оплело тело, и силы покинули Тилара. Он остановил коня, и в безумии скатился по мокрому боку с седла. Замученное животное осело в снег, а принц даже не видел этого. Всё его внимание поглотил и сжигал этот пожар, гудящий на скале. Мужчина полз по колючему снегу и выл. Выл, выл, выл, пока остатки сознания не покинули его, оставив в белом сугробе остывающее тело…

3

Чуткий нос повёл по снежной равнине. Обоняние выхватило из запахов морозной свежести, зверья и леса ненавистный сладковатый душок неприятеля. От него до сих пор пахло дымом того пожарища.  Впрочем, ему уже никогда не отмыться от этого духа, заклеймившего его лучше раскалённого металла.
Сильные сухопарые лапы понесли тело вперёд. Луна в свите из звёзд лениво смотрела с хрустально-чистых небес на осторожного матёрого волка, шмыгнувшего под сень зимнего леса. В мешанине голых ветвей его силуэт скользил, как видение или тень, по сверкающему насту. Луна не любила этого зверя. Он появился совсем недавно из ниоткуда и принёс в своих песнях такую тоску, которую не помещало в себя её бессердечное круглое тело. Его вой каждую ночь будоражил звёзды, и они от страха мерцали на небе. Его серый мех отдавал пеплом, а песни – болью. Странный это был зверь.

Эрван подкинул в костёр ещё веток и снова замер. По его изъеденному скорбью лицу ласково гуляли отсветы огня, но не могли согреть ни этих черт, ни потухших серых глаз. Он был ещё молод, но вековой лёд, сковавший нутро, превратил его в старика. Он отрезал ещё кусок солонины и принялся его медленно разжёвывать, глядя в костёр так, будто сейчас заморозит его взглядом.
Вокруг стояла такая тишь, что в ушах звенело. Изредка трещали от холода стволы деревьев, или от жара ветки в огне, но больше ничто не нарушало тишины и его мыслей, текущих медленно в прошлое. Поэтому он едва не вздрогнул, когда поднял глаза и увидел на краю поляны одинокого волка.
Зверь был худой, с густой шерстью, будто припорошенной пеплом, а в глазах плясали красные отсветы костра, освещавшего эту поляну. Волк нагнул лохматую голову и принюхался, в глазах полыхнула зелень и смешалась с огненными бликами. Эрван медленно потянулся за мечом. Зверь низко зарычал, оскалив зубы и прижав большие уши. От него тянуло дикой жаждой крови и безумием…
Всё случилось мгновенно.
Волк рванул вперёд, нападая и скалясь. Эрван вскочил на ноги, рассекая стылый воздух по дуге острым мечом. Свет костра озарил гладкую сталь, словно желая участвовать в грядущем бою. Противники встретились с яростной силой, свалившей их в снег рычащим клубком, и, изминая идеальную застывшую белую корку, заметались в битве. Сталь обагрилась волчьей кровью, волчьи зубы – кровью людской. И было дальше лишь безумное сражение желания жить и желания смерти. Волк рвал свою добычу, не жалея себя, не чуя смертельных ран, раз за разом иссекающих его серое жёсткое тело, а Эрван всё рубил и рубил наотмашь мокрый алый мех, сам зверея от боли и крови. Воздух пропитался рыком, тяжёлым дыханием, запахом алой жизни, смешавшейся в единую и ярко, тревожно окрасившей снег.
Скоро всё закончилось…
Меч, скользкий и тёплый, ворвался меж рёбер волка, вновь насыщаясь свежими ручьями звериной крови, и навсегда остановил судорожно бьющееся сердце. Тяжёлой бесчувственной массой, с последним лёгким скулежом, в клубах пара уходящего дыхания, волк осел на разорванную грудь Эрвана. Серые глаза волка остановились и устало укрылись веками. Навсегда… А кровь всё текла и текла, смешиваясь и остывая на морозе.
Эрван взглянул в небо. К нему, в синюю ночную даль, поднималось его хриплое дыхание. Влажный туман утекающего из тел жара окутал их смертельные объятия со зверем.
- Тилар, - прошептал он обагрёнными губами и обнял одной рукой волка за шею.
Глаза его закрылись, и угасающее сознание наполнили картины из другой жизни…
Если когда-то, пусть лишь во снах, пусть лишь однажды, вам довелось увидеть цветущие сады Мираса, то вы, конечно, знаете, что нет на всей земле места прекраснее. Под защитой высоких нерушимых скал и вековых замковых стен, под благодатным солнцем, возлюбившим, как родное дитя, маленькое королевство Вартала, пышно цвели, источая чарующий аромат, тысячи и тысячи роз…

Конец.


© Copyright: Лилия Белая Альшер, 2013
Свидетельство о публикации №213090901357