Как будто незнакомы...

Становишься чужим и незаметным,
Сторонишься всех прочих – и меня...
А в мае вызван в суд по алиментам.
Ты хочешь увольняться этим летом,
Не хочешь говорить – но знаю я...

Не выглядит твой быт, как образцовый:
Один живет красавец-богатырь.
Ты – копия с картины Васнецова,
Которую враги снесли в утиль.

В твоем шкафу не стану близоруко
Рассматривать скелеты каждый час.
                в сотый раз
Я все смогу принять – но не разлуку,
Сметающую вымыслы о нас.
Она прервет фантазии о нас.












Становишься чужим и незаметным,
Ты хочешь увольняться этим летом,
Сторонишься всех прочих – и меня...
А в мае вызван в суд по алиментам.
Не хочешь говорить – но знаю я...

Не выглядит твой быт, как образцовый:
Один живет красавец-богатырь.
Ты – копия с картины Васнецова,
Которую задумал сдать в утиль.

Рассматривать не стану близоруко
В твоих шкафах скелеты прошлых лет.
Я все смогу принять – но не разлуку,
Сметающую в пропасть всякий след.


 

 

Как будто незнакомы...
 
Будь в рейсе, иль весь день чини машину;
Будь хмурым и расстроенным чуть-чуть;
Невидящим в упор; наполовину
Невежливым – каким угодно будь!

Но только не чужим, как этим летом,
Все более сухим – день ото дня.
Ты в мае был в суде по алиментам.
Не хочешь говорить – но знаю я...

Рассматривать не стану близоруко
В твоих шкафах скелеты прошлых лет.
Я все смогу принять – но не разлуку,
Сметающую в пропасть всякий след.