Билли Коллинз. Потусторонний

Вариант 1 (он)
ПОТУСТОРОННИЙ


Я – пёс, которого ты усыпил,
как ты называешь эту инъекцию небытия,
вернувшийся, чтобы просто сказать:
я ни капли тебя не любил, никогда.

Я лизал тебя в нос,
хотя мне хотелось его откусить.
Глядя, как ты вытираешься в душе,
меня подмывало оттяпать тебе причиндалы.

Меня возмущало, как неуклюже,
не по-звериному, двигался ты,
твоя манера сидеть и жевать, разложив
на коленях салфетку, с ножом в руке.

Я cбежал бы, но
был слишком слаб, ты научил меня трюку,
между командой «сидеть» и командой «к ноге» –
величайшему оскорбленью – давать лапу в отсутствии рук.

Признаю́, меня возбуждал
вид ошейника, но
лишь потому, что я мог
нюхать то, чего ещё не коснулась твоя рука.

Ты не поверишь, но у меня
нет причин тебе лгать.
Я ненавидел авто, резиновые игрушки,
мне были противны твои дружки́, а, хуже того, родня.

Звон жетонов ошейника просто сводил с ума.
Ты мне вечно чесал неправильные места.
Всё, чего я хотел от тебя – это пищу
и свежую воду в моей металлической миске.

Я следил, как ты дышишь, пока ты спал,
и всходила луна.
Как же мне хотелось поднять
морду к небу и выть.

Теперь я свободен от абсурда лужка,
от ошейника, жёлтого дождевика,
свитера с монограммой, вот и  всё,
что тебе нужно знать о месте моего пребывания,

кроме того, что ты предполагал,
радуясь, что этого не случилось заранее –

то, что здесь все умеют читать и писать,
собаки – стихи, а коты и прочие – прозу.


Вариант 2 (она)
ПОТУСТОРОНЯЯ

Я – собака, которую ты усыпил,
как ты называешь эту инъекцию небытия,
вернувшаяся просто сказать:
я тебя не любила, совсем, никогда.

Я лизала твой нос,
хотя мне хотелось его откусить.
Глядя, как ты вытираешься в душе,
меня подмывало оттяпать тебе причиндалы.

Меня возмущало, как неуклюже,
не по-звериному, двигался ты,
твоя манера сидеть и жевать, разложив
на коленях салфетку, с ножом в руке.

Я убежала бы,
но была слишком слаба, ты научил меня трюку,
между командами «сидеть» и «к ноге» –
величайшему оскорбленью – давать лапу в отсутствии рук.

Признаю́, меня возбуждал
вид ошейника, но
лишь потому, что могла
нюхать то, чего ещё не коснулась твоя рука.

Ты не поверишь, но у меня
нет причин тебе лгать.
Я ненавидела автомобили, резиновые игрушки,
мне были противны твои дружки́, а, хуже того, родня.

Звон жетонов ошейника просто сводил с ума.
Ты мне вечно чесал неправильные места.
Всё, чего я ждала от тебя – это пищу
и свежую воду в моей металлической миске.

Я следила, как ты дышал во сне,
и всходила луна.
Как же мне хотелось поднять
морду к небу и выть.

Теперь я свободна от абсурда лужка,
от ошейника, жёлтого дождевика,
свитера с монограммой, вот и  всё,
что тебе нужно знать о месте моего пребывания,

кроме того, что ты предполагал,
радуясь, что этого не случилось заранее –

то, что здесь все умеют читать и писать,
собаки – стихи, а коты и прочие – прозу.

(с английского)


THE REVENANT 
by Billy Collins

I am the dog you put to sleep,
as you like to call the needle of oblivion,
come back to tell you this simple thing:
I never liked you--not one bit.

When I licked your face,
I thought of biting off your nose.
When I watched you toweling yourself dry,
I wanted to leap and unman you with a snap.

I resented the way you moved,
your lack of animal grace,
the way you would sit in a chair to eat,
a napkin on your lap, knife in your hand.

I would have run away,
but I was too weak, a trick you taught me
while I was learning to sit and heel,
and--greatest of insults--shake hands without a hand.

I admit the sight of the leash
would excite me
but only because it meant I was about
to smell things you had never touched.

You do not want to believe this,
but I have no reason to lie.
I hated the car, the rubber toys,
disliked your friends and, worse, your relatives.

The jingling of my tags drove me mad.
You always scratched me in the wrong place.
All I ever wanted from you
was food and fresh water in my metal bowls.

While you slept, I watched you breathe
as the moon rose in the sky.
It took all of my strength
not to raise my head and howl.

Now I am free of the collar,
the yellow raincoat, monogrammed sweater,
the absurdity of your lawn,
and that is all you need to know about this place

except what you already supposed
and are glad it did not happen sooner--

that everyone here can read and write,
the dogs in poetry, the cats and the others in prose.