Трансформация жанров рубаи и газели...

ТРАНСФОРМАЦИЯ ЖАНРОВ РУБАИ И ГАЗЕЛИ В ТВОРЧЕСТВЕ
 СОВРЕМЕННЫХ ТАДЖИКСКИХ ПОЭТЕСС

(ФАРЗОНА, ГУЛРУХСОР, ЗУЛФИЯ)

М.У. Ахтамова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры мировой литературы
Российско-Таджикский (славянский) университет
Ул.Турсунзаде, 30, 734025 Душанбе, Республика Таджикистан

В статье рассматриваются новшества, внесенные современными таджикскими поэтессами – Фарзоной, Зулфией и Гулрухсор в древнейшие поэтические жанры газели и рубаи. Таджикские поэтессы, сохраняя многовековые литературные традиции, каноническую форму, лирический настрой, философскую направленность, обогащают данные жанры новым идейным содержанием.

Для современного таджикского литературоведения характерно пристальное внимание к вопросам, связанным с особенностями развития лирико-философской поэзии, малых стихотворных жанров.

Рубаи как самостоятельный литературный жанр сформировался в фольклоре еще до появления письменной литературы и совершенствовался в творчестве профессиональных поэтов на протяжении многих веков. Интересен этот жанр и современным поэтам. Сохраняя многовековые литературные традиции, каноническую форму, лирический настрой, философскую направленность, современные поэты обогащают рубаи новым идейным содержанием.

Рубаи по своему идейно-тематическому и образному содержанию чрезвычайно удобен для лаконичного выражения глубоких философских мыслей и острых человеческих переживаний. Лаконизм и краткость, присущие  рубаи, придают ему афористичность и экспрессивность.

По своей тематике рубаи могут быть самыми различными: на любовную тему, морально-этическую, философскую. Но в них обязательно должна присутствовать обобщающая мысль. В рубаи лирическая тема раскрывается не только через эмоции, но и через философские раздумья лирического героя.

Скучна мне увянувшей зелени сонность
И суеты ежедневной бездонность.
Давай же умрем от нахлынувших чувств!
Мне так надоела дождя монотонность  [1,165].

В рубаи философского характера наблюдается устойчивая связь бейтов (двустиший). И это наблюдается в приведенном выше четверостишии Фарзоны. Каждый бейт выражает законченную мысль. Фарзона строго соблюдает каноны жанра, ее стихи не уступают лучшим образцам классической поэзии.

Современные таджикские поэтессы стремятся воплотить в четверостишии прекрасное, свободное чувство любви. Особую экспрессивность придают четверостишиям слова-образы, символы, метафоры, мелодичные рифмы, широко используемые поэтессами. Например у Фарзоны: увянувшей зелени сонность, жар любви сердечной, птица сердца.

Изображение картин природы, в рубаи поэтесс, отождествляется с переживаниями человека.

Говорят мне: любовь тебе ждать несерьезно –
Разве осенью может родиться цветок?
Утешаю себя: хоть приходит и поздно
В наши горы весна, но – на длительный срок  (2,112).

В этом рубаи речь идет не только о страданиях любви, здесь любовь становится чувством, вселяющим в человека светлую радость и надежду.

Вопросы жизни, смерти, бренности человеческого существования – темы большого философского звучания были неотъемлемой частью народных четверостиший. Фарзона, продолжая народные традиции и традиции классической поэзии, отражает в своих четверостишиях своеобразную диалектику жизни, стремится к ее философскому осмыслению:

Пусть будет мир средь жизни быстротечной.
Пусть будет вечен жар любви сердечной.
И если жизни упадет опора –
Опора мира пусть пребудет вечной [1,165].

На тесную связь четверостиший с устным народным творчеством указывает и то, что поэты часто используют в них пословицы и поговорки, отражающие житейскую мудрость:

Ты думаешь, если спустилась я с гор,
То, значит, - наивна? Но зря ты смеешься!
О ты, городской, если я захочу,
К реке приведу – без водицы вернешься [3,149].

Рубаи Гулрухсор часто затрагивают этико-философские проблемы. Тема жизни и смерти, пропущенная через переживания лирического героя, озаряется светом гражданственности.

Я не журавль, чтоб в холодные дни от Родины,
Направить свой полет к другим теплым краям.
Как рыба, волной на берег брошенная,
В мгновение ока без Родины умру я.

Подобные смелые и изобретательные сравнения, которые переводчик сохранил без изменения, характерны для поэзии Гулрухсор.

А.Аминов в своей книге «Жанр рубаи и советская лирико-философская поэзия» прослеживая становление  жанра рубаи от ее истоков до нашего времени, показал то новое, что внесли современные поэты в развитие одного из древнейших поэтических жанров таджикской поэзии. Исследователь отмечает: «Среди поэтов, обращающихся к жанру рубаи, особого интереса заслуживают творческие искания Аминджана Шукухи, Лоика, Мастона, Гулназара, Гулрухсор и отчасти Бозора Собира» [4,80]. Анализируя рубаи названных поэтов, А.Аминов приходит к выводу, что в процессе освоения  жанра происходит «движение этой поэтической формы в плане расширения тематического диапазона, углубления его реалистической основы, усложнения духовного, эмоционального мира лирического героя, качественно нового использования традиционных выразительных средств» [4,80]. 

            Рубаи могут иметь 3 разновидности рифмы: 1. аа – аа; 2. аа – ба; 3. аб – аб. Чаще всего встречаются две первые разновидности. Перекрестная рифма не характерна для классических рубаи.

При переводе рубаи Фарзоны переводчица сохранила тот рифмический рисунок, который характерен для этого жанра и который использует поэтесса. Первая строка в рубаи выполняет роль введения, в котором поэт как бы излагает свою гражданскую и человеческую позицию:

Пусть будет мир средь жизни быстротечной.

            Вторая строка привлекает внимание читателя женской искренностью и ведет за собой:

Пусть будет вечен жар любви сердечной.

Третья строка выполняет роль ударной- она должна заострить внимание читателя, возможно, этим объясняется употребление холостой рифмы:

И если жизни упадет опора –

            В четвертой строке, выполняющей роль обобщения, утверждается основная идея автора:

Опора мира пусть пребудет вечной.

            Газель (в переводе означает «лирическая песня») так же восходит своими корнями к устно-поэтическому народному творчеству.

            Газель является одним из самых изящных и благородных жанров восточной поэзии.

            В раннюю эпоху персидской поэзии газель как самостоятельный жанр не существовала, она представляла собой часть касыды (насиб). И если язык касыд риторичен, высокопарен, трудно воспринимаем, то язык газелей более прост. Газели писались легко и понятно, они близки к народным песням. 

            Принято считать, что основоположником чистой газели был Саади. Поэт одним из первых довел газель до высокой степени совершенства. Одна из основных заслуг Саади состоит в том, что он выработал особый стиль газели. Язык газели имеет специфические черты: плавность, изящность, приятность. Язык газелей должен отличаться от языка других видов поэзии. Основополагающий принцип газели – это смысловая самостоятельность бейта. В классических газелях (Саади, Хафиза, Камоли Худжанди) почти все бейты представляют автономные по смыслу двустишия, в результате чего смысловая и логическая связь между ними очень слаба.

            В газелях Фарзоны этот принцип также является основополагающим. Любой, взятый отдельно бейт представляет нечто законченное по смыслу.

Первый бейт: 

О тебе одном мечтая, обо всем хочу забыть
И, как саженец зеленый, развеселый ветер пить!

Второй бейт:

Я хочу плясать волною в роднике твоих лишь глаз,
Чтоб хоть раз в твоих ресницах блеск росинки сотворить.

Третий бейт:

Я хотела приключений, я торжественно жила,
Поскользнулась на трибуне, ты в капкан успел пленить.

            Таджикские поэтессы Фарзона, Зулфия овладели и стилистическими особенностями газели: изящностью, плавностью, красочностью и тонкостью.  Газели этих поэтесс в основном на любовную тематику, это грусть, страдания любви. Любовные страдания становятся для них источником творчества:

От глаз чужих слезу свою скрывала. а
Ты ж увидал тех слез, увы, немало! а

Смотри, как плачу, о самовлюбленный! б
Разбил мне гордость, что хрусталь бокала. а

На слезы женские мои – Любуйся. в
Лишь пред тобой в слезах я утопала. а

Как жемчуг, от других таила слезы, г
Тебе же в ноги – тыщи нашвыряла. а

Взирай на сердце бедное, девичье, е
И плачу, не дивись, мой друг, устало: а

Я пред тобой рыдала лишь однажды, ж
Все слезы до единой – отрыдала! а

 (Зулфия «Слезы»)  [3,131]

Общий объем газели включает 5 – 15 бейтов.

В газелях Фарзоны и Зульфии количество бейтов от 6 до 10.  Газель рифмуется по схеме аа, ба, ва, га, и т.д.

Структура газели состоит из двустиший. Первый (начальный) бейт называется матлаъ (араб. слово, означ. место восхождения солнца и др. светил).

В матлаъ обе строки бейта рифмуются.

Привет шлю весенний тебе я давно. а
В груди бьется сердце, дождь бьется в окно. а

Матлаъ является как бы тезисом всего произведения. Поэт бейт за бейтом обосновывает идею, выраженную в матлаъ и подытоживает в последнем, заключительном бейте, который называется мактаъ. Если матлаъ (начальный бейт) составлен искусно и содержательно, то он в состоянии подготовить читателя к восприятию основной идеи газели и возбудить у него желание продолжить чтение, такое начало называют изящным началом. Оно передает общий тон, пафос всей газели.

К заключительному бейту газели также предъявляется высокое требование, и если оно соответствует, то называется изящной концовкой. Завершающий бейт должен быть приятным на слух и красивым по форме.

Газели Фарзоны имеют, на мой взгляд, изящный конец:

Приду я к тебе, но – во сне лишь девичьем.
Поэтому дождь с плачем бьется в окно.

Или:

Тебе дарю на счастье сердце,
Сама ж я счастья не найду.

Заключительный бейт должен быть завершенным по смыслу, чтобы читатель не ожидал продолжения.

 Литература

1.  Аминов. А. Жанр рубаи и советская лирико-философская поэзия. Душанбе, 1988.

2.  Зулфия Атои. Весенняя птица / Пер. Т.Смертиной. Душанбе, 2004.

3.  Сафиева Г. Пульс моей любви / Пер. Т.Кузавлева. М., 1988.

4.  Фарзона. Двадцать лепестков / Пер. Т.Смертиной. М., 1990.