Позовите смотреть на огонь

          Меня никогда не прельщал сад с молодильными яблоками, бататовая каша Акутагавы не была идеей фикс, бермудский треугольник – не повод собрать экспедицию, а страна Беловодье – всего лишь таинственная легенда, миф, существующий где-то совсем близко. Всё в жизни можно купить, заработать, украсть наконец, отвоевать, получить в подарок и… А как быть с поиском смысла, мечты, причудливой фантазии? Поиск – штука серьёзная. Порой за секунду осознаёшь непознанное, потаённое, безграничное. А иной раз и жизни не хватит отыскать то, что находилось на расстоянии вытянутой руки. Мой поиск начался в самом начале жизни и продолжается до сих пор. Найденное я складываю в ранец своего жизненного опыта – авось пригодится…

***
          «Да, гори оно синим пламенем!»
          Я впервые услышала эту фразу в детстве, когда мне было 3 года, и с тех самых пор в моей жизни начался поиск «синего огня». Маленькая девочка никак не могла понять, почему огонь синий. Ведь он жёлтый, нет, даже оранжевый, шафранный, рыжий, но только не синий.
          «Спички детям не игрушки», – твердила заботливая мама. А мне так хотелось их взять и сжечь все до одной, и всё ради синевы огня. По этой причине я всегда с нетерпением ждала, когда отец закурит в очередной раз, а я буду иметь возможность вглядеться в пламя спички, которая горит несколько секунд – а вдруг синий огонь именно там…  И снова разочарование – он жёлтый. Тогда «синее пламя» было моим Эльдорадо, Клондайком, который я стремилась найти, но детская наивность и неопытность мешали мне это сделать. Мама до сих пор вспоминает, что на моих детских рисунках костры и разного рода огоньки всегда были синего цвета…
          Так летели годы…

***
          Масленица! Странный варварский способ встречать весну, особенно кульминация – сжигание тряпичной куклы. Вокруг суета, крики, детский смех и нелепые забавы, которые я, будучи подростком, наблюдала с двояким чувством: с одной стороны, это щемящее чувство боли оттого, что сжигают что-то живое, а с другой – возможное ощущение радости – а вдруг огонь будет синим! Находясь в центре этих увеселительных празднеств, я испытывала ощущение балаганности и искусственной пёстрости: всё вокруг напоминало нелепую аппликацию, в которой наспех вырезанные фигуры наклеены друг на друга – эклектика из традиций, возможностей, желаний и нехватки времени на всю эту матрёшечность. Куклу, как водится, соорудили из старых тряпок и ненужного хлама. Сами по себе лохмотья не имели ценности, так как давно отслужили свой срок и покорно ждали умирания. Но как только тряпки становились куклой, приобретая человеческие очертания, их сразу же становилось жалко. Пусть неживое, пусть бутафория, но всё же… Закрываю лицо руками и долго не могу убрать продрогшие ладони от глаз, боюсь смотреть как за «ни за что» горит жертвенная кукла. Когда руки окончательно окоченеют, открываю глаза – разгар в разгаре… И всё вокруг жёлтое – ну хоть бы краешек, кромка были синими… От желтизны пламени становится тошно. Знаете, человек, у которого конъюнктивит, накладывает себе на глаза мазь ядовито-жёлтого цвета, и когда он смотрит сквозь пелену этой мази, вокруг абсолютно всё жёлтое с бледными бежевыми пятнами – кульминация Масленицы воспринималась мной в подобных оттенках.  Я порой злилась на солнце за его желтизну, за его ожоги, оставленные на когда-то сочной зелёной траве, за его несправедливые сезонные концентрации – мало зимой и чересчур много летом, в июле… Глупые мысли… Солнце – это тепло, светло и красиво…
          Так шло время…

***
          Люська-Ламбада – человек странный… Своё прозвище она получила потому, что выглядит всегда как бразильский карнавал – постоянно носит яркую одежду чудовищных расцветок, абсолютно несочетающихся между собой: синяя юбка, зелёная блузка, оранжевые туфли на высоком каблуке, конский хвост на макушке головы и эти вечные громоздкие сумки-торбы пёстрых расцветок – какие там каноны стиля, гамма цветов и прочие премудрости. По-моему, она напяливала на себя всё то, что понравится её глазу. Люська как две капли воды похожа на вот ту куклу из тряпок, что сжигают на масленицу. Только эта цветастая дива – живая, вечно орущая и ярко выражающая эмоции, так сказать, в соответствии со своим внешним видом… Ламбаду бросил какой-то её очередной парень, который был для неё сначала божеством, потом обычным человеком, а потом опустился до мелкого ползучего гада. И естественно, такая девушка не могла пережить это стандартно, поплакав в жилетку подругам, распив бутылку водки и прочувствовав другие переживательные атрибуты. Ей нужен был взрыв!..
          Звонит телефон:
– Алло.
– Привет, это Люська!
– Привет.
– Приходи смотреть на огонь!
– Что?
– Говорю, приходи смотреть на огонь. Я решила сжечь остатки вещей своего бывшего – устроить такое тряпично-бумажное барбекю под окном.
– Ты с ума сошла!
– Ну, приходи, огонь твой синий поищем.
          Меня не удивляет, что такому человеку как Люся приходят подобные идеи в голову. Вроде взрослый человек, но так по-детски выражает состояние обиды. Наверное, пойду, а то вдруг она устроит там самосожжение.
          Когда я приехала, разгоревшийся костер напротив Люськиного частного дома был виден издалека. Присев чуть поодаль от этой агонии, я стала вглядываться в языки пламени. Огонь нещадно сжигал брошенные в него тетради, блокноты, мужские рубашки, фотографии и всякую всячину. Эх, Люся, Люся, какая же ты дура – одежда здесь причем? Ламбада бегала вблизи костра и, подбрасывая в него очередную порцию своей прошлой жизни, кричала:
–Я хочу, чтобы от него ничего не осталось, и ничего о нём не напоминало!
– Ну, так собери всё в сумку и отправь ему.
– Ещё чего!!!
          Ну к чертям эту сумасшедшую бабу. Я, возможно, слишком флегматична, и красиво расставаться не умею. Да и возможно ли это в принципе? Но сжигать пережитое вряд ли стала бы. Почему-то возникло желание бросить в костер Люську. Ах, как бы она горела в своих цветастых шмотках и с ужасающими криками, то ли от боли, то ли от радости, что с ней такое происходит впервые! Вспомнив об уголовной ответственности за такой фейерверк, откладываю эту мысль, вернее, сжигаю её в костре вместо Люськи. Сама поражаюсь своему цинизму.
– Люся, а давай твою юбку синюю сожжём. Может быть, пламя посинеет?
– Ты что, это кощунственно – сжигать одежду.
– Вот и здрасьте, приехали! А ты сама чем занимаешься?...
          Долго вглядываюсь в пламя и погружаюсь в состояние умиротворения. Мои мысли-шаманы ловят невидимый кричащий поток, делят его струи между собой и то замирают в пространстве, то начинают бегать как сотни белок в одном единственном колесе. Вспомнила, как горел на моих глазах лес – было больно… Пожарные тушили горящий дом – было страшно… В коморке Папы Карло нарисован очаг – от этого было тепло…  Не всё пламя одинаково. Вот и в Люськином костре не было ничего весёлого – по сути это был поминальный костер, я бы даже сказала, погребальный. Хочется дождя, чтобы залить эту бессознательную желтизну похороненного прошлого.
          Так тянулись дни…

***
– Слушай, а поехали с нами на озеро? Переночуем на природе. Знаешь, какая там луна летом?
– Какая?
– Как будто беременная лунятами.
– Н-да, ты мастер сравнений. Не, не поеду – времени нет. Денег нет. Желанья нет.
– Зачем тебе на природе деньги? А желаньем заразишься по дороге.
– Ага, подцеплю как грипп…
– Не артачься. Там будут все наши. Песни под гитару, тёплые ночи, байки у костра. Поехали!
Прозвучало кодовое слово – КОСТЁР. Наспех собираюсь и… мы уже там.
          Луна оказалась не такая уж беременная. Ну, может просто очень маленький срок, так что особо незаметно, и до следующего утра у неё точно никто не родится. Компания была небольшая, но тёплая, такая, как обещанные тёплые ночи. Что-то пили, что-то пели, что-то знали… Под звуки примитивного гитарного рок-н-ролла велись вполне нескучные и интересные беседы: кто-то делился размышлениями о том, как он собирается жить дальше; заядлый ловелас рассказывал очередную историю своих любовных похождений; иные рассуждали о закономерностях русских сказок, ну, типа «у отца было три сына»… А почему три? Что, сложно родить четверых или двоих? Самое время это обсуждать... Романтики считали звёзды и постоянно сбивались со счёта. Эх, бессмысленное это занятие – считать звёзды.
          Я сидела у костра молча, слушала треск сгорающих веток и смотрела, как огненные фигуры танцуют никому неизвестный страстный танец. Почему-то представила себе первобытную ночь. Наши предки, завернувшись в шкуры, сидят и жарят мамонта, убитого накануне. Фу… Мамонт – это же невкусно! А откуда я знаю? Да и выбирать тогда особо не приходилось. Это сейчас и омары, и лосось, и свинина, и телятина, и прочее. Интересно, а можно в супермаркетах отыскать банку с тушёным мамонтом? Улыбаюсь... Хорошо, что эту глупую мысль никто, кроме меня, не слышит.
– Смотри, смотри, она опять на костёр пялится!
– Зачем?
– Ты что, не знаешь эту всемирно известную историю?
– Не знаю.
– Эх, так ты, считай, зря жизнь прожил. Слушай, я тебе расскажу.
          И вот у меня за спиной начинается повествование о том, что девка эта тронулась и с самого рождения, буквально с горшка, занята поисками синего огня. Причём легенда эта явно приукрашена и уже обросла новыми, доселе неизвестными мне подробностями, а именно в красках рассказывалась история о том, что я чуть ли не к брахманам ездила с одной единственной целью – узнать, где найти синий огонь.  Улыбаюсь и притворяюсь, что не слышу этого сочинённого бреда, списывая его на нетрезвость ума от чрезмерного употребления огненной воды. А потом стало городиться такое враньё о том, что я чуть ли не посланник другой планеты. Я не выдерживаю:
– И ты что, веришь в этот пьяный трёп?
– Нет. Просто весело про тебя так думать!
          Эх, сюда бы сейчас Люську-Ламбаду – уж она бы вам показала, какого цвета раки, и где они нынче зимуют. Всех веселила моя наивность взрослого человека. В эту ночь посинеть мог кто угодно, только не костёр. Жёлтый костёр, жёлтая луна, а скоро ворвётся жёлтая осень. 
          Так сменялись сезоны…

***
– Привет.
– Привет.
– Как жизнь?
– Течёт. То есть, теплится. А как твоя?
– Горит!
– Синим пламенем?
– Нет, красным!
– А, а я надеялась увидеть…
– Ты так и не нашла синий огонь?
– Нет.
– Приходи вечером ко мне, я тебе его покажу.
          Поднимаясь по лестнице на 9 этаж я не испытывала никакого желания, кроме как увидеть синее пламя и наконец забыть о нём навсегда. Жанна открыла дверь, как будто не помня о своём обещании.
– Кофе будешь?
– Нет.
– Я тебя прошу, согласись на кофе.
– Ладно, давай (а сама думаю, в чём тут подвох).
          Жанна спокойно зажигает газовую плиту, и… я увидела каким синим, нет, даже фиолетовым может быть пламя. Значит, оно бывает. Я расплакалась. Ну почему в жизни всё так банально. Этот огонь по всем канонам жанра должен был находиться где-нибудь за семью морями, в труднодоступном месте, а я должна была проделать сложный и долгий путь исканий. А вышло всё до обидного просто. И что теперь? Чувствую себя человеком, болтающимся в дверном проёме, который ни в двери не входит, ни за дверь.
          Домой я шла с чувством, свойственным человеку, который в одну секунду что-то нашёл и что-то потерял. В своём столе я отыскала детский рисунок с синим пламенем, подожгла его и долго смотрела, как в пепельнице догорают его остатки. Огонь не был синим, но он мне и не был нужен. Забуду свои детские причуды, отпущу пепельных чаек на волю и… Гори всё синим пламенем.
          Так заканчивается многое…

2006г.