Я часто видел, как взлетают в небо люди...

Я часто видел, как взлетают в небо люди
Без керосина, без мотора, без винтов.
Таланты эти мне б кто преподнёс на блюде!
От чёрной зависти грызть землю был готов.

Хотелось мне в манящие крутые выси.
Я б окропил окрестность золотым дождём,
Плевался б свысока в броженье шляп и лысин,
Куражась, хохоча - для этого ж рождён!

Ну вот те на! - и баба даже полетела.
В сторонке я бухой лежал и размышлял.
Ещё один стопарь налил для пользы дела,
Протоптанной стегой на старт заковылял.

Кривой дорожкой, словно страус, разогнался,
По-петушиному руками замахал,
Но как ни силился, а в воздух не поднялся,
В свою блевотину недавнюю упал.

Болтались нити рвотных масс на подбородке.
Я в небо устремил тоскливый пьяный взгляд.
На время надо снизить потребленье водки,
Разрозненные мысли собрать все вместе, в ряд.

Созрел хороший план, реальный и глубокий:
В засаде ариэля я подстерегу,
Лосём рванув, схватить смогу его за ноги.
Успею, думаю, коль шустро подбегу.

Так и случилось, над землёю я поднялся
От счастья пьяный и физически нетрезв.
Шальной гуляка, я то плакал, то смеялся,
То даже затихал, то становился резв.

Освоившись чуток, полез наверх, на плечи,
С лекарством фляжку вынул и давай сосать;
Расслабившись,(бываю часто я беспечен)
Котом игривым спьяну шею стал кусать.

Поосторожней надо было быть мне, чтобы
Не сделал мёртвую петлю мой ариэль.
Не удержался и свалился в плоский штопор,
Прорезав облаков бесплотную кудель.

В стог сена плюхнулся вдали от мест знакомых.
Пока сросталась кость, в лечебных целях пил.
Ещё гноились раны, я же, двинув к дому,
В душе надежду о полётах затаил.

Теперь понятно мне, теперь видны изъяны.
Разбор полёта проведя, подвёл итог:
Держаться крепче надо, цепкой обезьяной,
И поначалу пить умеренней чуток.

Как доберусь, за лучшей долей снова ринусь,
(Ещё вот только месячишко подлечусь)
На костылях за ариэлем первым кинусь,
С предсмертным хрипом в кости голеней вопьюсь!