Ангел и Колобок

Лето, 1982 г., мне двенадцать лет.
Осы… Осы…

——

Бабушка варит варенье из вишни, аккуратно снимает пенку. Оранжевые, румяные, лимонные с красным бочком абрикосы, крупные жёлто-лиловые медовые сливы вымыты и рассыпаны, ждут своей очереди.

Окно распахнуто, солнце, жаркая зелень шумит под горячим ветром. Белые ситцевые бабушкины шторки летят…

Мама раскатывает тесто, я леплю летние пельмешки и вдохновенно читаю что-то из Лермонтова, рассказываю… рассказываю… а она слушает… слушает…

——

Осы…)
Паломничество в Троице-Сергиеву лавру

-

13 августа Лермонтов в сопровождении Е. А. Арсеньевой, Е. А. Сушковой и своих кузин отправился из имения Столыпиных Середниково в Москву, чтобы на следующий день отправиться в паломничество в Троице-Сергиеву лавру.

-

Из воспоминаний Е. А. Сушковой:

-

Между тем каникулы приходили к концу, и Елизавета Алексеевна собиралась уехать в Москву, не решаясь расставаться со своим Веньямином*. Вся молодежь, и я в том же числе, отправились провожать бабушку, с тем чтоб из Москвы отправиться пешком в Сергиевскую лавру.

Накануне отъезда я сидела с Сашенькой в саду, к нам подошел Мишель. Хотя он все еще продолжал дуться на нас, но предстоящая разлука смягчила гнев его; обменявшись несколькими словами, он вдруг опрометью убежал от нас. Сашенька пустилась за ним, я тоже встала и тут увидела у ног своих не очень щегольскую бумажку, подняла ее, развернула, движимая наследственным любопытством прародительницы. Это были первые стихи Лермонтова, поднесенные мне таким оригинальным образом:

-
ЧЕРНООКОЙ
-

Твои пленительные очи 
Яснее дня, чернее ночи.
Вблизи тебя до этих пор 
Я не слыхал в груди огня; 
Встречал ли твой волшебный взор — 
Не билось сердце у меня. 
И пламень звездочных очей, 
Который вечно, может быть, 
Останется в груди моей, 
Не мог меня воспламенить. 
К чему ж разлуки первый звук 
Меня заставил трепетать? 
Он не предвестник долгих мук, 
Я не люблю! Зачем страдать? 
Однако же хоть день, хоть час 
Желал бы дольше здесь пробыть, 
Чтоб блеском ваших чудных глаз 
Тревогу мыслей усмирить.
Средниково 
12 августа 1830 г.

-

Я показала стихи возвратившейся Сашеньке и умоляла ее не трунить над отроком-поэтом.
На другой день мы все вместе поехали в Москву. Лермонтов ни разу не взглянул на меня, не говорил со мною, как будто меня не было между ними, но не успела я войти в Сашенькину комнату, как мне подали другое стихотворение от него. Насмешкам Сашеньки не было конца, за то что мне дано свыше вдохновлять и образовывать поэтов.

-
БЛАГОДАРЮ
-

Благодарю!.. вчера мое признанье 
И стих мой ты без смеха приняла; 
Хоть ты страстей моих не поняла, 
Но за твое притворное вниманье 
Благодарю! 
В другом краю ты некогда пленяла, 
Твой чудный взор и острота речей 
Останутся навек в душе моей, 
Но не хочу, чтобы ты мне сказала: 
Благодарю! 
Я б не желал умножить в цвете жизни 
Печальную толпу твоих рабов 
И от тебя услышать, вместо слов 
Язвительной, жестокой укоризны: 
Благодарю! 
О, пусть холодность мне твой взор укажет, 
Пусть он убьет надежды и мечты 
И все, что в сердце возродила ты; 
Душа моя тебе тогда лишь скажет: 
Благодарю!
Средниково 
12 августа

-

На следующий день, до восхождения солнца, мы встали и бодро отправились пешком на богомолье; путевых приключений не было, все мы были веселы, много болтали, еще более смеялись, а чему? Бог знает! Бабушка ехала впереди шагом; верст за пять до ночлега или до обеденной станции отправляли передового приготовлять заранее обед, чай или постели, смотря по времени. Чудная эта прогулка останется навсегда золотым для меня воспоминанием.

На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукою поднес нам свою деревянную чашечку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам Бог счастие, добрые господа; а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!»
Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтоб пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед и принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне нововышедшие из-под его карандаша стихи:

-

У врат обители святой 
Стоял просящий подаянья, 
Бессильный, бледный и худой, 
От глада, жажды и страданья. 
Куска лишь хлеба он просил 
И взор являл живую муку, 
И кто-то камень положил 
В его протянутую руку. 
Так я молил твоей любви 
С слезами горькими, с тоскою, 
Так чувства лучшие мои 
Навек обмануты тобою!

-

— Благодарю вас, Monsieur Michel, за ваше посвящение и поздравляю вас, с какой скоростью из самых ничтожных слов вы извлекаете милые экспромты, но не рассердитесь за совет: обдумывайте и обработывайте ваши стихи, и со временем те, которых вы воспоете, будут гордиться вами.
— И сами собой, — подхватила Сашенька, — особливо первые, которые внушили тебе такие поэтические сравнения. Браво, Мишель!
Лермонтов как будто не слышал ее и обратился ко мне:
— А вы будете ли гордиться тем, что вам первой я посвятил свои вдохновения?
— Может быть, более других, но только со временем, когда из вас выйдет настоящий поэт, и тогда я с наслаждением буду вспоминать, что ваши первые вдохновения были посвящены мне, а теперь, Monsieur Michel, пишите, но пока для себя одного; я знаю, как вы самолюбивы, и потому даю вам этот совет, за него вы со временем будете меня благодарить.
— А теперь еще вы не гордитесь моими стихами?
— Конечно, нет, — сказала я, смеясь, — а то я была бы похожа на тех матерей, которые в первом лепете своих птенцов находят и ум, и сметливость, и характер, а согласитесь, что и вы, и стихи ваши еще в совершенном младенчестве.
— Какое странное удовольствие вы находите так часто напоминать мне, что я для вас более ничего, как ребенок.
— Да ведь это правда; мне восемнадцать лет, я уже две зимы выезжаю в свет, а вы еще стоите на пороге этого света и не так-то скоро его перешагнете.
— Но когда перешагну, подадите ли вы мне руку помощи?
— Помощь моя будет вам лишняя, и мне сдается, что ваш ум и талант проложат вам широкую дорогу, и тогда вы, может быть, отречетесь не только от теперешних слов ваших, но даже и от мысли, чтоб я могла протянуть вам руку помощи.
— Отрекусь! Как может это быть! Ведь я знаю, я чувствую, я горжусь тем, что вы внушили мне, любовью вашей к поэзии, желание писать стихи, желание их вам посвящать и этим обратить на себя ваше внимание; позвольте мне доверить вам все, что выльется из-под пера моего?
— Пожалуй, но и вы разрешите мне говорить вам неприятное для вас слово: благодарю!
— Вот вы и опять надо мной смеетесь: по вашему тону я вижу, что стихи мои глупы, нелепы, — их надо переделать, особливо в последнем куплете, я должен бы был молить вас совсем о другом, переделайте же его сами не на словах, а на деле, и тогда я пойму всю прелесть благодарности.
Он так на меня посмотрел, что я вспыхнула и, не находя, что отвечать ему, обратилась к бабушке с вопросом: какую карьеру изберет она для Михаила Юрьевича?

— А какую он хочет, матушка, лишь бы не был военным.

-

*Вениамин — любимый ребенок в семье. Ходячее выражение, восходящее к библейскому образу младшего сына Иакова.

Валерий Новоскольцев   03.11.2023 13:51   Заявить о нарушении

Господи, благослови

В день, посвящённый памяти преп. Сергия Радонежского и преподобномученицы Елисаветы – 18 июля – по-настоящему слышу кроткую, заботливую просьбу Елисаветы Алексеевны:

– Про Мишеньку не забудь…

Доказать не могу, но убедиться (сердцем) в этом можно…

Марина Сергеева-Новоскольцева   03.11.2023 13:54   Заявить о нарушении