Три ноктюрна на вагонном стекле

До станции была одна дорога,
Верней, тропинка, что зимой и летом
Казалась тьмой - слепой и непролазной.
Не потому, что засыпалась снегом
и набухала грязью, зарастала
Бурьяном с огнедышащей крапивой -
А потому что, всех по ней идущих,
Она зимой и летом  проводила
По кладбищу заброшенному, где
Безмолвствовал потрескавшийся мрамор.
На впалых неухоженных могилах
Зло дыбились, щетинились оградки,
Уныло кособочились кресты.
Я это место пробегала… дико, 
колюче трепыхалось за грудиной, 
Мне чудились крадущиеся тени,
На шее - чье-то тяжкое дыханье,
Мольбы, молитвы, стоны…
Но когда
я уезжала навсегда - без страха
по кладбищу прошла, остановилась
у ангела, сидящего понуро.
Двух черных сколов на его крылах   
Едва коснувшись,  прошептала: «помним» 
И услыхала - в мраморе глухом
Забилось  сердце.

* * *
о тамбуров охрипший дым  белесый росчерк
что отделяет свет от тьмы  и день от ночи

где жизнь к вагонному стеклу - проездом  мельком
плацкартных сот шмелиный гул узкоколейки

забудь про маленькую смерть смотри там осень
и неба мраморная твердь в порезах сосен

цеди из гущи тишины  без сна без счета
чай в подстаканнике  вины… а на четвертый

сойди  не ощущая дна  у тени -  тенью… 
успей Господь в четыре дня… с благословеньем

* * *
Там будут долги дни и жизнь длинна,
У жертвенных костров из прошлогодних листьев
Согреется ничейная вина…
И раз тебе пришлось надолго поселиться
В моей душе - безвылазной глуши -
Живи, горчащим воздухом дыши,
Прислушивайся к битвам воробьиным.
К шептанию дождя с промокшей глиной,
К ночной метели - серой,  как зола
К призывным дребезжаниям стекла,
Когда  (все мимо, мимо!) мчится поезд,
И вероломно женщину увозит,
Которую ты так и не узнал.