Местные

О чуде местные не поют. И, прямо скажем, не до того им.
Он жнут сено. Рубахи шьют, пока за окнами ветер воет.
С утра выходят они на двор, от холода поджимая пальцы.
Что чудо? Там же, где до сих пор стояло. Славно. Работать, братцы!
У чуда чешут порой зады. Плюют под ноги. Бранятся матом,
Склоняя громко на все лады своих врагов, образин косматых.
Ломают ветки. Выносят сор. Таскают за нос и бьют в колено.
Зевать шедевру Творца в лицо - святое право аборигена.
Где чужака пробивает дрожь от чувства вылета за пределы
(его хребет в этот миг похож на кол, обернутый тряпкой тела),
Там местный скажет ему тогда, с крупицей гордости в равнодушьи:
"Ну, значит, это. Ну, в общем, да. У нас тут, знаете ли, не скушно".
Он врет. Листая по вечерам журнал, грустит он: живут же люди.
Его излюбленная игра - мечты о чьем-то заморском чуде.
Но если местного оторвать и увезти от родного дома,
Он оживится на год, на два, в местах красивых и незнакомых.
Потом почует наверняка: чужбина больше его не греет,
И черная, словно смерть, тоска его погонит назад, скорее,
Туда, где чудо, притихнув, ждет, где в небе звезды сгорают плавно.
Примчавшись, дух он переведет. И скажет: что же. И скажет: славно.