Итоги апреля. Олег Горшков

     Когда задумываешься о системе координат в бесконечном потоке словесности, претендующей на искусство, полезно, наверное, отделять версификацию, как способ метрической и ритмической организации речи с неким внутренним порядком рифм, созвучий, ассонансов и консонансов от, собственно, поэзии, как явления мистического, метафизического, позволяющего в своих лучших проявлениях прикоснуться  к божественному архетипу, к логосу. Объяснить «механику» поэзии невозможно, подбираться к ней с лукавым инструментом критериев оценки бессмысленно, ибо гармония не продукт школярской или ремесленной выучки. Единственное, что дозволяет нам гармония – почувствовать своё присутствие. Именно такое вот чувство присутствия чуда происходит, когда читаешь вот эти строки:

СЕРГЕЙ ПАГЫН "А здесь и смерть не трудно продремать"
http://stihi.ru/2008/07/30/1311 , номинатор: БЛК
****
А здесь и смерть не трудно продремать:
похмельной ночью, матюгнувшись, встать,
глотнуть воды, качнувшись полусонно,
и, стукнув кружкой, не услышать звона.
Коснуться лбом немытого окна:
все та же ночь – без Бога и без дна.
И снова лечь на жесткую кровать…
И с тяжким изумленьем осознать,
что петел твой к шести не пропоет
и квелый день стернею не придет
к двери глухой…
И изгнанный взашей
из твердолобой памяти вещей,
ты не найдешь ни уголка, ни щели
в простых словах – они перегорели
спиралью чуткой лампочки стоваттной,
истаяли горошиною мятной
на языке не снящегося детства…
И остается не спеша одеться
и ручку двери в темноте найти,
чтоб смерть свою, как поле, перейти.
И по дороге, растерявши в прах
последний разум и последний страх,
в себе учуять робкое свеченье,
не ведая,
что это очищенье.

     Разумеется, и в этом тексте можно опознавать какие-то составляющие гармонии – необычайную концентрированность и напряженность речи, необходимость и внутреннее сопряженье слов, глубину образных решений. Простые слова, истаявшие на языке не снящегося детства, «твердолобая память вещей» и изгнание из неё, как уже немыслимый предел неприкаянности, отторжения от жизни, всё это, конечно, создает мощный образный ряд. Причем, ряд настолько мощный,  что поневоле начинаешь ощущать себя внутри той, призрачной, почти эсхатологической реальности, где «стукнув крышкой, не услышать звона». Но чудо всё равно ведь происходит из-за чего-то другого, чего-то, что, думаю, не дано объяснить и самому автору стихотворения, не побоявшемуся задать масштаб человеческой трагедии и её внутреннего преодоления аллюзией, отсылающей к Евангелию. 
     А вот ещё одно, безусловно, «метафизическое», выходящее за грань усердной или, напротив, беспечной версификации стихотворение:

    ARGENTUM "*** 10 000 шагов..."
http://stihi.ru/2002/07/21-245 , номинатор: Владимир Гавс
***

Десять тысяч шагов по тропинке, ведущей в закат.
Десять тысяч мелодий – и в каждой моё отраженье -
Обещанием нежности. Небо так близко – рука
Превращается в облако, в птицу, в звезду – ты уже не
умудренный скиталец, ты весь – этот радостный крик…
Встань на цыпочки…

***

День устал. День сползает всё ниже по стенам домов,
Он – смотри - оцарапал ключицу о твой подоконник –
и уходит на запад – наш город болеет зимой
как простудой… Ноябрь замирает… На старой иконе
взгляд у Бога печальный и странно похожий на твой -
всепрощающий, горький и светлый, глубокий- глубокий…
Я шепчу ему строчки стихов, я молюсь на него
И, с собой о тебе говоря, забываю о Боге.

***

Долетев до земли, лист теряет сознание. Вдох…
Метроном… камертон… до-минор… догори во мне… Выдох.
Как подарок - декабрь. Отчуждение… хрупкий ледок
Ожидания новой усталости. Комната с видом
На январь. Круглосуточно – ветер. И в каждом углу
Притаился крысенок-сквозняк. Полуночное соло
Водосточной трубы за окном. Многоточия лун
Сквозь заплаканный сумрак – как больно выходит осколок
Равнодушия…

***

Десять тысяч шагов в одиночество, в маленький мир
Где большие деревья, толкая друг друга под локоть,
Говорят о тебе… вспоминают, как были людьми,
И вздыхая, смолкают. Успей их услышать, потрогать
Каждый вздох, каждый темно-зеленый, с прожилками, лист,
Как ладошку любимой, погладить, почувствовать кожей.
Десять тысяч шагов… ты успеешь. Вздохни, дотянись,
Это просто как стон. Ты, наверно, когда-нибудь тоже
Станешь деревом…

Это удивительно, когда из поэтических строк вдруг возникает многозначная, противоречивая, превратная, бесконечная, но живая и цельная человеческая вселенная. Это дорогого стоит, когда поэтические строки запечатлевают подлинные духовные происшествия, случившиеся с человеком. В противовес самой блестящей, но пустой версификации со всеми её изысканными жирафами речи, со всеми ухищрениями звукописи, поиском самых причудливых метрических парадигм, и прочими искусами слововерченья. Как же много уместилось в эти стихи – от беспамятного упоения жизнью до принятия неизбежности и неизбывности одиночества. И ни одной предательски неверной интонационной ноты, несмотря на метафорическую плотность и насыщенность довольно объемного текста. В общем, человеческая симфония – ни больше, ни меньше.   

Из того же непостижимого источника и следующее стихотворение:   

ЕЛЕНА МАРЦЫНОВСКАЯ "gently"
http://www.stihi.ru/2008/09/09/3102 , номинатор: Андрей Федосеев
осенняя колыбельная песенка

Сон никак не идёт под подушку к тебе,
хвостовым плавником не щекочет,
как подстреленный скоро уснёт при ходьбе
заводной механический кочет.

Засыпай, я зажму в кулачок тишину,
запишу на подкорку арбуза,
стайку страхов упорных с карниза смахну,
по добру подобравшись на пузе.

Засыпай, будет день – чтоб заполнить пробел,
не дают нам покоя – не надо,
я тебе расскажу про варяжский набег
на антоновку райского сада.

Засыпай, это надо ж такое уметь –
живота своего не жалея,
динозавры выходят на верную смерть,
но за верную жизнь не стареют.

Я тебе расскажу, как приходит зима,
будет холодно-жарко всем близким,
но найдётся всегда судоходный лиман
на окраинах невинномысских.

Засыпай, утаить бы как шило в мешке,
недотрогою нежность телячью.
Это яблочком осень хрустит в коробке
и ладошки под голову прячет.

Правда, это стихи несколько иного, скажем так, экзистенциального масштаба, нежели предыдущие, но такова их природа, таков характер поэтического высказывания, избранный автором. Показалось, что стихотворение не свободно от некоторых шероховатостей. Скажем, какой бы малой ни была стайка, она с трудом воспринимается уместившейся на карнизе. Птицы-страхи, как и любые другие птицы, расположившиеся  на карнизе, с некоторым усилием ассоциируются именно со стаей. Кроме того, стайку трудно смахнуть – спугнуть разве. Да и выражение «по добру подобраться на пузе» - семантически и стилистически неряшливо. Поработать бы ещё автору над этим фрагментом. Но достоинства стихотворения перевешивают его недостатки. В стихах Елены, наряду с абсолютной подлинностью тишайшей интонации, соответствующей колыбельному жанру (действительно, gently), есть ещё и сказочная, фантасмагорическая, волшебная семантика. Не сфальшивить в таких стихах невероятно трудно, но, кажется, автору это удалось.

Ещё одна, на мой взгляд, несомненная удача лонга, нижеследующий лаконичный текст:
 
ВЛАДИМИР МЯЛИН "Нет, рай не сад... А если бы и сад..."
http://www.stihi.ru/2012/03/12/2998 , номинатор: БЛК
* * *

Нет, рай не сад... А если бы и сад,
То лишь на срок – и лишь наполовину,
Где веют хлеб и борова палят,
Картошку тащат, навалив на спину.
В корзины сыплют виноград рябой,
В снопы закатные колосья вяжут,
И товарняк проходит дровяной,
Дудит в трубу и светится поклажей.

Казалось бы, всё так просто в этом трехстопном дольнике из восьми строк. Но стихотворение из тех, где автору почти удается схватить воздух руками, проговориться о несказуемом. Преходящий рай, как сочно выписанная эклога (ау, Питер Брейгель Старший) с ошеломляющим «Deus-ex-machina» в концовке. Мы и жнецы, и колосья, и сама жатва. Узнавая хрупкое счастье, вдруг узнаешь, осознаешь ещё более хрупкое бессмертие. Вечен лишь дровяной товарняк с его дудой и светящейся поклажей. Машина и её Машинист. Deus-ex-machina.

Далее поделюсь текстом, который совершенно невозможно было не отметить. 

СЕРГЕЙ ШИРЧКОВ "Молочные братья"
http://www.stihi.ru/2012/03/05/188 , номинатор: Андрей Федосеев

В серебряных кофейниках – зима
(бразильские плантаторы в печали),
мы выросли, отстроили дома,
попрятались и свет повыключали.
Жаль времени,
особенно на сон,
и пойлом-то
пока не обедняли,
имеется сервиз на сто персон,
да некому разбить.

Ну не фигня ли?!

О буднях в эту пятницу ни-ни,
закрыты все склады и мастерские.
И вот…
мне не хватает болтовни
моих молочных братьев.

Есть такие.

Мы – мальчики, игравшие в войну
и выжившие в музыке дворовой.
Мы любим покурить на всех одну,
а проигрыши –
сравнивать с коровой.

Мы набожны, но мы…
не верим в храм,
для нас не эти жесты характерны.
Нам бабушки носили по утрам
напиток из одной большой цистерны.

Мы выхлебали вместе весь объём,
какой –
уже никто не помнит толком.

Нас нет!..

но мы друг друга узнаём
по кашлю…
по походке…
по наколкам…

А полночь так и рвётся на куски,
как жёлтые обои съёмных спален.
Забыть?..
но забывать – не по-людски,
хоть круг давно разорван и не спаян.

Бразилия отсюда далеко –
наверное, с полгода баттерфляем.

Нам холодно…
мы греем молоко
и курево у сверстников стреляем.

В одной из многочисленных записных книжек незабвенного Михаила Леоновича Гаспарова есть такая ироничная помета – «в тюркских языках будто бы есть время: недостоверное прошлое». Именно в таком вот небывалом времени, к сожалению, пишется подавляющее большинство так называемых личных поэтических ретроспекций – громыхающих, пафосных, приторно-сентиментальных. В сущности, все они относятся к жанру сакрализации автором прошлого и себя, бесконечно любимого, в некоем лубочном прошлом. Но всё же и в этом жанре бывают счастливые исключения. К ним, на мой взгляд, относится и текст Сергея Ширчкова. Это, как ни крути, достоверное прошлое. Это не просто трогательная поэтизация пережитого опыта, но и вполне удавшаяся попытка осмысления начал человека. Не знаю, насколько уместно и необходимо было привнесение в естественный строй речи этих стихов экзотического бразильского акцента (мне показалось сие излишеством, чуждым самому духу строк), но, в общем и целом, стихотворение, безусловно, состоялось. 

Те же слова можно отнести и к следующему стихотворению:

ЮЛИЯ ЕЛИНА "Радуга из коробочки"
http://www.stihi.ru/2012/01/22/11076 , номинатор: БЛК (квота Ловца Забытых Голосов)


В детстве мы с подругой мечтали,
Что в недалёком прекрасном будущем
Придумают много разных Изобретений,
Вроде лекарств от рака,
Телепорта до другого конца планеты,
Телефона, по которому, набирая знакомый номер,
Можно позвонить умершему другу.
Нам хотелось верить, что у будущего
Счастливый вкус и счастливый запах,
Как у эскимо, в жаркий летний день
Возле заезжего «лунапарка».
Аня говорила: «представляешь, Юль,
Ты приходишь зимой с мороза к себе в квартиру,
Нажимаешь кнопку маленькой белой коробочки,
И на потолке расцветает радуга.
Почти настоящая радуга в зимней унылой комнате.
Пока эта радуга светится, ты вспоминаешь лето,
Дождь проливной и настоящую Радугу».
Что ответить тебе спустя девятнадцать лет?
Аня, нет до сих пор такого лекарства.
Таких телефонов, телепортОв.
Восемнадцать лет нет тебя.
Ничего не придумали, Анечка.
Ничего, кроме «радуги из коробочки».
Я сижу в темноте на диване и щёлкаю,
Щёлкаю, щёлкаю кнопочкой…

И в этих стихах достоверность и подлинность глубоко личной ретроспекции вкупе с интроспекцией, «выхватываньем» мгновенья неразрешимого внутреннего непокоя («щёлкаю, щёлкаю кнопочкой»…) – факт поэтической данности. Фактор достоверности, подлинности поэтического высказывания, о котором здесь сказано уже немало, на самом деле, имеет принципиальное значение. Любое стихотворение можно и нужно рассматривать в его онтологической сущности. Есть тексты, в которых так или иначе, в том или ином преломлении удается запечатлеть подлинные, зачастую непостижимые связи явлений и предметов материальной и метафизической действительности. Такие тексты, как правило, и сами создают «новую реальность», продолжая прототип в своём, поэтическом измерении. Есть стихи, в которых нет ничего от реальности, кроме попытки создать некое её подобие, чему, в общем, весьма способствует наше матричное, склонное к инерции и бесконечному воспроизводству сложившихся образных парадигм и штампов мышление. Но ужас заключается в том, что в подавляющем большинстве поэтических текстов нет даже подобия реальности, это симулякры, постмодернистское ничто, мудрено и цветисто вещающее ни о чём. Стихотворение Юлии Елиной не мудрено и не цветисто. Это, в сущности, одно развернутое высказывание-воспоминание. Предельный образный минимализм, предельная точность деталей, предельно естественная интонация. И никаких симулякров.   

В заключение отмечу стихотворение, написанное в довольно редкой стилистике черной иронии:

НИКОЛА "Печальная ветеринарная"
http://www.stihi.ru/2012/03/01/9061 , номинатор: БЛК

Когда шатаются устои,
Воспламеняются тома,
Внезапно падают удои,
И африканская чума,
И Ветеран Ветеринаров
Восходит утром на балкон
И сон, исполненный кошмаров,
К народам возвещает он,
И птичий грипп разит пернатый -
С мечтой о странном и большом
Стучатся в окна не лопатой,
А экскаваторным ковшом,
Наперекор судьбы стихиям
К нам из решетчатых сеней
Выходят злые и глухие
Ловцы свиней, ловцы свиней.
И всяк рогатый и безрогий
Уж не жалеет ни о ком,
Бредёт печально по дороге,
Болтая синим языком.

Стильно, стебно, центонно, не без изящества и здорового, располагающего к улыбке абсурдизма. Впрочем, здесь мы, удаляясь от поэзии, заходим уже на поляну «чистой» версификации.

Что ж, задачу выделить наиболее понравившиеся тексты и обосновать свой выбор на этом будем считать выполненной.

В сухом остатке, если расставить авторов по алфавиту, у меня получилась следующая семерка:

ARGENTUM

ЮЛИЯ ЕЛИНА

ЕЛЕНА МАРЦЫНОВСКАЯ

ВЛАДИМИР МЯЛИН

НИКОЛА

СЕРГЕЙ ПАГЫН

СЕРГЕЙ ШИРЧКОВ