Под лопастью у лжи

Ржач двуногих ослиц, бриолиненный мат.  
Нет ни масок, ни лиц - только стихоослят 
мелкотравчатый рёв о никчёмности муз и Пегаса. 
Растранжирены в дым и весна, и казна:
тугодум тыгыдым там, где плачет страна, 
то на ост,  то на вест подаваясь, как шлюха на трассах.

 Виршевой перегной.  Тошнотворный сюрприз. 
Не  о берег волной миллиардами брызг
ты рождён был на свет, а случайной трамвайной любовью?
 Обними эту жизнь. Обними, твою мать!!! На мгновенье застынь. 
И заполни тетрадь не козявками из-под ногтей, а - вот именно
- кровью.

Потому, что ты - есть. Эта рифма - твоя,
 не восторг и не лесть, не пряма, не змея - 
бесконечно родная, а стало быть неповторима. 
Не оркестр, а туш...  Впрочем я б не хотел,
о падении душ, вознесении тел -
 я ж и сам не мудрец, с фонарём ковыляющий мимо...

 Я тебе расскажу - называй это "ложь" - 
про живую  межу, а над пропастью рожь - 
нереально смешно киселём семитысячным лопать...  
- Висла! Висла! Я Свой. Воздух  слева! Держись!
- Вызываю на бой. Мессершмитт твою  жизнь! 
Отказала турбина, в машинном потрескалась лопасть...

- Я не лягу на грунт - этот трюк не для нас! 
Голосую за  бунт, воскрешающий час  - 
пусть Москва позади, мы вернём тебя к жизни, Россия!..
...Через времени пропасть в эфире слова:
 - Дождалась Пенелопа блудливого льва... 
Что ж вы сделали с памятью, ироды, суки больные! 

Не затем я в санчасти от боли ревел,
чтоб разбитый несчастьем родной мой удел 
сторожили как в лагере смерти SS полицаи. 
Ваши кони за кошт скачут резвой ладьей, 
офицеры - не сплошь, так над ними ворьё:
генералам лишь звёзды как память о чести мерцают. 

Что расскажешь ты сам про Беслан и Норд-Ост?
 Приходилось и нам - поезда под откос - 
за жену и за мужа, за сына, отца или  брата.
Кто здесь главный охальник, пройдоха и вор, 
тишины поминальной слепой режиссёр? 
Молчаливое, глупое, злое, трусливое стадо!

А поэты, потомки меча и огня? 
На душе - что в котомке - пустая  брехня.  
Вы хоть помните  слово Отчизна, ответьте, витии! 
От несчастных бубу, соплегердовых стай 
непрерывно  в гробу кувыркается Кай - 
не стихи, а словес провода, мелким бесом витые. 

Отключи эту связь. Обернись, цицерон. 
Здравствуй здесь и сейчас, сам собою спасён, 
не мечтая напрасно о с неба свалившемся чуде.  
Небо - пропасть, а дно - это наша земля. 
Если жить не в кино,  а  любя и скорбя,  
нашу  "кровь и любовь" не отвергнут грядущие люди.